Допустимая погрешность некромантии (СИ) - Орлова Тальяна - Страница 25

— Да неужели? Вы бы Фрейда почитали — он бы вам стопудово понравился! Тоже большой любитель сводить все подряд к примитивным инстинктам.

— Возможно, когда-нибудь и почитаю, раз этот твой Фрейд так же разумен, как я. Есть определенная тяга — на физическом уровне. Она не столько следствие логики, сколько набор из сотен реакций. Это чистый исследовательский интерес, понимаешь?

Что-то мне совсем не нравился поворот нашего разговора, что я и обозначила своим видом. Господин же пребывал в отличном расположении духа и не пытался это скрыть, вопреки своей обычной привычке:

— Думаю, что ты не будешь против провести сегодняшнюю ночь в моей спальне? Для изучения остальных реакций, конечно.

— Я против!

— Почему вдруг? По-моему, у нас назревает презабавный эксперимент — проверить, насколько человеку важен характер, если физическое воплощение его полностью устраивает. Где заканчивается безотчетная страсть и начинается анализ?

— Не вижу ничего забавного! — я от злости даже краснеть начала.

— Тогда ты не будешь против поучаствовать.

— Но я против!

Он от меня взгляда не отрывал, и оттого становилось уж совсем не по себе. Тихо произнес:

— Марушка, перенеси вещи Ольги Сергеевны в мою комнату.

Та почти сразу показалась в проеме и ответила:

— Как прикажете, господин.

Сейчас телепатическая связь некроманта со слугами меня волновала меньше прочего. Я вскочила на ноги.

— Это еще зачем?!

Ему, по всей видимости, мои метания доставляли ни с чем не сравнимое удовольствие — не зря же глаза стали такими черными, а поза еще более расслабленной:

— Приглядывать за тобой буду. А то пока все выходит так, что как только ты остаешься наедине с собой — сразу начинаешь организовывать коалиции против меня. Кажется, я нашел выход лучше, чем держать тебя в подвальной клетке. А ты как думаешь?

Я возмущенно уставилась на него. Дыхание от ярости сбилось:

— То есть так, да? Угрожаете?

Он легко пожал плечами, но прекращать улыбаться не собирался:

— Угрожаю.

— Но так нельзя! Нельзя принуждать кого-то… к чему вы меня принуждаете!

— К исследовательским экспериментам? Почему же нельзя? Картина видится мне очень простой: ты здесь по моей воле, но тебе нужна от меня услуга. Так тебе ли указывать, что мне можно, а чего нельзя?

Я вылетела из столовой, столкнулась с поваром — такой же неэмоциональной куклой в виде пожилой женщины, выбила у нее из рук чашку, но даже не замедлилась. Остановилась только во дворе, когда при приближении к забору впечаталась в вяжущую невидимую стену. Упала на колени и закрыла глаза ладонями. Нет, я не позволила себе разреветься. Но мне надо было остыть.

А когда подумала, то стало чуть легче от очевидной простоты. Ничего приятного в ближайшем своем будущем мне не светило. И, если уж на то пошло, то уже должно было стать очевидным, что некромант этот не имеет ни души, ни сострадания, никаких моральных ограничений. Если ему понадобится вытрясти из меня любую информацию — он вырежет ее тонким лезвием. Если решит меня изнасиловать, то мне никто не поможет. Так зачем я тешу его самолюбие своими истериками? Ведь только мне решать: смириться, в надежде на то, что когда-нибудь я вернусь домой и забуду произошедшее как страшный сон, или забраться на вон ту башенку и сигануть вниз. Других вариантов-то и нет, и потому истерики выбору не помогут.

Уже через несколько минут я входила в свою комнату и наблюдала, как Марушка собирает вещи. Целый ворох платьев, расчески, губки, порошки для мытья и прочий хлам, который неизвестно для кого был приобретен. Хотя, возможно, господин Шакка ожидал прихода Тайишки и готовился к нему. Плевать. Да и вообще, у человека в семьсот с хвостиком лет нет других забав, чем женщин к сексу принуждать? Я задала этот вопрос вслух:

— Марушка, отвлекись-ка на секунду. Скажи, господин твой был женат или водилась у него тут любовница?

