Время любить - Александрова Марина - Страница 26

— Я последую за вами, — скупо сказал мужчина, а улыбка его стала шире.

За окном моей спальни зарождался рассвет. Интересно, но всякий раз, когда мне приходилось покидать стены этого странного жилища, дворец точно старался превзойти сам себя. За окном всегда открывался невероятный вид, в комнатах витали знакомые мне и любимые мной запахи. Сама атмосфера вокруг менялась, точно я и правда уходила из родного дома, по которому непременно буду скучать и в котором меня всегда будут ждать. Удивительное ощущение.

Стоя перед зеркалом, я с интересом разглядывала собственное отражение. Годы отшельничества сделали мое тело сухим и жилистым. Не было больше аппетитных форм или каких-то изящных линий в изгибах фигуры. Это тело могло принадлежать как девочке, так и мальчику. Мои волосы выдавали во мне женщину. Как и черты моего лица. Тяжело вздохнув, я осторожно взяла в руки ножницы. Я старалась не думать о том, что для меня значили эти самые волосы последние столетия. Точно нить, которая все еще связывала меня с моим прошлым. Просто невероятно, каким порой глупым и до странности сентиментальным может быть женское сердце, когда оно цепляется за подобные мелочи, точно они и впрямь что-то значат.

— Ну, ничего, — покивала я самой себе, — потом отрастут еще или сама отращу, если приспичит.

Ободряюще улыбнувшись самой себе, я взяла одну из прядей, отвела в сторону и, хорошенько примерившись, отрезала. Не сумев обкромсать их все под корень, сделала в итоге себе стрижку наподобие той, что носил Кит.

Уже через полчаса я лицезрела в зеркале непонятного пола идиота. На тощей шее расположилась не голова, а какая-то «головища» с неимоверно пышными кудрями черного цвета.

— Мама дорогая, — поворачиваясь то одной, то другой стороной к зеркалу, констатировала я. — Надо налысо, наверное, остричь? Хотя, если подумать, выглядеть как придурок лучше, чем выглядеть как плешивый. Определенно, — покивала я самой себе, доставая из недр собственного гардероба рубаху чуть выше колена, пояс и сандалии. — Бог ты мой, ну что за страна, мужики в ночнушках бродят как само собой, — продолжала я ворчать, наряжаясь в найденные тряпки. Уже после я надела цепочку со своими амулетами, активировала один из них. Я никогда не любила все эти магические штучки. Казалось, они превращают меня в раба своих возможностей. Я любила все делать сама. Но, как это ни странно, мне совсем не хотелось менять форму собственного скелета, чтобы другие могли опознать во мне мальчика. Эйлирцы в совершенстве владели магией иллюзий, замыкая потоки на амулетах так, что, во-первых, они не фонили магически, а во-вторых, могли лишь немного искажать истинный образ. Жаль только, никто из моих спутников не обладал достаточными навыками, чтобы суметь самостоятельно настроить их, а соответственно, и воспользоваться. Уже через несколько секунд в зеркале отражался определенно пацан с огромными голубыми глазищами и пышной шевелюрой. Улыбнулась самой себе. В отражении улыбка была щербатой. Почему так вышло, я и сама не поняла, но про себя решила: во время серьезных разговоров лучше не улыбаться лишний раз. Выглядела я в образе мальчонки несолидно, скажем прямо. Больше была похожа на этакого восторженного жизнью лопуха. Ну, оно и к лучшему. На всякий случай сняв с шеи амулет и вернув себе настоящий облик, подхватив с кровати приготовленный рюкзак, я решила, что пора заново представиться своим спутникам.

Первым мне встретился Кит. Кто бы сомневался, что пацан не станет ждать, пока я сама приду к ним, а решит поймать меня в холле перед крылом прислуги, там, где магия дворца была относительно безопасной. Кит просто расположился на полу и с интересом рассматривал звенья цепочки, что я подарила ему. Выглядел мальчик задумчивым, потому не сразу заметил мое приближение. Но стоило ему поднять взор, как глаза его округлились, а рот неприлично открылся в немом «о». Замешательство длилось недолго. Он тут же вскочил на ноги, как-то нелепо задрыгался и начал тыкать в меня пальцем, издавая нечленораздельные звуки.

