Амазонка бросает вызов (СИ) - "AlmaZa" - Страница 49

- А как же Гынсок? Всё кончено? Совсем? – не стала я обходить этой темы. Я знала, что Сынён, в отличие от Чжихё, успокаивалась, когда прямо всё обговаривала. Это среднюю из нас можно задеть вторжением без спроса в глубины души, а здесь было проще.

- Не знаю, я не вижу смысла продолжать, если он меня не хочет, - признала Сынён уязвлено. – Он звонил раз пять сегодня, но я не стала поднимать. Наверное, проснулся и удивился, почему меня нет у него в квартире! Вот смех. Дурак, неужели он всерьёз всегда так обходился с женщинами? Теперь ясно, из-за чего он никогда не был женат.

- Сынён, а если бы… если бы тебя только хотели, но не желали вступать с тобой в отношения, тебе бы это больше понравилось? – спросила я, всё-таки думая о Чжунэ. Не выходил он из моей головы, что поделать.

- Ты думаешь, такого никогда у меня не было? Да до Гынсока все, абсолютно все меня хотели, но не спешили с серьёзными предложениями.

- Так неужели этот вариант не лучше? – удивилась я. – Ты как-то говорила, что устала от похотливых самцов. Небеса тебя услышали! У тебя есть мужчина, и он не пристаёт к тебе. Он строит с тобой отношения не на сексе…

- Он со своим компьютером их строит, а не со мной.

- Сынён, ну правда, он же тебе нравится, я вижу. Зачем ты себя мучаешь? Подняла бы и выслушала его.

- Глупенькая моя сестрёнка, - наклонилась она вперёд с умным видом, - мужчина… настоящий мужчина, конечно…

- Ну, естественно, - вставила я.

- … Он должен дать женщине не секс, не отношения, не деньги, не статус. Он не должен дать женщине «всё», о котором мечтают многие. Настоящий мужчина должен дать женщине счастье, и если я несчастна, сидя неудовлетворённой в соседней с ним комнате, значит это не тот мужчина, который достоин траты времени на него, что бы я там ни чувствовала сейчас. Завтра или послезавтра это пройдёт. Как говорила гениальная Мэрилин Монро: «С мужчиной должно быть хорошо. Плохо жить я и сама могу».

Мечтающая о карьере актрисы, Сынён обожала Монро, она была её кумиром юности, и с тех пор сохранилось вот такое нечастое цитирование. Мне тоже эта фраза понравилась, и я улыбнулась.

- То есть, если парень хочет только секса, то размениваться не стоит?

- Ну, если только ты не хочешь этого сама, - преобразилась Сынён, вернув лицу игривость. – Я никогда не понимала, зачем отказываться от удовольствий?

- Но если хочется не только секса, а чего-то большего? Чего-то, чего парень дать, похоже, не в состоянии.

- Тогда тебя это не удовлетворит, ясное дело. Тогда лучше и его не удовлетворять, - посмеялась она.

- Справедливо, - кивнула я и встала. – Ладно, пойду спать.

- Эй! – заставила меня притормозить Сынён. Её намётанный глаз упал на мой фрак. – Дорогие вещички-то, откуда?

- Да так… - И меня вдруг озарило, что я забыла свой спортивный костюм в машине Чжунэ. Чёрт! Позвонить ему? Нет. Он же должен сам заметить? Хватит у него совести, чтобы позвонить и предложить вернуть? Я не должна звонить ему первая, ни в коем случае. Я подожду день или два, а там будет видно. – Подарок.

- Какой ценный даритель. Мне он заочно нравится.

- Заочно – мне тоже, - хмыкнула я. – С расстояния, особенно по внешности.

- А по поведению, что – козёл? – попала в точку Сынён. Впрочем, почему в точку? Козлом он был по слухам. Что плохого он на самом деле сделал мне? Ничего. Кроме того, что растлил моего друга, Югёма, озаботившегося деньгами и стремящегося теперь к ним какими-то нехорошими способами. А если бы между мною и Чжунэ не стояло этого конфликта из-за Югёма, как бы я к нему относилась? Да всё равно неважно, вспомнить зиму, когда я ещё никаких претензий к нему не имела, а он заявился сюда, ко мне под окна, желая пообщаться. Я уже тогда была полна предубеждений из-за сплетен, ходивших вокруг Чжунэ и его компании. Его друг – Би Ай, переспал за годы обучения в университете с четырьмя или пятью сотнями девушек. Так говорили, и поводов не верить не было, когда-то эти злодеи даже вели якобы анонимный аккаунт, где выставляли в неглиже всех опороченных и соблазнённых девчонок, пока этот аккаунт не заблокировали за слишком откровенное содержание. Опозоренных было множество, и в большинстве проделок Би Ая Чжунэ, конечно же, участвовал. Даже если теперь он остепенился и, будучи заместителем директора, не захочет компрометировать в первую очередь себя, занимаясь подобным, прошлое его остаётся с ним. Они не только совращали студенток, они унижали и оскорбляли парней, что по каким-то причинам им не нравились, кто-то из их «банды» даже дрался с другими студентами и избивал их. Это, как я сейчас понимаю, точно был не Чжунэ, но то были его друзья, он не пытался остановить их, он не вмешивался, он попустительствовал и, кто знает, получал удовольствие от жестокости, грубости, неприглядных подвигов товарищей. Всё это я должна повторять и помнить, думая о Чжунэ, воспроизводя его поцелуй на своих губах и мечтая получить ещё один. Нет, Чонён, это не тот, кто тебе нужен! У меня же есть душа, я привязываюсь, и я не смогу отвлеченно воспринимать телом одно, а на сердце оставлять другое. Если я кого-то подпущу к себе, то я его и полюблю.

