Водители фрегатов - Чуковский Николай Корнеевич - Страница 12

• Предыдущая
• 12/112
• Следующая

Одинокими и беспомощными чувствовали мы себя в этой дикой лесной стране, расположенной на краю света. Туземцы – как вымерли. Берега пролива Кука, еще так недавно усеянные многолюдными деревнями, теперь были пусты и угрюмы. Из леса порой доносились какие-то странные шорохи и голоса, как будто неведомые враги следили за нами из чащи и выжидали только удобного случая, чтобы напасть и убить. И мы старались как можно реже съезжать на берег.

Но время шло, ничего не случалось, и наши страхи рассеялись. Мы попривыкли к угрюмой дикости береговых скал, а когда в лесу раздавались голоса, мы говорили, что это кричат птицы.

Наконец судно было приведено в порядок, и мы стали собираться в путь. На прощание мне хотелось собрать фруктов и овощей, чтобы в дороге было чем полакомиться команде, которой надоела вечная солонина с морскими сухарями.

В злополучный день 17 декабря я послал на шлюпке в глубь пролива небольшой отряд, приказав ему идти вдоль берега и собирать все растения, которые покажутся съедобными. Все были рады такой приятной прогулке, и в шлюпку сейчас же уселось десять матросов. Во главе отряда я поставил двух лучших своих боцманов, которые тоже были очень довольны. Одного из них звали Феликс Pay, другого – Томас Гилл.

– Возвращайтесь к вечеру. Завтра мы снимаемся с якоря, – сказал я им на прощание. – И будьте осторожны. Не заходите далеко в лес. Особенно вы, Гилл. Вы всегда так всем увлекаетесь. Как бы нам не пришлось разыскивать вас!

– Меня не трудно найти, сэр, – со смехом ответил Гилл. – Я меченый.

И, засучив рукав, он показал мне свою руку, на которой было вытатуировано «Т. Г.» – первые буквы его имени и фамилии.

К вечеру они не вернулись.

Я начал сильно тревожиться и пожалел, что отправил их так далеко от судна. А утром послал на поиски вооруженную шлюпку с десятью солдатами морской пехоты под командой лейтенанта Бэрни.

Шлюпка эта должна была обогнуть Долгий остров, посетить Восточную бухту, а оттуда отправиться в залив Растений. Этот залив славился тем, что на его покрытых густым лесом берегах рос вкуснейший сельдерей. Даже английские огородники не сумели бы вырастить лучшего сельдерея. И поэтому мы были уверены, что наши пропавшие товарищи посетили вчера залив Растений.

В Восточной бухте не нашли ничего. Лейтенант приказал плыть дальше.

В два часа дня солдаты увидели большую новозеландскую деревню. Жители высыпали на берег и стали махать руками, прося шлюпку удалиться. Но лейтенант велел высадиться и в сопровождении пяти солдат, с ружьями наперевес, обошел все хижины. Ничего подозрительного им обнаружить не удалось. Одно только удивило лейтенанта – в этой деревне совсем не было молодых, здоровых мужчин. В каждой хижине их встречали только женщины, старики и дети.

В три часа отправились дальше. Вот наконец и залив Растений.

У берега стояла длинная пирога. Ее сторожили два раскрашенных воина. Увидев шлюпку, они кинулись в лес.

– Приставать? – спросил рулевой.

– Приставайте, – сказал лейтенант.

И через минуту нос шлюпки врезался в прибрежный песок.

– Глядите, башмаки! – вдруг крикнул солдат, первым выпрыгнувший на берег.

– Где башмаки? Какие башмаки?

Солдат нагнулся и поднял с земли два стоптанных матросских башмака.

– Я знаю, чьи это башмаки, – мрачно сказал другой солдат. – Это башмаки матроса Удгауза. У него ноги колесом, и только он один может так криво стоптать башмаки.

– Ищите, ищите! – кричал лейтенант. – Мы должны обыскать весь этот берег!

И сейчас же сам наткнулся на находку.

В высокой траве стояло двадцать больших плетеных корзин, наполненных мясом.

– Солонина! – вскричал один из солдат.

– Нет, мясо свежее, – заметил другой.

– Собачье мясо, – сказал третий. – В этой проклятой стране нет ни быков, ни свиней, ни баранов.

