Тайна мистера Визеля
(Альманах научно-фантастических рассказов) - Файф Горэс Браун - Страница 12

Впервые в жизни я ощутил угрызения совести. Почему — не знаю. Их должен был бы ощущать Рим, а не я. И все же я потащился к зеркалу и долго стоял перед ним, недоверчиво вглядываясь в свое отражение.

— Ты выглядишь кошмарно, — бросил я отчаянное обвинение по собственному адресу. — Так же кошмарно, как и он.

С минуту еще я утешал себя мыслью, что это, может быть, не совсем верно, потом мне захотелось узнать, что с ним. Я включил главный экран, и на нем появился чужой корабль. Увеличив изображение в несколько раз, я увидел своего приятеля: он возился с чем-то в нижней части кормы. И вдруг я увидел, как он поспешно отступает, и тотчас вслед за тем мощный взрыв пробил в корпусе корабля большую брешь.

Рим немедленно нырнул туда, но в короткие секунды, пока он не исчез из виду, я успел заметить, как он скручивается и извивается, словно струя в сильном течении. Но очень скоро я потерял к нему интерес, и меня целиком захватило то, что творилось с кораблем.

Когда пространство вторглось к нему внутрь, он начал тонуть. Это значит — он становился все больше, отчетливее, величавее. По мере погружения выяснялась и загадка его формы, пока, наконец, он не предстал перед нами, рыбами, во всем своем великолепии: с килем, который у него действительно был, с изогнутой линией носа, с бортами и кормой. Я заметил даже рулевое весло.

Корабль медленно появлялся в нашем звездном космосе, колышимый космическими течениями. Наконец, когда он затонул полностью, я увидел все подробности: открытую палубу, мертвую команду, большой квадрат паруса, а в заключение — знатную чету, плывшую на этом корабле: юноша с лицом поэта, с золотой цепью на шее, с коротким кинжалом — символом власти — у пояса, и красавица в легком одеянии, с замысловатой прической, крепко обнимали друг друга. Смерть придала их чертам выражение мира и спокойствия. Правда, ростом они были метров по 10…

Минуты через 2 корабль начал распадаться. При виде маленькой фигурки, продирающейся среди обломков, я включил радиотелефон. Послышалось хриплое дыхание Рима. Все шло по программе. Он включил свои двигатели и мгновенно перелетел расстояние, отделявшее его от молодой четы. На фоне этих прекрасных тел он казался уродливым карликом.

Вскоре эти погруженные в пространство тела тоже начали распадаться, таять, превращаться в крутящиеся пылинки, в короткие молнии и спирали. И вот, наконец, весь корабль, пропитавшись водой, то есть пространством, рассыпался на мельчайшие частицы, погружающиеся в небытие.

— Боже мой! — простонал дрожащим голосом Рим. — Я убийца!

Еще через 20 минут на экране была лишь черная пустота. Рим вернулся на наш корабль и недовольно проворчал, что так и не узнал ничего о том, как бывает там, где нет пространства.

Весь научный отчет Рима за этот год гласил: «Наткнулись на парусный корабль. Потопили его». Я надеюсь, что нас не уволят за это: не знаю, попадется ли нам когда-нибудь другое такое место. Во всяком случае, пива нам хватит еще месяца на 3, а там — посмотрим.

Боюсь, впрочем, что его нам хватит только на 2 месяца, а то и на один.

На следующий день после приключения Рим сказал мне, усмехаясь:

— Знаешь, я как-то не могу представить себе таких существ, для которых наше пространство — тяжелая жидкость. Хотел бы я увидеть их самолеты!

— Вот именно, — подтвердил я. — А мне хотелось бы узнать, что будет, когда они изобретут подводные лодки.

— Я нашел кое-что для тебя, — с важным видом произнес Карн. — Вот, погляди-ка. — И сунул мне пачку бумаг, а я неизвестно в который раз решил просить, чтобы его перевели куда-нибудь. А если не его, то меня.

— В чем дело? — неохотно спросил я.