— Ну, что опять? — скучающим тоном осведомилась я.

Вместо ответа парнишка стал тыкать пальцем в свою голову, потом опять в мою, но слов так и не было.

— Я не люблю шарады, у меня плохое воображение, так что играй без меня, — отмахнулась я.

— В-волосы, — кое-как промычал он. — Где?

— В мусорном ведре, где же еще. Ты не сильно занят? Идем тогда, подержишь кое-что, — как ни в чем не бывало ответила я и потопала уже в противоположном направлении. Прежде чем уходить, нужно было сделать кое-что еще. Думаю, это было самым важным из того, что мне оставалось.

Но не успела я сделать и пяти шагов, как мелкий схватил меня за руку и повернул к себе лицом. На этот раз парень был уже зол, как демон из преисподней. Ни малейшего следа растерянности.

— Ты что, дура? — выпалил он. — Ты хоть знаешь, что с тобой сделают, если увидят в таком виде на улице города?

— Что? — нахмурилась я. — С тобой-то ничего не делают. И прекрати сжимать мою руку: синяки сойдут, конечно, но обчешешься, пока дождешься.

— В империи коротко стригут только… — точно задержав воздух, прежде чем поведать нечто ужасное, раздул щеки Кит, — шлюх, — дунул он мне в лицо так, что мои короткие волосы зашевелились на макушке. Жалко, гром за окном не послышался. Страсть-то какая!

— Я в курсе, — покивала я. — Кстати, ты не находишь это еще одним фактом, доказывающим идиотизм нынешней власти? Я имею в виду, какая связь между низом и верхом, так сказать? И каким образом одно влияет на другое? Кому отсутствие волос мешало… в этом деликатном вопросе? — поиграв бровями, поинтересовалась я.

— Тебя могут забить камнями, если только увидят, — уже тише заговорил Кит.

На самом дне его зеленых глаз я видела неподдельные тревогу и страх. То, как эти эмоции касались моей души, заставляло сжиматься сердце. Люди часто злятся, когда их поучают родные. Многим кажется, что они сами знают, как лучше. Но редко кто задумывается, откуда именно исходят эти слова. Ведь это тоже любовь. И гораздо чаще, чем мы думаем, о ней нам сообщают именно таким образом. Не красивыми словами, не признаниями под луной. А простыми фразами, которым мы не придаем значения: «Ты поела?», «Ты замерзла?», «С тобой все хорошо?», «Будь осторожней», «Не задерживайся допоздна». Вот настоящие признания, которым стоит верить.

— Не волнуйся, — достав из кармана цепочку, очень похожую на ту, что висела на шее у Кита, я надела ее на себя. Поправила голосовые связки, щербато улыбнулась и уже голосом подростка, высоким и немного хриплым, сказала: — Все будет нормально.

— О господи, — как-то устало вздохнул парнишка и покачал головой.

Мы шли в крыло, где некогда была лучшая из библиотек моей юности. Что и немудрено, учитывая, что она располагалась во дворце. Кит после обращения к божественному был странно молчалив и то и дело вздыхал. Я же преисполнилась воодушевления. За годы отшельничества я привыкла лежать на одном месте, точно камень, столетия назад брошенный в воду. Мне казалось, что, вот так дрейфуя на самом дне собственного горя и апатии ко всему, я однажды приду к чему-то — может быть, к концу? Но я просто лежала, просто существовала в одном моменте, который, перетекая в другой, оставался прежним. Я не искала перемен, не стремилась к ним; сам смысл существования представлялся мне чем-то эфемерным и недоступным. Сейчас до меня наконец-то дошло, какое счастье произошло со мной! Какое это счастье — иметь цель, стремиться к чему бы то ни было! Киран жив! Разве это не счастье? С возрастом многие вещи начинают казаться несущественными — и я сейчас видела самое основное, а все, что кроме… шелуха, которая рано или поздно отвалится. Что бы с Кираном ни произошло, я хочу быть с ним в этом мире. Когда делишь горе на двоих, оно уже и не такое горькое. Ну, во всяком случае, сейчас я была настроена решительно идти вперед. Не знаю, чем это обернется для меня. Это было не так уж и важно. Больше меня беспокоили Кит и оборотни. Я переживала за них и совсем не представляла, как обезопасить тех, кто будет рядом со мной.