Лезвие власти (СИ) - Гальперин Андрей Борисович - Страница 27

— Она, это... умерла...

Бородач швырнул шестопер в грязь, и не глядя на Аттона, побрел вокруг телеги. По дороге, он со злобной гримасой пнул труп разбойника, и забормотал проклятия. Аттон, тщательно протер клинки и пошел следом.

За кустами, прислонившись спиной к поваленному дереву, сидел юноша, почти мальчик, с красивым, по-детски округлым лицом и ясными серыми глазами, полными слез. У него на коленях лежала девушка, в длинном сером шерстя­ном платье, тонкие черты ее красивого лица уже заострила смерть. В груди, там, где прошла насквозь арбалетная стрела, зияла страшная кровавая дыра с рваными краями.

— Ублюдки! Потомки Джайлларских свиней! О, горе мне... — бородач прижал ладони к лицу покойницы, и закачал головой из стороны в сторону. Аттон пошел обратно к телеге. Оттащив трупы грабителей к краю дороги, он взял волов за удила, и потянул за собой. Телега жалобно скрипнула, и раздвигая зловонную жижу, подалась вперед.

Когда задние колеса повозки прочно обосновались на достаточно сухом участке тракта, вдали послышался стук копыт. Аттон отпустил поводья и, перехватив поудобней рукоять меча, двинулся навстречу всадникам.

— Это они, господин купец, они вернулись за нами...

Бородач перестал причитать, и посмотрел на подъехавших всадников. Их было семеро — двое юношей, смуглых, как и сам купец, остальные — усатые и толстые дружинники, видимо, из местной охраны. Юноши соскочили с коней и бросились к аведжийцу. Купец прикрыл девушке глаза и встал.

— Она умерла, дядя?

— Да... Почему вы так долго, мать вашу...

— Господа охранники, ехать отказывались, говорят, далеко...

— Молчи, щенок... — Дружинники спешились, и подошли поближе, рассматривая мертвых грабителей. Аттон отошел к краю дороги и, присев на корточки, достал из мешка шило и нитку.

— Что же это ты, господин купец, в дорогу-то пустился, с малолетними малолетками, а?

— Так, вот. Господа дружинники. Мать ихнюю, — бородатый указал на юношей, — зверь лесной задрал, намедни. А тут, как раз, я с помощником проезжал домой из Васселя. А мать ихняя, мне сестрой приходится, двоюродной... Ну, пожалел, племянников-то, заберу думаю их с собой, в Лишанцу, прокормлю, в люди выведу... Да вот, девочку... Там, внизу, под холмом, из леса... — в его глазах показались слезы. Дружинники отворачивали лица от мертвого тела и сипло дышали.

— Как, стрелой проткнуло, её-то, погнал я волов, да вот застрял... Послал тогда братьев к пос­ту, за подмогою... А тут, гляжу — бегут, сзади, разбойники, мать их. Хорошо, добрый человек вмешался, помог... Не устоял бы против них. Нет.

Дружинники посмотрели на Аттона. Тот, с видом полного безразличия, подшивал надорвав­шуюся перевязь.

— Ты кто ж такой будешь, странник?

Аттон отложил шило, и встал.

— Еду, из Хоронга, к господину Монтессе, с торговыми поручениями... Моего коня срезали... Там же, где и девчонку... Я их убил, всех. Там, под холмом. Поглядите, может за кого награду дадут... — Самый длинноусый дружинник, видимо старший, махнул товарищу рукой.

— Сгоняй-ка, под гору, посмотри... — Потом взял, протянутые Аттоном бумаги.

— Могемец?

Аттон отрицательно покачал головой. Он смотрел, как бородатый купец взял с телеги лопату, и сойдя к обочине, принялся рыть могилу.

— Армельтинец… — ответил он дружиннику, и обратился к бородачу, — Господин купец, забери­те тело с собой, его здесь выроют гурпаны. Похороните в городе.

— И то верно. — Купец бросил лопату заплаканному помощнику и, аккуратно подняв тело, по­ложил на повозку. Осунувшиеся мальчишки держали за поводья лошадей, и с тоской смотрели на мертвую сестру.

— Печать не поддельная?

Аттон хмыкнул и забрал бумаги обратно. Из-за деревьев, разбрызгивая грязь и навоз, выскочил, посланный проверить слова Аттона, дружинник.

— Старшой, там это... Джуппа, значит, мертвый. Сам Джуппа Камень… Еле разобрал, так раскурочило его... и брательник евонный, тот воще без головы...

Старшой с уважением посмотрел на Аттона.

