БП 21 (СИ) - Зурков Дмитрий - Страница 14

- ... А потом что?.. - Прапорщик дожидается, пока Саша снова закурит. - Из-за чего бойкот-то?

- Да... Потом, в батарее те, с кем был, рассказали всё, что я делал. И потребовали объясниться. А я не имею права говорить!.. Есть у нас портупей-юнкер, бывший помощник присяжного поверенного. Он во всеуслышание заявил, что я - преступник и психопат, удовлетворяющий свои садистские замашки, доставляя пусть даже и преступникам страшные мучения, вместо того, чтобы просто их застрелить. А потом предложил объявить мне бойкот, чтобы я написал рапорт об отчислении...

- А ты всё равно молчишь? Сколько, два дня уже?.. Ну, ничего, нам эту ночку пережить, а там и с твоим адвокатишкой разберёмся. Спать не хочешь?.. Ну, тогда пошли...

*

Разговор с доброжелательно-понимающим человеком после двух суток всеобщего молчания вкупе с "антишоковой" дозой водки расслабили Сашу, и он сам не заметил, как его сморило. Очнулся от негромких команд, лязга железа и свежего ветерка с улицы. Шинель с замеченного ранее странного устройства была скинута, и юнкер увидел незнакомое доселе ружьё с толстым стволом на станке-треноге, возле которого возился прапорщик с одним из солдат. Двое других устроились возле уже открытого окна, причём, у обоих Саша заметил на винтовках оптические прицелы. Но его ум больше занимало ружьё на станке, и он, встав со своего места, хотел подойти поближе, но был остановлен прапорщиком:

- А вот теперь, юнкер, не мешай, не до тебя. Скоро они через мост попрутся, их остановить надобно и не абы где, а в нужном месте... Сядь где нибудь. И товарища вон своего присмотри... - Не оборачиваясь, Ермошин показал рукой на бесформенную груду, накрытую портьерой.

Заинтересовавшись, Саша откинул край тяжёлой ткани и несколько секунд озадаченно смотрел на наполовину тёмное, наполовину белое даже при таком скудном освещении лицо, пока не признал своего врага, того самого портупей-юнкера Гершевина, который и был инициатором травли. И тут же сообразил, что разница в цвете была обусловлена громадным синяком, расползающимся по левой половине лица. Увидев Сашу, тот визгливо промычал нечто нечленораздельное заткнутым портянкой ртом и попытался отодвинуться подальше, но связанные руки и ноги остановили этот процесс в самом начале.

- А как вы его?..

- Так он сам к нам и пришёл. С фонариком. - Обернувшись, негромко ответил один из изготовившихся стрелков. - Чтобы сигнал мятежникам подать. А нас увидел, спужался, да прочь кинулся. Тока вот не рассчитал маненько, мордой своей об дверной косяк и приложился.

Улыбка и тон, которым это было сказано, натолкнули Сашу на мысль, что всё произошло не совсем так, но уточнять он не стал.

- А про сигнал?.. Вдруг он совсем по другой причине тут?

- Да не... Он сам нам сказал. После того, как Котяра... Виноват, прапорщик Ермошин с ним в сказку поиграл. - Говоривший теперь откровенно веселился, коротая время.

- Петюня, хорош трепаться... - Колдуя над оптическим прицелом, предостерёг прапорщик, правда, не очень строгим тоном.

- Так я и не треплюсь, правду, как есть, рассказываю... Нам батальонный наш, капитан Гуров как-то рассказывал не то байку, не то сказку про воина однова. Его Железным Арни звали. Так там как-то раз враги евонную дочку скрали. А к нему человека своево подослали, мол, убьёшь для нас вот такого-то князя, мы тебе девчонку-то и отдадим. А он етаго человечка за ногу над обрывом поднял и держал, пока той не сказал, где злодеев искать... Сильный был... Говорит, думай быстрее, я ж тебя левой рукой держу, она у меня слабее будет... Вот его благородие господин прапорщик тако же и с етим поступил. Высунул в окно и дал понюхать невского ветерка вниз головой. Тока двумя руками держал...

Их беседу прервало появление незнакомого Саше чернявого поручика. Впрочем, также носившего погоны Нарочанского батальона. Только спустя несколько секунд он вспомнил, что именно этот офицер "приглашал на беседу" училищное начальство.

- Ну, что, орлы, готовы? Фёдор Иваныч, ты как?

- Готов, Димитр Любомирыч.