— Не припомню такого, Ольга Сергеевна. Вам подушки эти в спальне господина понадобятся?

— Отвлекись, сказала же! Это получается, что господин Шакка не слишком большой любитель женщин? А какова вероятность того, что лет пятьсот назад у него в штанах все атрофировалось за ненадобностью? Это было бы логично!

— Нет. В последний раз было все в порядке. Я хоть эмоций и не ощущаю, но способна чувствовать боль, голод и постельное удовольствие. Потому заверяю вас, что еще на прошлой неделе в спальне господина Шакки я испытала не боль или голод.

У меня челюсть отвисла:

— Что?!

— Чему вы удивляетесь, Ольга Сергеевна? Господин берет любую из нас или сразу нескольких из нас: меня, Лилю — дочь садовника, Дорику, которая посуду моет, Чирашку, которая…

— Хватит! Вещи собирай!

Я осела на стул и уставилась в окно. Кажется, вон там как раз идет Лиля, которая дочь садовника. Если пять минут назад я считала Шакку извращенцем, то теперь и слова подходящего подобрать не могла. И чего же он ждет от меня? Такой же бездушной преданности в ублажении всех прихотей? Вообще любых прихотей? Да я, даже рискуя жизнью, изобразить подобного не смогу!

Спальня господина располагалась в другом крыле, да еще и на втором этаже, где я ни разу не бывала. Мой исследовательский интерес не настолько исследовательский, чтобы заглядывать в каждый закуток помещения, в котором я не собиралась оставаться. А теперь, по всей видимости, придется.

Перед большой деревянной дверью я остановилась и опустила голову, чтобы окончательно настроиться. И тут же получила болезненный тычок в плечо. Вскрикнула и отскочила на полметра. Да откуда в ней столько силы? Такой терминаторше телохранителем подрабатывать надо, а не горничной.

— Марушка! Ты что творишь?!

— Вы ведь сами приказывали…

— Это если я рыдать начну! Или расклеюсь!

— А, простите, ошиблась.

Я скрипнула зубами и сама открыла дверь. Вошла в огромную комнату, болезненно морщась и потирая место удара. Марушка осталась в коридоре, и от этой мысли злость на нее тут же прошла. Хоть я и понимала, что ждать от нее помощи не приходится, но все же ее компания была приятней, чем господина Шакки.

Он сидел в большом кресле с резными ножками. При моем появлении отложил книгу на столик рядом и молча уставился на меня. Красивый, черт, ничего не скажешь. И эта его извечная расслабленность тоже придает всему образу каких-то дополнительных бонусов, особенно когда точно ощущаешь, что ему хватит секунды — оказаться рядом, перерезать горло тонким лезвием и снова усесться за свою книгу в той же самой расслабленной позе.

Я прошла в центр, неуверенно осмотрелась, а потом без приглашения села на край огромной кровати.

— Ну и чего вы ждете, господин Шакка? Я явилась, как вы приказывали. Когда насиловать начнете?

Он чуть приподнял бровь.

— Насиловать?

Я в ответ зло усмехнулась, но поскольку никакой реакции не дождалась, продолжила сама:

— А в вашем мире это как-то иначе называется?

— То есть мне придется тебя именно насиловать? — он выдал улыбку только глазами. — До сих пор ни разу не сталкивался с такой необходимостью.

Я развела руками:

— Конечно, не сталкивались! Окружили себя послушными куколками, которым только рукой махни… Вы же тут полнейший тиран, повелитель темных сил и оверлорд!

— Мне неизвестно это понятие. То есть ты используешь слова Тайишки, а те, которым нет аналога в нашем языке, заменяешь на свои?

Странный поворот разговора. Хотя я предпочла бы всю ночь разговаривать, но на этот вопрос у меня ответа не было:

— Понятия не имею, как это происходит! Это тоже важно для ваших исследований?

— Пока не знаю. Но у меня возникло уже несколько версий, которые нужно проверить. Если хоть одна из них окажется рабочей, то я получу от тебя больше, чем сначала рассчитывал.

— Так давайте исследовать! — обрадовалась я.

— Утром начнем, — теперь губы его изогнулись в едва заметной улыбке. — Сегодня предлагаю исследовать другие вопросы.