— Мастер ты, армельтинец, мечом махать. Далековато от родины забрался. У герцога на побе­гушках?

— Тороплюсь я, господа. Срочное дело, в Виесте. Господин купец, я понимаю ваше горе, но не могли бы вы продать мне коня?

— Погоди… — Дружинник расправил пышные усы. — Езжай с нами до заставы. А оттуда, с разъездом доскачешь до самого Виеста. Думаю, воевода расщедрится на коня, коль уж ты зару­бил самого Джуппу. Залазь сзади.

39.

Каммо Кирр выпроводил последнего посетителя, пересчитал мелкие деньги, и запер массивным замком тяжелый сундук. День явно удался — такого количества контрабанды, не проходило че­рез его руки никогда. Он подсчитал в уме барыш, и весело пустился в пляс по комнате, высоко подкидывая коротенькие толстые ножки. Заработанных, за последнее время денег, ему с лихвой должно было хватить на небольшой замок в Форелне, с прислугой и собственной дружиной. Он мог бы взять под охрану пару-тройку дорог, и стричь купцов, как они стригут своих баранов. Кирр даже немного помечтал, с нежностью глядя на окованный медными полосами, сундук. Он представлял себе, как желающие проехать через его земли, валяются перед ним в пыли и жа­лобно стонут. А он, одетый в черный бархат, с самих Островов, в окружении пучеглазых молодцев, вальяжно и степенно проплывает мимо, словно чернопарусная бантуйская галера. А кон­трабандистов, вовремя не заплативших дань, он будет, собственноручно, вешать на перекрест­ках. И тогда, никто не посмеет попрекнуть Каммиуса Кирра Третьего, в том, что он трус и не­вежда.

Окрыленный радужными мечтаниями, Каммо нырнул в маленький погребок, и вылез оттуда, весь в паутине, с кувшинчиком старого данлонского вина, припрятанного еще с тех пор, как он только начинал торговать контрабандой. Не спеша, он наполнил бокальчик, и смакуя чудес­ный напиток, сделал маленький глоток. Вино было восхитительным. Причмокнув от удовольствия, Каммо нарезал бисквит и, сделав жест бокалом в сторону сундука, произнес тост:

— За Каммиуса Кирра Третьего, славного богача!

За его спиной тихо скрипнула дверь.

Каммо повернулся, и мгновенно побелев, как полотно, выронил бокал из рук. По полу у его ног растеклась ярко—красная лужа.

В дверях стоял, загородив проход, невысокий мужчина в сером верховом костюме. Он смотрел на Каммо маленькими ядовито-желтыми глазами. На его смуглом, побитом оспинами лице, играла злая усмешка. Гость аккуратно прикрыл за собой дверь, и опустил засов. Потом, не спеша, снял с плеча арбалет и вложил в ложе стрелу. Каммо, увидев направленное на него оружие, постарался придать своему лицу бесстрашный и надменный вид, но колени подвели его, и он груз­но опустился, прямо в лужу разлитого вина.

— Обмываешь удачную сделку? — Человек встал напротив Каммо, и посмотрел на него сверху вниз.

— Д-да...

— Ты, знаешь, кто я...

— Д-да, господин. Вы Гайсер, Щ-щ-уколов... — Язык совсем не хотел слушаться Каммо, он прилип где-то к гортани, и стал тяжелый и твердый, как кусок дерева.

— Вот и хорошо. Тогда ты, без сомнения, знаешь, зачем я пришел...

— Н-н-нет, господин...

— Нет? Гм... Ну, хорошо, я попробую тебе объяснить... — Видя, что после его слов Каммо зажмурил глаза и прикрыл лицо рукой, Гайсер тихо рассмеялся. — Я же сказал, что попытаюсь тебе объяснить цель своего визита. Я вовсе не собирался тебя бить... — Каммо убрал руки и за­искивающе улыбнулся, и тут же получил резкий и мощный удар кулаком, затянутым в обши­тую металлическими бляхами перчатку. Каммо взвыл и разбрызгивая кровь и слюну, рухнул к ногам аведжийца.

— Вот же... Не смог удержатся... И что это со мной сегодня? – Гайсер ухмыляясь обошел страдающего Кирра вокруг. – Дело в том, мой скаредный друг, что господин Дибо, очень недоволен тобою. И из-за этого он волнуется... А волноваться господину Дибо противопоказа­но, у него очень слабое сердце… Его может хватить удар! — Гайсер сел в кресло и положил за­ряжений арбалет себе на колени. — Господин Дибо считает, что ты намеренно обманываешь его. Но ведь это же неправда? Скажи мне, мой удивительно жадный друг, что это неправда...