Симфония боли (СИ) - "Ramster" - Страница 28

- Так хочет отец, – Рамси пожал плечами. – Когда-нибудь я унаследую все его дела, а чтобы быть управленцем, нужно экономическое образование.

- Ну а сами вы хотите хоть чего-нибудь в профессиональном плане? Если бы у вас был выбор, что изучать?

- Доктором стал бы, – буркнул Рамси.

Профессор молча поморщился: такая откровенная издёвка в ответ на его человеческое обращение звучала почти по-хамски.

- Что ж, остаточный уровень знаний примерно понятен, перейдём к новой теме...

Когда Рамси спустился в подвал – как был, в школьной форме, сбросив у входа рюкзак, – его «щенок» был, кажется, близок к тому, чтобы сдохнуть. Даже голову не поднял навстречу своему мучителю, так и висел, часто, с трудом дыша: привязанные руки бессильно вытянуты, рисунок на груди – месиво заскорузлой крови, которая натекла и вниз, так что пропитала штаны до середины бедра.

«Заждался, Вонючка?» – с энтузиазмом возвестил Рамси о своём присутствии. Извлеченный из кармана нож-балисонг с тихим свистом крутнулся в воздухе и щёлкнул; одновременно с его лезвием в полутьме коротко высверкнула дружелюбная улыбочка. Неподвижный взгляд пленника, мутный от боли и усталости, не выразил ни облегчения, ни радости, но Рамси их и не ждал.

«Ну, раз уж ты имел неосторожность выжить, давай проверим, что ты усвоил из вчерашнего! – предложил он и осведомился непринуждённо, будто у случайного попутчика в самолёте: – Как тебя зовут?»

Ни звука вытолкнуть не получилось, хоть Теон и попытался: язык пересох и едва шевелился. Только сдавленное сипение – и новый тяжёлый вздох: попытка принудить вымотанные мышцы втянуть в грудь чуть больше воздуха, приподняв заодно всю распяленную на дыбе тушку.

«Не слышу».

Рамси отлично помнил «карту боли» – зоны, где тело лучше всего снабжено нервными окончаниями. Грудная клетка внизу и по бокам – отличное место, «красный уровень»...

Он снимал полоску кожи умело и неторопливо, вдоль ребра: каждый перехват пальцами, каждое скользящее движение ножа – со всем старанием и любовью к делу. Если бы не срывающийся отчаянный вопль, которым захлёбывалась жертва, это выглядело бы не пыткой – искусством: рельефный узор, обтекающий быстрыми багряными струйками, нереально яркий на бледной коже.

Увлечённая мордашка «художника» становилась всё безумнее, ноздри жадно раздувались – пока тело игрушки для пыток судорожно колотилось в хватке ремней. Надрез из-за этого делался неровным, ломаным – но ведь красота вся не в нём, а в эмоциях! В отчаянном напряжении мышц… В боли.

«Твоё. Имя», – выговорил Рамси чётко и раздельно – окровавленной рукой цапнув пленника за подбородок; прозрачно-голубые глазищи свирепо округлились.

В безумных от боли глазах живой игрушки плескался панический ужас; Теон вжался в дыбу всем телом. Трясущийся, растрёпанный, измазанный собственной кровью, он уже ничем не напоминал того уверенного в себе зверёныша-детдомовца, которым был меньше суток назад. Из груди вырывались короткие стоны-всхлипы, напоминающие больше скулёж, чем осознанную речь.

«Вонючка», – задыхаясь, вытолкнул истерзанный ребёнок – едва шевеля крепко стиснутой челюстью.

Улыбка второго ребёнка – удовлетворённая, сытая – растянула довольную мордашку; приказ – уверенный и властный – напополам с хищным урчанием: «Громче!»

«Я Вонючка!..»

Рамси успокоенно выдохнул пропахший кровью воздух и прижмурился, будто от приятного тепла.

«Сейчас тебя снимут с дыбы, – пообещал он. – Тут в углу умывальник и всё такое; доползёшь до воды – она твоя».

Вонючка уже почти не понимал, что с ним делают. Реальность воспринималась через одну лишь боль. Взвыл он только раз – когда повис на руках с отвязанными ногами, отчего темнота перед глазами взорвалась кровавой вспышкой. Всё остальное время только трясся – пока не уложили на пол, почти бережно, ободранным боком кверху. Теперь он мог ползти, мог найти воду и пить, пить, пить, мог... мог просто задохнуться от боли, едва шевельнув рукой. Суставы, растянутые и задубевшие в вывернутом положении, уже не слушались. Любое движение раздирало их так, что пустой желудок сводило спазмом тошноты.

