Приключения в Красном море. Книга 1
(Тайны красного моря. Морские приключения) - Монфрейд Анри де - Страница 13

Потом они возвращаются на то место, где была оставлена фелюга с экипажем, ожидающим результатов переговоров. Следуют жалобы на мизерные цены и на суровые времена; однако необходимо срочно возместить расходы судовладельца, так как в отсутствие ловцов жемчуга ему пришлось выдать дополнительные суммы денег их женам.

Наконец серинж покупает жемчуг, то есть дает расписку ныряльщикам в том, что их долги погашены, прибавляя к этому из милости несколько талеров. И дело сделано: в очередной раз тот, кто с таким трудом и риском для своей жизни вырвал из морских недр эти богатства, остался ни с чем. Ему приходится лишь снова приняться за работу, если он не хочет умереть с голоду.

Но поскольку всякое действие вызывает противодействие, ныряльщики порой пытаются привлечь судьбу на свою сторону.

Как я уже сказал, жемчуг добывают с пирог, на которых находятся по два-три человека; если позволяет погода, они уходят в море утром и возвращаются на борт судна с добычей уже вечером. Когда приплывают назад все ныряльщики, приступают к вскрытию раковин. Это своего рода азартная игра; настоящая страсть, не позволяющая суданцам оставить свое ремесло, подобно тому, как ставки удерживают игроков за столиком для игры в баккара.

Какая буря эмоций сопровождает вскрытие каждой раковины! Что там внутри? Человек, открывающий двустворчатые раковины, раздавливает своими пальцами моллюска, чья плоть может содержать известковые цисты, коими являются драгоценные жемчужины. И как радуются ловцы, когда она, поблескивая, показывается из клейкой мякоти! Каждый уверяет, что это та устрица[22], которую выловил именно он. Порой вспыхивают ожесточенные споры, единственная их цель состоит, правда, в том, чтобы отстоять свою честь и продемонстрировать, что ты баловень судьбы (носиб), поскольку вся добыча принадлежит всем. Поэтому надо быть на редкость совестливым человеком, чтобы, находясь в одиночестве на отдаленном рифе, не поддаться искушению вскрыть тут же, в лодке, часть улова и не оставить ее себе. Подобное мошенничество карается сурово, уличенному в нем навсегда объявляется бойкот, тем самым он лишается возможности быть нанятым на судно. Провинившийся становится тогда одним из тех одиночек, которые живут на побережье, питаясь рыбой и раковинами, и выходят в море на своей хури, надеясь на то, что фортуна будет к ним благосклонна.

Они совершают многодневные плавания, сидя на веслах в хрупкой лодке, чтобы добраться до мест, изобилующих жемчугом.

Чаще всего они гибнут: ловца либо опрокидывает мощный порыв ветра, либо он становится добычей акул, когда ныряет вблизи отдаленных островов. Его уцелевший товарищ, оставшись один, уже не в силах преодолеть расстояние, отделяющее его от источника пресной воды, так как одного гребца недостаточно для такого долгого путешествия, и он тоже гибнет.

Однажды я повстречал в море дрейфующую хури, на которую указали мне стаи хищных птиц, круживших вдали над каким-то судном. Труп без глаз, со вспоротым ударами клюва животом, разлагался на палубе рядом с опустошенной таникой (незадачливый ловец умер в мучениях — от жажды); и неразлучная тамбура, на которой, возможно, умирающий в последний раз воскресил в памяти свой родной лес, покачивалась в мутной воде, наполнившей бедственную лодку.

Однако искушение бывает слишком велико, и в один прекрасный день оба члена команды решают испытать судьбу; оба они всецело зависят друг от друга, их связывает повседневная борьба за жизнь; один, сидя на корме, гребет не спеша, другой, опустив голову в ящик, снабженный стеклом и удерживаемый на уровне воды, всматривается в дно. Стоит ему увидеть устрицу, как он ныряет за ней, а оставленный им ящик, покачивающийся на поверхности, тут же подхватывает напарник. Он следит за перемещениями своего товарища, чтобы в случае опасности прийти к нему на помощь. Вооруженный железным прутом длиной в три метра, своего рода пикой, он готов в любой момент нанести удар по внезапно появившемуся врагу, будь то акула или другая хищная рыба.