И толкнул корзину носком сапога. Корзина перевернулась. Груда мяса вывалилась на окровавленную траву. На самом верху этой мелко изрубленной кучи мяса лежала отрубленная человеческая рука. Возле ее согнутого локтя были ясно видны две большие лиловые буквы: «Т. Г.»

– Назад! К шлюпке! – приказал лейтенант, и отряд хмуро потащился к берегу.

На голом холме стояли новозеландские воины и потрясали копьями, глядя на медленно идущих по высокой траве англичан.

– Дозвольте проучить этих собак, сэр! – закричали солдаты, обращаясь к лейтенанту.

И, раньше чем тот успел ответить, грянул залп, потом другой, потом третий. Лысый холм покрылся трупами.

Лейтенант Бэрни, вернувшийся вместе со своим отрядом только в одиннадцать часов вечера, доложил мне обо всем. Я решил отказаться от бесполезной мести озверевшим людоедам и как можно скорее покинуть эту мрачную страну. На другой день мы снялись с якоря».

Так закончил докладную записку капитан Фюрно.

Полгода спустя «Отвага», обойдя с юга Австралию и пройдя через весь Индийский океан, с порванными парусами, с поломанной оснасткой, с полумертвой от голода и цинги командой добралась до голландского порта Капштадт[2] на мысе Доброй Надежды.

– Мы сейчас проходим под средним сводом Лондонского моста, – сказал Кук.

– Что вы сказали? – спросил Форстер-младший.

– Под нами мутная вода Темзы, в которой отражаются баржи, набережные и дома, – продолжал Кук.

Форстера пробрала дрожь. Шутка ли – мчаться к Южному полюсу по неведомым морям на корабле, которым командует помешавшийся капитан! Только сумасшедший, находясь в южной части Тихого океана, может полагать, что он плывет по Темзе и проходит под средним сводом Лондонского моста.

– И тем не менее Лондон никогда еще не был так далеко от нас, как сейчас, – говорил Кук. – Он расположен на другой стороне земного шара, как раз под нами.

Форстер рассмеялся. Так вот оно что! Капитан Кук прав. «Решение», может быть, действительно плывет под Лондонским мостом. Но Лондон находится на одном конце земного диаметра, а «Решение» – на другом. Если бы в Лондоне стали копать яму и прорыли насквозь землю, землекопы вылезли бы из недр как раз под килем «Решения».

Путешественники проникли уже гораздо дальше к югу, чем прошлым летом, и все еще не встречали льдов. Погода стояла холодная, пасмурная, но море было чисто.

Кук уже стал думать, что Южного материка не существует. Но теперь его увлекала к югу другая надежда – надежда добраться до Южного полюса.

Вот корабль пересек Южный Полярный круг и солнце перестало заходить – дни и ночи кружит по небу, – а они все еще мчатся дальше на юг.

Но 30 января 1774 года было замечено, что облака на краю неба как-то странно сверкают. Это всегда служит признаком приближения льдов. Через полчаса с мачт увидели холмистое ледяное поле, преграждавшее им путь.

Подул холодный ветер, пошел мокрый снег. Снасти покрылись ледяной корой, с рей свешивались гигантские сосульки. В каютах было так холодно, что спали не раздеваясь.

Эдидей, никогда не видавший ни льда, ни снега, был потрясен. Он сперва принял ледяное поле за землю и поражался ее белизне и блеску. Но потом, когда ему показали, что лед может таять и превращаться в воду, удивлению его не было границ. Падающий снег он называл небесными камнями. Он собирал его и складывал в особый ящичек, так как хотел привезти это чудесное вещество с собой на Таити и показать друзьям. Он был глубоко огорчен, когда ему сказали, что сделать это не удастся.

Полуночное солнце наполняло его благоговейным трепетом. Каждый вечер он ждал наступления темноты и, видя, что солнце остается на небе, в испуге убегал к себе в каюту.

Этот молодой смышленый таитянин веселил всю команду, соскучившуюся во время длинного, однообразного пути. Он собрал в Новой Зеландии разные прутики и теперь связал их в пучок, причем каждый прутик носил у него название какой-нибудь из стран, посещенных им во время путешествия. Был у него прутик «Тонгатабу», прутик «Новая Зеландия» и даже прутик «Военуа Тита», что по-таитянски значит «Белая Земля».

• Предыдущая
• 12/112
• Следующая