Тайна мистера Визеля
(Альманах научно-фантастических рассказов) - Файф Горэс Браун - Страница 14

— Но что это такое, ради всего святого?

— Очевидно, искусственное образование.

— Абсурд! В 20 километрах под поверхностью?

Профессор снова указал на экран.

— Даю вам слово, я старался как только мог, — произнес он, — но не могу убедить себя, что это может быть делом природы.

Я не знал, что ответить ему, а он, помолчав немного, продолжал:

— Я сделал это открытие 3 дня назад, пытаясь определить границы действия аппарата. Я мог бы спуститься и на большую глубину, но склонен полагать, что эта структура будет слишком плотной, чтобы луч мог пройти сквозь нее. Я обдумал с дюжину теорий, но в конце концов возвращаюсь к одной. Мы знаем, что на этой глубине давление должно достигать 8—10 тысяч атмосфер, а температура должна быть достаточно высокой, чтобы расплавить скалы. Однако нормальная материя, несмотря ни на что, состоит преимущественно из вакуума. Предположим, что там, внизу, существует жизнь — не органическая, разумеется, но основанная на частично уплотненной материи, в которой электронных оболочек осталось мало или совсем нет. Вы понимаете, о чем я думаю? Для таких существ даже сплошная скала на глубине 22 километров будет составлять не большее препятствие, чем для нас, например, вода… А мы и весь наш мир будем неосязаемыми, как призраки.

— Значит, то, что мы тут видим…

— Это город. Или что-нибудь в этом роде. Зная его размеры, вы можете оценить цивилизацию, смогшую его построить. Весь известный нам мир, все наши океаны, и материки, и горы — это лишь туманная оболочка вокруг чего-то, превышающего наше разумение.

Некоторое время никто из нас не говорил ни слова. Помню глубокое ошеломление, вызванное той мыслью, что я один из первых в мире людей, которым дано было узнать страшную правду, ибо я почему-то ни секунды не сомневался, что это правда. И еще — я размышлял над тем, как будет реагировать на оглашение этой правды остальное человечество.

Наконец, я прервал молчание.

— Если ваша теория верна, — сказал я, — то почему они… кем бы они ни были… никогда не вступали с нами в контакт?

Профессор поглядел на меня словно бы с жалостью.

— Мы считаем себя неплохими инженерами, — сказал он, — а каким образом мы могли бы контактировать с ними? Впрочем, я совсем не был бы так уверен, что контактов не было. Вспомните только обо всех этих подземных существах: о троллях, кобольдах, и всем прочем. Нет, это невозможно! Что это я болтаю? И все-таки картина достаточно впечатляющая.

Тем временем изображение на экране оставалось неизменным: сетка слабо светилась, издеваясь над нашим здравым смыслом. Я пытался представить себе улицы, и здания, и существ, которые там ходят, — существ, способных проходить сквозь раскаленные пласты, как рыба сквозь воду. Фантастично… И вдруг я осознал, в каких тесных пределах температур и давлений может существовать человек. Каприз природы — это мы, а не они: ведь почти вся материя, встречающаяся во Вселенной, имеет температуру в тысячи, а то и в миллионы градусов.

— И так, — неуверенно произнес я, — что нам делать?

Профессор взволнованно наклонился ко мне.

— Прежде всего нам нужно узнать гораздо больше, а все дело держать в абсолютной тайне, пока не получим уверенности. Можете ли вы представить себе, какая паника вспыхнет, если об этом узнают? Разумеется, рано или поздно истина откроется, но пусть это произойдет постепенно… Поймите, геологическая полезность моих работ становится теперь чем-то совершенно несущественным. Первая наша задача — построить сеть станций, чтобы исследовать размеры этой структуры. Я думаю, они будут располагаться через каждые 10–15 километров на север, но первую я поставил бы где-нибудь южнее Лондона, чтобы убедиться, как далеко она простирается. Все это предприятие нужно держать в такой же тайне, как и строительство первого радарного заграждения в конце 30-х годов. Я же, тем временем буду и дальше повышать мощность передатчика. Надеюсь, мне удастся еще больше сузить пучок и таким образом значительно улучшить фокусировку энергии. Но здесь возникнет множество трудностей технического характера, так что мне понадобится помощь в гораздо больших масштабах, чем ранее.