— Длинный доклад городского врача Нэтьюза, адресованный министру науки. — Он махнул бумагами перед моим носом. — Только возьми и прочти!

Я начал читать бумаги без особой горячности. Потом, взглянув на него, проворчал:

— Кажется, на этот раз ты не ошибся. — И не говорил больше ни слова, пока не дочитал до конца.

Уважаемый г. министр (так начиналось письмо). Выполняя Ваше поручение, настоящим сообщаю об экспериментах профессора Хэнкока, приведших к столь неожиданным и поразительным результатам. Вследствие спешки я не мог придать этому письму более официальную форму, так что посылаю Вам черновик.

Поскольку Ваше внимание, несомненно, занято многими другими делами, я вкратце обрисую историю наших контактов с проф. Хэнкоком. До 1955 г. проф. Хэнкок исполнял в университете Брендона обязанности руководителя кафедры электроприборов им. Кельвина, после чего получил бессрочный отпуск для проведения научных исследований. Его сотрудником тогда был д-р Клейтон, ныне покойный, ранее бывший главным геологом в министерстве энергетики. Их совместные исследовательские работы финансировались Фондом Паули и Королевским обществом.

Профессор намеревался развить сонар, как метод подробного геологического исследования. Сонар, как Вам известно, — это акустический аналог радара, он известен меньше радара, зато на несколько миллионов лет старше него, так как летучие мыши успешно пользуются им для обнаружения насекомых и препятствий в ночном мраке. Хэнкок решил посылать в недра Земли ультразвуковые импульсы большой мощности, а затем на основании отраженного эха строить изображение того, что находится в глубине. Изображение должно было получаться на экране осциллоскопа, и все устройство должно было основываться на принципе радара, каким пользуются летчики для наблюдения поверхности Земли сквозь слой облаков.

В 1957 г. оба исследователя получили частичные результаты, но имевшиеся у них фонды были исчерпаны. В начале 1958 г. они обратились непосредственно к правительству с просьбой о дальнейших кредитах. Д-р Клейтон подчеркивал огромную ценность устройства, позволяющего получать своего рода рентгенограммы внутренности земной коры, а министр энергетики переслал их заявление нам, заранее сделав пометку о своем согласии. Незадолго до этого был опубликован отчет Комитета Бернала, в связи с чем нам надлежало как можно быстрее рассматривать все дела, во избежание дальнейших возможных упреков. Поэтому я тотчас же отправился к проф. Хэнкоку и составил отчет, давший положительные результаты: уже через несколько дней мы перевели на текущий счет /543А/68 первую долю фондов.

С тех пор я неустанно следил за ходом исследований, иногда участвуя в них в качестве технического консультанта.

Аппаратура, служащая для экспериментов, сложна, но принципы действия у нее простые. Очень короткие, но чрезвычайно мощные ультразвуковые импульсы создаются специальным вращающимся передатчиком, погруженным в плотную жидкость органического происхождения. Получившийся пучок колебаний проникает в глубь Земли. Применяя чрезвычайно остроумную тормозящую приставку, описания которой я не могу привести, мы получаем возможность произвольно выбирать эхо с определенной глубины, а затем получаем на экране осциллоскопа обычное изображение исследуемых слоев.

Когда я впервые встретился с профессором Хэнкоком, аппарат у него был еще довольно примитивный, но и тогда уже он мог показывать распределение горных пород на глубине около 100 метров; мы совершенно отчетливо видели часть железнодорожной линии Бэкерлоо, туннель которой проходил близ лаборатории. Успехи профессора в значительной степени обусловливались высокой интенсивностью посылаемых им ультразвуковых импульсов, почти с самого начала он был в состоянии получать мощность порядка сотен киловатт, почти полностью излучаемую в недра Земли. Находиться близ передатчика было опасно, я заметил также, что грунт вокруг него сильно разогревается. Сначала меня слегка удивляло изобилие птиц в районе лаборатории, но вскоре я понял, их привлекают сотни мертвых червей, лежащих на поверхности.