- Так, а это кто? - Поручик только сейчас разглядел лишнего человека.

- Я его привёл. Разговорились в курилке. - Прапорщик опередил вскочившего и собравшегося представиться Сашу. - Дело у него серьёзное...

- Кот!.. - В голосе поручика послышалось недовольство. - А если?..

- Против нас четверых? Ну он же не самоубивец. А по тому делу другой припёрся, вон, валяется. - Ермошин кивает на тело под портьерой. - Сигнал подать хотел к шухеру.

- Живой?

- Конечно. Я ж помню, что Командир говорил... Сигнал-то мы сами подали... Только правильный. Сейчас должны уже появиться.

- Добро. Я - к своим. Господин юнкер, следуйте за мной. Провожу через посты, чтобы недоразумений не было. - Поручик, увидев недоумение, пояснил. - Все дортуары, или по-вашему - каморы, блокированы моими солдатами. До конца боя никто не имеет права выходить под угрозой применения оружия.

- Но как же так! Мы же!..

- Вот так, юнкер, только так. Тем более, сами видите. - Поручик носком сапога легонько пинает тело под портьерой. - Так что не возражать и следовать за мной!

- Едут... Включили фонари... Два броневика уже на мосту... - Негромко докладывает один из стрелков. - ... Ещё два...

- Фёдор!.. Иваныч...

- Вижу. - Прапорщик приник к оптическому прицелу, стараясь рассмотреть подробней. - Серёнька - окошки.

Его второй номер бесшумно распахнул оконные рамы, стрелки последовали его примеру. Поручик, стоя рядом, сосредоточенно разглядывал мост в бинокль...

*

- Фсё ф порят-тке. Они пода-али нуш-шный сигнал. - Тойво Вялсяйнен подошёл вплотную к полковнику Энгельгардту. - Мош-шем еха-ать.

Борис Александрович мысленно перекрестился, глубоко вздохнул и скомандовал стоявшим рядом командирам групп:

- Выдвигаемся!..

Первыми на мост заехали три "ланчестера" с пушками Гочкиса - ударный кулак их отряда, который должен был разобраться с двумя пулемётами на том конце моста. Мешки с песком, которыми их обложили, не должны были стать серьёзной преградой для 37-миллиметровых снарядов. За ними попарно ехало четыре разномастных броневика с одним, или двумя пулемётами. Это было всё, что удалось стащить из-под носа у келлеровцев и спрятать в маленьких частных мастерских. Был еще и "Пирс-Арроу", вооружённый противоштурмовой трёхдюймовкой, но этот козырь Борис Александрович оставил на самый крайний случай. Тем более, что на мост он не должен был въезжать, оставаясь в резерве. За бронеавтомобилями двумя колоннами шла повзводно его "армия революции".

В темноте ни Борис Александрович, ни кто-нибудь ещё кто при всём желании не мог заметить, как, проезжая мимо остатков баррикады, в большинстве своём состоящей из бочек и каких-то полуразбитых ящиков, передний автомобиль зацепил крыльями и тут же оборвал тоненький металлический тросик, натянутый поперёк моста. Перед тем, как лопнуть, он вытянул чеки из двух взрывателей и тоненькие стальные петельки, натягиваемые тугими пружинами ударников, вонзились в податливо-мягкие пластины замедлителей...

Глядя на это скопление мусора, Борис Александрович усмехнулся. Наблюдатели докладывали, что со вчерашнего вечера келлеровские бандиты пытались разобрать баррикаду, скорее всего, для того, чтобы иметь свободный проезд на Выборгскую сторону. Что-то оттаскивали телегами, что-то вывозили... А сыграли на руку ему, полковнику Энгельгардту, имевшему теперь возможность запустить броневики по два...

Со съезда на Арсенальную вразнобой ударили винтовочные выстрелы, рассыпалась очередь из максима. Но всё это перекрыл грохот пушек, стоявших на броневиках. В узенькую смотровую щель не было видно, что именно там происходит, но Борис Александрович был уверен в успехе. Что тут же подтвердилось громким взрывом и мгновенно разгоревшимся пожаром на набережной. Пренебрегая опасностью, полковник откинул бронезаслонку и увидел бегущие прочь фигурки защитников моста, отлично подсвеченные пламенем. "Пехота", шедшая позади, поддавшись азарту охотников, видящих ускользающую дичь, стала стрелять по беглецам, но без особого успеха.