Я обещал приложить все усилия, чтобы получить эту помощь. Профессор Хэнкок выражает надежду, что министр в ближайшее время сможет посетить его лабораторию.

Пока посылаю фотографию экрана, правда, не такую четкую, как непосредственно наблюдаемое изображение, но все же составляющую несомненное доказательство, что наши наблюдения не были ошибкой.

Я хорошо знаю, что дотации, выделенные Компании межпланетных исследований, уже явились бременем для бюджета этого года. Нельзя сомневаться, однако, что даже проблемы межпланетных перелетов отходят на второй план перед необходимостью немедленно начать работы, связанные с описанным здесь открытием, могущим иметь самые неожиданные последствия как для мировоззрения, так и для дальнейших судеб человечества.

Я выпрямился и взглянул на Карна. Много подробностей я не понял, но общий смысл документа был вполне ясен.

— Да, — произнес я. — Это уже кое-что! Где снимок?

Он подал мне. Качество снимка оставляло желать лучшего, так как его пришлось скопировать множество раз, пока он дошел до нас. Но то, что на нем было изображено, не вызывало никаких сомнений, и я сразу его узнал.

— Они были хорошие ученые, — с изумлением сказал я. — Это Каластеон, нечего и спрашивать. Значит, мы в конце концов докопались до истины, хотя на это нам понадобилось 300 лет.

— Ты удивлен? — спросил Карн. — Подумай только, какие горы материалов нам нужно было переводить, и сколько понадобилось трудов, чтобы скопировать все, пока оно не испарилось!

Некоторое время мы сидели молча, размышляя о великой расе, памятники которой были у нас перед глазами. Только однажды (больше ни разу!) я выбрался наверх по большому каналу, проведенному нашими инженерами в Мир Теней. Это было потрясающее и незабываемое впечатление. Многослойный вакуум-скафандр сильно затруднял движения, и, несмотря на всю изоляцию, я ощутил окружающий меня невероятный холод.

— Как жаль, — задумчиво произнес я, — что, выбираясь туда, мы до конца уничтожили их. Это была мудрая раса, и мы многому могли бы от нее научиться.

— Едва ли нас можно упрекнуть, — возразил Карн. — В сущности, мы никогда не относились серьезно к предположению, что что-нибудь может существовать в этих кошмарных условиях, в почти полном вакууме и при температуре, близкой к абсолютному нулю. Ничего нельзя было поделать.

Но я не мог с ним согласиться.

— Мне кажется, это доказывает, что эта раса по разуму стояла выше нас. Как бы то ни было, моего деда высмеивали, когда он сообщил, что открытое им излучение, идущее из Мира Теней, имеет искусственное происхождение.

Карн провел щупальцем по документу.

— Мы несомненно пришли к источнику этого излучения, — сказал он. — Обрати внимание на дату: она на год предшествует открытию твоего деда. Очевидно, профессор выбил эту дотацию. — Он презрительно усмехнулся. — Наверное, для него было большим потрясением, когда он увидел, как мы вылезаем наверх прямо перед ним!

Я почти не слышал, что он говорит, так как меня вдруг охватило очень неприятное чувство. Я подумал о тысячах километров скал, лежащих под большим городом Каластеоном, все более плотных, все более горячих, все более близких к таинственному ядру Земли. И я снова обратился к Карну.

— Это совсем не смешно, — сказал я. — Теперь может наступить наша очередь.

Пробирка, звякнув, упала на пол. Из нее поднялась струйка едкого пара.

Паркс не обратил на это внимания и, схватившись за край стола, простонал:

— У меня с расписанием что-то случилось! Этот припадок должен был начаться только через час…

Новый пароксизм судорог не дал ему продолжать.

Максуэлл, не вставая с места, зорко пригляделся к нему, потом взглянул на часы. Было только 2 часа. Следующую инъекцию они должны были получить в 3. Тем временем припадок у Паркса все усиливался. Руки у него дрожали и вывертывались в конвульсиях, судорогах, и начинался крупный озноб, столь характерный для венерианской болотной лихорадки. Лицо у Паркса потеряло сходство с человеческим — теперь это была маска безумия и смерти с бессмысленным взглядом косящих, расширенных, как в бреду, глаз.