- Не знаю, козёл, свинья или баран, но определённо какая-то скотина, - сказала я, и ушла к себе.

Сон мой был неглубоким, я слышала, как вернулась Чжихё. Через открытое окно меня дважды разбудили проезжающие во дворе машины. Сквозь сновидения мне казалось, что подъезжает Чжунэ, чтобы отдать мне спортивный костюм. Потом я всё-таки крепко задремала, и встала уже по будильнику, в восемь, чтобы успеть на тренировку с Чонгуком. Предвкушение встречи с ним меня окрыляло. Я знала, что это тот человек, который способен отвлечь меня от дум о Ку Чжунэ, потому что когда я вижу Чонгука, я вообще плохо думаю. Разве следует стремиться к человеку, который заставляет глупеть? Это же отрицательное влияние. Но я не могла назвать Чонгука нехорошим, как Чжунэ, пусть он и не был кристально чист и честен. Я тоже, бывает, скрываю что-то и недоговариваю, но я делаю это не со зла и не для того, чтобы навредить кому-то. И почему я всегда готова оправдывать Чонгука, но обвинять во всём, подозревая в самом худшем, Чжунэ? Они как ангел и демон на моих плечах, моя голова то и дело вертится справа налево, слева направо, и не может остановиться.

Когда я прибыла в центр боевых искусств и, пройдя мимо администраторской стойки, двинулась к лестнице на второй этаж, то увидела Чонгука выходящим из тренажёрного зала. Он уже был здесь, занимался с раннего утра. Рвение и трудоголизм, в которых не приходилось сомневаться, именно благодаря ним он был в такой прекрасной физической форме, что перехватывало дыхание. До десяти оставалось несколько минут, чтобы сменить одежду на тобоки. Поздоровавшись, мы вместе пошли наверх. Сдерживая смущенную улыбку, я смотрела под ноги, придумывая, о чём бы заговорить? Чонгук никогда не был разговорчив, но всегда развернуто давал ответы на всё, о чём я спрашивала. Монастырское воспитание? Возможно.

- Как здоровье твоей бабушки? – вспомнила я о том, что позволяло завести вежливую беседу. Близкое расположение этого человека не давало сердцу биться тихо, и его надо было заглушать словами.

- Спасибо, ей уже намного лучше, - кивнул парень.

- Мне так неудобно, что Чимин всё-таки дёрнул тебя на тренировки со мной… - Мы вошли в зал. – А как твоя нога? Лучше? Ты, кажется, перестал хромать?

- Да, на мне как на собаке – всё заживает быстро, - заверил Чонгук, похлопав по лодыжке, которую приподнял. Я заметила, что он ничего не сказал по поводу неудобств. Если бы всё было в порядке, он бы стал успокаивать меня или нет? Его молчание на эту тему навело меня на подозрение, что я его всё-таки напрягаю, хотя ни в лице, ни в словах, а тем более во взгляде не было ничего отталкивающего, недовольного или раздраженного. – Иди в раздевалку, я тут переоденусь, хорошо? – попросил Чонгук, вжикнув молнией своей спортивной сумки. Я послушно удалилась в маленькую комнатку со скамейкой и шкафчиками. У меня было две-три минуты, чтобы отдышаться от встречи с Чонгуком, которая, как обычно, будоражила меня и заставляла испытывать неловкость. Всё это порождалось моим восхищением, я это окончательно поняла. Я стремилась добиться высокого мастерства в тхэквондо и других видах борьбы, а Чонгук был в них уже профессионалом, к тому же, он был красив, умён, обходителен и благороден. Он совмещал в себе одновременно и то мужское, к чему тянулось моё женское, и то гениальное, к чему стремилось моё бездарное, и то опытно-умелое, во что ждало превращения моё наивно-неизведанное. И при этом всём я не чувствовала себя противоположной Чонгуку, напротив. В нём было много того, что относилось и ко мне, или то, что я хотела бы относить: выдержка, храбрость, безучастность. Я всегда была вот такой, отстраненно-обходительной, пока не задевали моих сестёр. И пока я не встретила Чонгука, делающего из меня временами какую-то размазню.