Симфония боли (СИ) - "Ramster" - Страница 56

«Ох, только этого не хватало…» Ему было тоскливо и тошно. Теперь от брака никуда не деться – так не прибавлять же к скуке ещё и позор из-за нежелания покрыть эту сучку…

Рамси подошёл к жене – ни страха, ни трепета перед его приближением, перед тяжёлыми неспешными шагами и стылым взглядом, – взял её за запястье и молча потащил вглубь комнаты. Отпустил у самой кровати, чтоб снять пиджак, – скинув туфельки, Донелла дёрнула завязки корсета. Бледная, отчаянно решительная – возможно, кто-нибудь другой на месте Рамси мог бы её даже пожалеть… Но он был больше занят собственным галстуком – растрепал наконец узел и бросил опостылевшую удавку на кровать. След от застёжки-дыбы саднил до сих пор – при виде него Донелла чуть заметно болезненно поморщилась, и тонкие руки заботливо потянулись к верхним пуговицам рубашки. Рамси, перехватив их, резко отвёл от себя и вниз. И выронил негромко:

- На колени.

Донелла замешкалась на секунду с непонимающим взглядом – но повернулась к кровати, уже согнула ножку, чтоб забраться, когда Рамси уточнил равнодушно:

- На пол, – и, надавив на плечо, толкнул её вниз.

- Ай!.. – Изящная коленка ощутимо стукнулась о мрамор, и Донелла обвиняюще взглянула на мужа – мордатую физиономию растянула издевательская, изрядно пьяная ухмылка хищника. – Аккуратнее!

Не стерев до конца оскал, Рамси досадливо поморщился: указывать, что ему делать и как, явно было лишним. Бесцеремонно отодвинув коленом изящную голень, он опустился позади жены – вмял ногами в пол расшитый подол платья.

- Послушай, – новоявленная леди Болтон, казалось, всё ещё пыталась не сдавать позиций, – может, мы примем душ? Это поможет, – она брезгливо сморщила носик, – освежиться и…

Не дослушав, Рамси пригнул жену за затылок – заткнул, сунув лицом в кровать. Бывало, с Вонючкой он болтал целыми часами: комментировал свои действия и его реакции, рассуждал, хвалил, пугал, вынуждал лепетать что-то в ответ… Сейчас же не хотелось произносить ни звука.

Всё с тем же выражением досады и скуки Рамси молча дёрнул в сторону ворот платья и в первый раз, на пробу, куснул подрумяненное загаром надплечье. Донелла дёрнулась и болезненно вскрикнула – но удовольствия от это не было никакого: пот! Омерзительный потный душок и сладкий парфюм, приторный, удушающий… Рамси утробно икнул, борясь с тошнотой, но девушку не выпустил.

- Ну не так же! Не сейчас!.. – её голосок был сдавленным и почти жалобным, но взгляд – единственного глаза, который был виден в пол-оборота из-под растрепавшихся волос, – полыхал возмущением.

Рамси вдавил её в кровать сильнее: не как желанную жертву, а как неприятный, раздражающий объект, с которым нужно быстрее покончить. И, рванув завязки корсета, всё так же молча цапнул ещё раз – задержав на этот раз дыхание. Кожа была неприятна: слишком тонкая, даже какая-то рыхлая, при всей стройности тела. Ни вцепиться, ни пригладить между челюстей – тянется, гадко хрустит и проскальзывает в зубах. Какова она на вкус, не хотелось даже знать – Рамси специально держал язык от неё подальше.

- Прекрати! Хватит! Мне больно! – Донелла билась так отчаянно, что почти вырвалась.

- Ты же сама этого хотела, – пожал плечами Рамси, с насмешкой глядя в раскрасневшееся личико – которое так и перекосило обидой и возмущением.

- Я не этого хотела! Не этого! Ты всё испортил! – Леди Болтон вывернулась из чуть расслабившейся хватки – растрёпанная, взбешённая, тяжело дыша. – Не смей прикасаться ко мне!

- Не тебе мне указывать, – ощерившись, рыкнул Рамси: он ненавидел грёбаное «не смей» всей душой; подался навстречу, свирепо округлив глаза, – и жена по-кошачьи коротким ударом хлестнула его по лицу:

- Ты ведёшь себя как деревенская пьянь!

Боль – напополам с неверием в случившееся – ослепила на секунду: жгучая, оскорбительная настолько, что перехватило горло. В глазах черно от бешенства, голова пугающе легка – так бывает, когда «несёт», когда тело действует само, послав разум в седьмое пекло: очнулся – и ты уже над искромсанным трупом. «Только попробуй навредить ей, сумасшедший ты кусок дерьма, только попробуй навредить ей», – и кулаки сжались намертво, как и яростно скрипнувшие зубы. Донелла побледнела как мел – но не отступила: отвратно дерзкая и самоуверенная, готовая сражаться до конца.

