Дружба, скрепленная кровью
(Сборник воспоминаний китайских товарищей — участников Великой Октяб - Юн-нянь Лю "Редактор" - Страница 8

В один из августовских дней на площади Владикавказа завязалась жаркая схватка между красными партизанами и белогвардейцами. Бой становился все более и более ожесточенным. Белогвардейцы превосходили нас и числом, и оружием, у них были броневики и пушки. Партизанский отряд нес большие потери; из двадцати китайцев двое уже погибли. Я попытался найти Петрова, но его нигде не было. Партизаны держались стойко и только к вечеру начали отходить. Я притаился под большим деревом и готовился уже отойти дальше, как вдруг передо мной появился боец-китаец по фамилии Ли.

— Подожди-ка, — обратился он ко мне. — Давай сначала стрельнем разок — другой.

Он отошел от дерева, но тут же один за другим захлопали выстрелы. Я видел, как Ли пробежал немного, потом зашатался и рухнул на бруствер окопа. Бешеная ненависть к врагу охватила меня, в глазах потемнело. В несколько прыжков я оказался в окопе и со страшной злобой метнул в противника одну за другой штук пять гранат. Выскочив из окопа, я побежал к концу площади, перемахнул через забор и очутился на кладбище, где и нашел своих. Но Петрова среди них не оказалось. Страшно усталый, изнывающий от жажды, я был не в состоянии разыскивать его. Как мертвый, упал я на чью-то могилу и лежал без движения.

Глубокой ночью рассеянный было отряд снова собрался. А на следующее утро, перегруппировавшись, мы перешли в решительное наступление и выбили белогвардейцев с площади. Тогда-то я нашел, наконец, Петрова — он лежал у окопа. На шее его зияла глубокая рана от белогвардейской шашки, глаза были чуть приоткрыты, кровь смешалась с грязью, запеклась и стала черной… Крепко обнял я своего любимого брата. Кровь клокотала во мне от обрушившегося на меня горя, от чувства глубокой ненависти к врагу. Мои слезы капали на лицо Петрова. Один за другим снимали партизаны шапки и в полном молчании стояли вокруг. Недолго прощался я со своим другом: рядом уже стояли санитары, чтобы унести его тело в тыл.

Вдруг послышалась бешеная пальба — это белые опять пошли на нас в атаку. Я бросился в окоп и открыл яростный огонь по противнику. Я забыл обо всем и думал только о том, как истребить побольше вражеских солдат. Ни один мой патрон не пропадал даром. Я видел, как от каждого выстрела падал на землю белогвардеец, и у меня понемногу отлегало от сердца. Во второй половине дня подошли партизанские броневики. Мы выскочили из окопов и, в яростной контратаке отбив наступление белых, вышвырнули их из Владикавказа.

После боя я бросился в санитарный отряд, но моего друга Петрова уже похоронили.

…В один из студеных вечеров 1924 года, вскоре после смерти великого вождя и учителя мирового пролетариата товарища Ленина, по рекомендации секретаря партийного комитета Шумилера, председателя месткома Ильина и командира партизанского отряда Семенова меня приняли в великую партию — ВКП(б). Когда мне вручали партийный билет, я очень волновался. В этот момент в моем сознании одна за другой проносились картины прошлых боев, в которых мы с Петровым сражались плечом к плечу. Это он вывел меня на путь революции, и благодаря ему я могу сегодня вступить в ряды Коммунистической партии и отдать всего себя делу коммунизма.

Спи спокойно, мой дорогой советский друг товарищ Петров!

В январе 1919 года меня свалил брюшной тиф, и я попал в партизанский лазарет, расположенный в горах, сплошь поросших лесом. Однажды белые захватили наш лазарет, и всех больных и раненых, которые не могли двигаться, посадили в тюрьму.

Днем и ночью мы вместе с крестьянами под усиленным конвоем белогвардейцев строили железную дорогу. Однажды темной ночью, улучив удобный момент, когда белые ослабили свой надзор, мы, тринадцать человек, где бегом, а где ползком сбежали в лес.

Белые выставили повсюду засады и тщательно прочесывали местность. Мы скрывались в лесу, лишенные возможности появляться в деревнях. Питались дикими кореньями и ягодами. Некоторые не выдержали лишений, заколебались. Они подумывали, не разойтись ли по деревням, чтобы заработать себе на хлеб какой-нибудь случайной работой. Вспомнил тогда я Петрова, вспомнил и то, чему меня учили, как закаляли в огне революции, и решил: как бы тяжело и трудно ни было, от революции я не отойду, а буду искать партизан и Красную Армию.

