Сказки для парочек - Даффи Стелла - Страница 26

• Предыдущая
• 26/47
• Следующая

Джош улыбнулся и поцеловал руку любовника:

— Я тебя убедил?

— Да, но что если…

Вопрос норовил повиснуть в воздухе, но Джош ухватил его и ловким броском вернул Мартину:

— Если я встречу хорошую девушку? Если меня вдруг потянет на других? Если тебя мне станет не достаточно?

— Да.

— Тогда, — объявил Джош с самоуверенностью невежды, — я скажу тебе правду. Но не думаю, что я обязан трахнуть какую-нибудь бедную девушку прямо сейчас, чтобы ты перестал тревожиться о нашем отдаленном будущем. Современному постфеминистскому гею вряд ли подобает так себя вести.

Мартину пришлось согласиться. А что еще ему оставалось? Возражения отбросили бы его в лагерь свиней-сексистов, а Мартин не был ни твердолобым гетеросексуалом, ни старым педиком, ненавидящим женщин. Ведь они с Джошем намеревались прожить жизнь в окрашенной левизной и радушием терпимости к любому меньшинству или большинству. Их уголок в Ислингтоне должен всегда оставаться либеральным.

Джош прокручивал в голове образ Мартина, когда тот предлагал ему шанс исследовать неведомое, прокручивал по меньшей мере минуты две, пока чувство вины не доконало его и он не вернулся к своей любимой фантазии — он и Кушла. Они с Кушлой любят другу друга, они с Кушлой спят вместе, Джош и Кушла всегда неразлучны. И всегда Джош возвращается домой к Мартину. Он хочет всего и сразу. Он не представляет будущего без Мартина и настоящего без Кушлы. Джошу, известному своей проницательностью, вдруг стало катастрофически не хватать воображения.

Джош уходит из дома без Мартина. Крепко ухватившись за собранную заранее сумку и собственную правоту, он влетает в такси. Ночь прибавила воздуху сырости. Такси отвозит Джоша в дешевую гостиницу в районе вокзала Виктория. Не в загородный дом, где он мог бы укрыться, и даже не в Париж на пару дней и ночей, где он искал бы утешения у призраков, при жизни несовместимых, а теперь соседствующих на кладбище Пер-Лашез. Джош довольствуется тремя ночами и двумя днями на третьем этаже двухзвездного отеля — частично пауза, частично покаяние. Он спит целыми днями и не может проглотить сочащийся кулинарным жиром завтрак. В его снах тесно от любви. К обоим.

Утром в четверг Джош объявляется у Суниты. В девять утра он звонит в дверь, и похмельная Сунита ковыляет вниз по лестнице в клетчатой атласной пижаме и в надежде на хорошенького почтальона с посылкой в руках — ничто иное не смягчит ее утреннюю мрачность. Она уже готова обругать Джоша, когда замечает дорожную сумку. Непривычный вид Джоша, одинокого и потерянного, смахивает последние крохи сна с ее век и внушает дикую надежду:

— В раю проблемы? Ну входи, родной, входи.

Джош следует за Сунитой на кухню — испанская глина, британский бук и шведская береза, приобретенные за один год из трех лет в мыльной опере. Сунита играла наркоманку и эмоциональную калеку. Мыльная опера заработала жизненно необходимые очки за использование азиатской актрисы, Сунита заработала кухню, потрясающую ванную, выплатила изрядный кусок по закладной и подсела на кокаин. Редкие выступления на ток-шоу и Радио-4 не успевают оплачивать новую привычку. А эмоциональной калекой она была с самого начала.

Джош выпивает два стакана клюквенного сока, съедает треть миндального круассана и берет тоненький кусочек копченного лосося. Он выкладывает Суните свою версию правды. Сунита выпивает стакан клюквенного сока, четыре чашки черного кофе, съедает два круассана, солидную порцию копченого лосося, миску хрустящих кукурузных хлопьев с орехами. И тут обнаруживает, что у нее кончилось молоко. Сунита высказывает Джошу версию своего мнения. На самом деле Сунита с радостью бы воскликнула:

— Отлично! Еще одного приложили мордой об стол! Ура, обожаю, когда пары распадаются! Теперь ты узнаешь, каково живется в реальном мире, а не в коконе для двоих, свитом из самодовольства! Ха-ха, мать твою, просто здорово!

Но вслух она роняет: «Черт!"и „Просто жуть!“ и „Боже!“

После того, как Джош поведал ей столько, сколько счел нужным, — с чего все началось и как долго продолжалось — Сунита открывает бутылку виски, желая компенсировать Джошу отсутствие молока в кофе, и задает вопрос по существу:

— И что ты намерен делать?