Ещё секунда – и ей конец. Разодрать руками эту наглую пасть, выломать челюсть из суставов – неодолимая потребность, императив.

«Только попробуй навредить…»

Рвано вдохнув, Рамси вытолкнул с глухим рычанием, не разжимая зубов:

- Как же тебе повезло… что отец запретил… – не договорив, отпрянул и, будто из огня, стремглав вырвался из комнаты.

====== 13. Моногамная тварь (2) ======

Комментарий к 13. Моногамная тварь (2) Вот и пошёл трэш и экшен! Наслаждайтесь) (๑・ω-)～♥

- Вонючка!

Тяжело усевшись на ступеньки, глубоко вдохнув – пытаясь справиться с раздирающей яростью, – Рамси хрипло потребовал у темноты свою игрушку. И темнота, шевельнувшись, отделила от себя сутулый силуэт:

- Я здесь, мой лорд.

Ну конечно же, Вонючка не дежурил под дверью – просто, должно быть, как раз в этот момент проходил мимо. Протянутая к нему ладонь – «иди сюда», обе – «буду тиснуть», сжать-разжать пальцы – «буду мучить». Сейчас же Рамси только успел приподнять руку, как в её досягаемости уже был ошейник.

Притянув вплотную, нагнув (Вонючка будто бы легче пёрышка и совсем без костей, настолько чутко подчиняется каждому движению), Рамси ожесточённо, с чувством куснул его: сбоку шеи, сразу под металлической пряжкой. Боль – это просто застрявший в горле вдох, всего на секунду, а потом – дрожащее блаженное «Ур-р-р…» Пряный запах кожаного ошейника и солнечный, тёплый, пьянящий – самой кожи; Рамси упоённо вдохнул его – и, с нажимом проведя по горячим напряжённым жилкам губами и носом, жадно вгрызся ещё раз. В ответ – стон, соскользнувший в сдавленный выдох, и напряжённая дрожь согнутого тела; осторожно, бережно, ни на долю дюйма не сдвинув шею – Вонючка опустился на колени, чтоб хозяину было удобнее, и несмело придвинулся ближе.

- Ах, какой послушный! – восхитился Рамси вполголоса.

И, забираясь руками под такую непривычную на Вонючке рубашку, продолжал увлечённо обкусывать: то сильнее, то слабее, и глубоко вгрызаясь, и по самой коже… Приятно плотной, украшенной рельефом шрамов, над тугими тяжами мышц – её хотелось мять зубами бесконечно. Пробовать на вкус и снова вдыхать – уже влажный, ещё более возбуждающий запах.

- Что ты чувствуешь, Вонючка? – увлечённо, хрипло; на секунду оторвавшись, Рамси огладил пальцами припухшие следы укусов и беззащитную наслаждающуюся мордашку…

- Я… счастлив, милорд.

…Приоткрытые губы, нос, щёки, зажмуренные глаза… Влажные следы у их уголков.

Рамси за ошейник отдёрнул питомца от себя, чтобы неяркий свет упал на лицо: секундный испуг, поспешно стёртое горе – и сияющие обожанием глаза, тут же блаженно прикрывшиеся от поглаживания пальцем по шее.

- Ты никогда не должен лгать мне, Вонючка.

Вспышка панического страха во взгляде – отражение тусклых ламп подвала, окровавленного ножа, дыбы; игрушка для пыток беззащитно сжалась в цепкой хватке хозяина:

- Д-да, милорд…

Рамси притянул питомца почти вплотную – но так, чтобы ещё можно было видеть близко посаженными глазами хищника широко распахнутые, ужасно виноватые Вонючкины глаза. Так, чтобы осязать на губах холодком каждый его вдох и теплом – каждый выдох.

- Что – ты – чувствуешь?

Беспомощный взгляд метнулся вниз, в сторону и обратно – и Вонючка выдохнул почти неслышно, обречённо:

- Её… запах…

- Сотри, – коротко, беззаботно, без нужды в показной власти – таким тоном дарят долгожданную свободу.

Вонючка гортанно мурлыкнул – и кончиком языка робко, благоговейно прикоснулся к губам хозяина. Рамси глубоко вдохнул, прижмурясь, – будто разряды тока вниз по позвоночнику, а от внезапного пронзительного кайфа свело даже ладони – и, дождавшись ещё одного несмелого касания, ответил. Это было бархатно, влажно, так нежно на ощупь, – и совсем без вкуса, только чистое тёплое удовольствие. Вонючка глухо застонал хозяину в губы – и тот, загоревшись, азартно рыкнув, стиснул его ошейник. Потянул кверху, не отрываясь, – жадно пробуя на вкус каждое ласкающее движение чужого языка, – встав и пошатнувшись на ступеньках, прижал Вонючку к перилам. Жилистое худое тело – горячее, податливое и до невозможности желанное, возбуждённое до предела…