В тот же день вечером мы спустились с гор и подошли к деревне. Вдруг пошел сильный дождь. Все невыносимо устали, проголодались и озябли, а спрятаться от дождя было негде. Вот и решили — будь что будет — войти в деревню. В одном из домиков мы заметили огонек и, позабыв про всякую предосторожность, направились прямо туда. Входим в дом, а там на стене оружие висит. «Вот, — думаем, — попали в историю», — и решили уходить обратно.

— Вы чего испугались? — стал удерживать нас хозяин. — Да садитесь, откушайте с нами.

Говорил он, видимо, от души, гостеприимно и вежливо: наверное, ему приходилось уже принимать таких непрошеных гостей. Помялись мы немного, а потом чувствуем — сил нет больше переносить голод, ну и уселись вокруг стола. А хозяин стал любезно угощать нас вареной картошкой, от которой аппетитно шел пар.

— Выкушайте, не стесняйтесь, — заговорил он, помолчав немного, — а я схожу за старостой. — Усомнились мы вначале, но видим, что человек он как будто неплохой, не должен вроде причинить нам зло, вот и решили — пусть себе идет. Продолжая уписывать картошку, мы приготовились на всякий случай, чтобы не оказаться застигнутыми врасплох.

Вскоре пришел староста. Поздоровался и говорит:

— Мужиков в деревне сейчас мало, а рабочие руки — во как нужны. Захотите остаться у нас — будете сыты и одеты, а потом и семьями обзаведетесь.

Ни я, ни мои товарищи оставаться в деревне не собирались. А староста все не унимается и так и сяк уговаривает. И как ни отказываемся — все напрасно. Разволновались мы и сказали ему напрямик:

— Не можем здесь остаться, староста, партизан разыскиваем.

Услышал это староста, испугался, вытаращил на нас глаза и говорит:

— А у меня есть приказ белого полковника: всякого, кто появляется в деревне, немедленно отправлять к командиру полка. Так что, остаетесь или…

Мы насторожились, и я подумал: «Прежде чем ты осмелишься донести на нас белым, мы тебя шлепнем, а потом уйдем из деревни».

Наступило тягостное молчание, и это было самым тяжелым моментом. Увидев, что мы решительно отказываемся от его предложения, староста подумал немного и, словно решив что-то, говорит:

— Ну что же, не остаетесь, так и не надо. Отправлять вас никуда не будем. Только вот что: уходите в горы и ищите там свой партизанский отряд. — И в заключение добавил:

— Говорят, что партизанский отряд находится к востоку отсюда. А встретите по пути белых, ни в коем случае не говорите, что были здесь, у нас.

Выйдя из деревни, мы посовещались: раз староста отпустил нас и погони белых нет, значит, он неплохой человек, — и решили двигаться на восток.

Глубокой ночью добрались мы до горного перевала и здесь встретили мальчика. Оказалось, что он дозорный партизан. Спросив, кто мы, мальчик повел нас в ущелье, где расположился партизанский лагерь. Местность эта называлась Ведено. Здесь раньше находились казармы белых. Командиром партизанского отряда был Соколов. В отряде насчитывалось около пятисот бойцов, больше ста из которых не имели оружия.

Выслушав наш рассказ, Соколов решил провести боевую операцию. Через несколько дней он отправил в Грозный связного с поручением к подпольщику из партизанского отряда Ивану, служившему надсмотрщиком в грозненской тюрьме. Связной должен был передать ему коробку папирос, в одной из которых находилась записка следующего содержания: «Будьте готовы. Такого-то числа, такого-то месяца отряд освободит тюрьму».

Я тогда еще не оправился от болезни. Соколов выделил для проведения операции тридцать партизан под командованием Мити. В соответствии с выработанным планом партизаны напали на тюрьму. Но не успели они освободить и пятидесяти заключенных, как нагрянули белые. Партизанам пришлось, отстреливаясь, поспешно отойти. Кое-кого из освобожденных белые схватили и снова бросили в тюрьму. А через некоторое время по доносу предателя был схвачен наш Иван. Его повесили на телеграфном столбе. Предатель знал также и место, где расположился партизанский отряд, и 31 января 1920 года привел туда шеститысячный отряд белых. Сняв наш дозор на горном перевале, белые устремились к лагерю.