— Не знаю. — Ты сказал ей, что ушел от него?

— Я не ушел от него. И ей ничего не сказал.

— Но что ты обо всем этом думаешь?

— Я не думаю. Я чувствую.

— Ты любишь ее?

— Да.

— А Мартина?

— Ну да!

— Господи, подумать только, он сам тебя с ней познакомил!

Сунита забывает, что и ее с Джошем тоже познакомил Мартин. И потому вполне резонно ожидать, что, являясь частью приданого Мартина, она могла бы проявить к нему больше лояльности и не столь откровенно наслаждаться происходящим.

Но резоны, как правило, вянут, если их обильно полить хорошей сплетней.

Сунита потрясена этой историей, ей хочется обзвонить общих знакомых и вытрясти нарытое добро перед их вытаращенными глазами — у Джоша есть девушка!

Джош качает головой: у него нет девушки, у него есть любовница и партнер. И один из них значит для него больше, чем другой. Но Джош точно не знает, кто именно, потому что прямо сейчас ему не под силу расставить приоритеты. Они идут наверх, в гостиную, прихватив виски. Солнце заглядывает в комнату, Сунита опускает ситцевые жалюзи. В алкогольном тепле они продолжают обсасывать события. Где, что, почему. И Сунита наконец получает вожделенную информацию: как часто. И насколько хорошо. Насколько обалденно — чтоб их! — хорошо. Обаяние виски постепенно становится все более явным, и Джош рассказывает Суните правду — какой он ее знает. Он не уверен, что знает всю правду, у него не хватило сил с пристрастием допросить себя о том, что творится в его голове. Вдруг ответы напугали бы его еще больше. Он любит Кушлу и хочет Кушлу, но он также любит и хочет Мартина. И все же один, похоже, значит для него больше чем другой, и в данный момент свет от софита вожделения падает на Кушлу. Сунита тоже говорит правду — свою. Она не доверяла Кушле с первой минуты. Чуяла, что от Кушлы добра не жди. Но, несмотря на это (Сунита явно говорит откровенно, ибо только что выбегала втянуть пару дорожек), она рада, что Джош так вляпался. И Мартин тоже. И не только она, но все их одинокие друзья обрадуются. И не надо этому удивляться.

— Понятно, что все вас любят. Но господи, как же вы достали своим идеальным партнерством! Зажрались вы, ребята, вот вас и накрыло. Но ничего, думаю, это вас немножко встряхнет.

Джош кивает: ее злость искренна и справедлива. Им ничего не грозит, оба, хоть и пьяны, знают, что навеянные алкоголем откровения сотрутся из памяти вечерним похмельем.

Джош и Сунита засыпают на диване, на дне бутыли полощется жалкая пятая часть литра. Три часа спустя их будит звонок в дверь. Два звонка. Сунита, качаясь, плетется в прихожую, открывает дверь и тут же отворачивается. Зажимая рукой пересохший рот, она бежит в туалет, копченый лосось и хрустящие кукурузные хлопья — не самый лучший аккомпанемент старому доброму солоду.

Джош слышит неровные шаги, голоса в прихожей и приподнимается на затекших руках как раз вовремя, чтобы увидеть две головы, заглядывающие в комнату. Он часто моргает, пытаясь свести разъехавшиеся глаза и рассеять двойную иллюзию. Снова смотрит на дверь. Двойная иллюзия на месте. Мартин улыбается ему с любовью и заботой. То же самое делает Кушла.

Мартин улыбается Джошу:

— И это твое представление об отдыхе?

Джош не находит, что ответить. Пока. Язык прилип к небу, желудок горит, он переводит взгляд с Мартина на Кушлу, в мутных глазах отражаются оба — любовник и любовница. Они стоят над ним, глядя с любопытством и участием.

Кушла стоит чуть позади Мартина. Она не произносит ни слова. А Мартин не может заткнуться:

— Я жутко беспокоился, Джош. Искал тебя, где только мог. В отелях, где мы останавливались, в том заведении в Саффолке — ты вечно твердил, что хотел бы туда вернуться. Обзвонил всех друзей, никто о тебе ничего не слыхал. Вчера я прождал тебя целый день. Целый день! Отменил все встречи. И ничего. К семи вечера я уже всерьез встревожился. И в конце концов сообразил, что, если гора не идет к Магомету, то придется ему самому забираться в базовый лагерь.

• Предыдущая
• 26/47
• Следующая