Ныряльщик плохо видит в воде, несмотря на ее прозрачность: глаза человека не приспособлены к такой преломляемой среде. Он видит так, как если бы хрусталика не существовало вовсе, обретая необыкновенную дальнозоркость: все вокруг расплывчато, лишено четких контуров. И наоборот, наблюдатель, оставшийся наверху, четко различает предметы на глубине, словно глядит сквозь стекло аквариума.

Ныряльщику угрожает еще одна опасность, и это происходит довольно часто: он может стать жертвой крупного моллюска. Есть места, где этих раковин столько, что они соприкасаются друг с другом; створки их приоткрыты, и внутрь поступает насыщенная планктоном вода; солнце освещает их внутреннюю мантию, которая как бы фосфоресцирует, отбрасывая зеленые, желтые, красные или фиолетовые отсветы. Если по неосторожности нога или рука ныряльщика попадет в эту отверстую пасть, то створки с силой захлопнутся, как тиски, ломая кости. И напарнику придется тогда также нырять на глубину, прихватив с собой здоровенный нож, чтобы обрубить связку, с помощью которой огромная раковина прикреплена к скале.

Понятно, что обоих людей связывают прочные узы братства, ибо они доверили друг другу собственные жизни.

Когда удается добыть красивую жемчужину, ее прячут. И тут-то и начинаются все сложности, ведь жемчуг надо продать. Часто проходит много времени, прежде чем сообщникам удается сбыть добычу, и почти всегда, подстегиваемые страхом, они продают ее за ничтожную сумму.

Что делает подобное мошенничество достаточно редким явлением, так это суеверие простодушных людей, страшащихся гнева небес, ведь прежде, чем приступить к вскрытию устриц, они произносят молитву. Эта молитва, «Фатиха», предполагает клятву в том, что никто не утаит ниспосланных свыше даров. Обычно провинившиеся начинают нервничать, и это не ускользает от опытного глаза серинжа. Что касается судовладельцев, то им неведомы суеверные страхи, и они безжалостно грабят этих несчастных.

Старый накуда советует мне отправиться в Массауа, где будет легче набрать команды ныряльщиков, а затем приступить к ловле у островов Дахлак, расположенных напротив.

С помощью доктора я нахожу вполне приличный рей, способный заменить тот, которого мы лишились. Появляется и возможность починить наш такелаж, а также пополнить запасы продовольствия.

Это первое знакомство с Красным морем уже потребовало немалых финансовых затрат. Если так пойдет и дальше, я долго не продержусь.

Ясным и ветреным утром мы вновь, после двухдневной остановки, выходим в море. Ветреная погода — норма для Асэба. Мистраль, которым так гордятся марсельцы, показался бы безобидным ветерком в сравнении с этим юго-восточным муссоном, обрушивающимся на Красное море, согласно своему привычному направлению, в течение всей зимы. Меня мало беспокоит его сила, так как до самого Массауа он будет для нас попутным: ветер, дующий в корму, превращает плавание в сплошное удовольствие.

Однако мне советовали переждать, ибо после двухдневного относительного затишья муссон будет необычайно мощным, тогда как через три дня он исчерпает свою ярость. Однако я хочу поскорее увидеть Красное море, где все для меня тайна.

Следя за маршрутом по карте, я плыву вдоль берега, на расстоянии двух-трех миль от него, и мимо нас быстро проносятся причудливые декорации, которые не могли бы возникнуть и в самом богатом воображении.

Однако волны огромны. Разбиваясь в пену, они то и дело захлестывают нас. Сохраняя высокую скорость благодаря достаточно мощным парусам, мне удается избежать затопления судна с кормы.

Из предосторожности я решаю провести ночь под прикрытием островов Ханиш, образующих гористый барьер высотой шестьсот метров, который протянулся на двадцать километров поперек Красного моря, затем, взяв курс норд, я плыву в открытое море.

Впереди над горизонтом вырастают высокие скалы, имеющие в основании ширину двести-триста метров, с абсолютно белыми, словно покрытыми снегом, вершинами. Это гуано, птичий помет. Я проплываю всего в нескольких метрах от скал — их пики отвесно обрываются в море, глубина которого здесь более пятисот метров.