Вонючка ткнулся носом в камни пола – беспомощный, обездвиженный болью. По изрезанному телу прошла волна дрожи, ещё одна – и, прикрыв глаза, он едва слышно задушенно всхлипнул. Он был растоптан. Теона больше не осталось. У него не было сил и жизни даже на страх – когда перед лицом вдруг оказались блестящие чёрные стилы на шипованных подошвах.

Рамси стоял над жалким полуголым телом жертвы. Наблюдал неподвижно, с нечитаемым выражением лица. Вонючка слабо корчился у его ног, конвульсивно вздрагивая – убогое едва живое существо, окровавленное и одуревшее от боли в вывихнутых плечах.

А ещё Вонючка плакал. Тихо, жалобно и совершенно беспомощно. Рамси впитывал это зрелище, едва дыша. Замерев.

Он присел перед пленником с тихим скрипом ботинок – медленно, не отрывая завороженного взгляда. И, протянув руку, задумчиво коснулся мокрой переносицы. Вонючка зажмурился – покорно и униженно, не имея сил ни отдёрнуться, ни прекратить этот позор. Готовый к чему угодно – а скорей всего к тому, что сумасшедший ублюдок голыми руками выдавит ему глаза. Скорченное на полу тело обречённо застыло, только слёзы сильнее потекли из-под ощетиненных мокрых ресниц – их уже нельзя было остановить...

Вбирая воздух всё глубже и чаще, Рамси погладил отчаянно зажмуренные глаза живой игрушки – осторожно, изучающе. Тщательно вытер подушечками пальцев прозрачную влагу – зачарованный, с чуть приоткрывшимися губами. В этом жесте не было жалости или заботы – только чистое, незамутнённое наслаждение.

Рамси склонился ещё ниже – будто его физически притягивала чужая боль и страх, которые он жадно вдыхал вместе с запахом крови. Пальцы его на секунду распрямились, пропустив короткую дрожь. «Очень хорошо», – прошептал он поощрительно, пробуя на вкус каждое слово. Улыбаясь почти нежно.

Комментарий к 8. ...для холста и хлыста (2) http://vk.com/photo-88542008_456239036

====== 9. Анемия души (1) ======

- Да не шугайся ты так, салага! Ну и что, что Дредфорт? Не на каждом же углу тут Болтоны сидят и отодрать тебя мечтают… Ободрать, я имел в виду! – басовито исправился Кирус под дружный хохот сослуживцев.

Вместе со своим давним другом Мошнёй он чуть ли не под ручки вёл по коридору замка робеющего стажёра Гриша, который по-цыплячьи таращился по сторонам; позади шагали Безумный Марк, Кога и Волчий Х... хвосток (так представили новичку местного казанову). Болтонские молодцы добросовестно проводили стажёру разнообразный инструктаж почти каждый день – скорее из желания поразвлечься, чем из служебного рвения: уж больно потешный малой; тема сегодняшнего «урока» была ёмкая и многообещающая: «Дредфорт и шеф».

- Запомни: будешь в отряде – замок должен знать, как свои четыре пальца! На случай, если шеф позовёт… – серьёзно объяснял Мошня. – А? У тебя пока пять? Ну, это пока…

- Да не имей ты такой жалкий вид! – доброжелательно ободрил новичка Хвосток. – А то господин Рамси на тебя возбудится, и за последствия никто не ручается!

- А… он что…

- Так! Прекращай хамить про начальство! – рыкнул Кирус так, что стажёр, пискнув, сник, и добавил уже спокойно: – Замечен не был. Но ты берегись, ты у нас такой, этакий…

- Но вообще главная твоя задача на сегодня – это получить от господина Рамси задание, – рассудительно вступил в разговор Кога. – Иначе он про тебя забудет – и пиши пропало! Что за Гриш тут таскается, кто такой Гриш? А ну канай обратно в свою петушатню!

- Да я как бы особо и не…

- О! – воскликнул, подпрыгнув, Безумный Марк. – Гляньте-ка!

Болтонские молодцы подобрались и притихли: дальше по коридору, прислонившись к стене, маячил сиротливый сутулый силуэт: нечёсаные кудряшки, жилетка с меховой оторочкой, неловко поджатые к груди руки в обрезанных перчатках… Хозяина рядом не наблюдалось.