Симфония боли (СИ) - "Ramster" - Страница 25

Вонючка, пригнувшись, лёгкой тенью скользил между деревьев, умудряясь не задеть ни одной ветки. Ни к чему создавать лишний шум или движение. Его задача – спрятаться как можно лучше. За прошедшие годы он узнал здесь каждое укромное местечко: каждый овраг, густые заросли, дуплистое вековое дерево – и во время прогулок с хозяином не раз замечал те из них, что могли послужить укрытием…

За шиворот валился снег. Колючие обледеневшие ветки остро стегали по лицу, заставляя болезненно жмуриться, отмечали удары красными полосами на щеках и лбу. Ноги в осенних ботинках то скользили по наледи, то проваливались по щиколотку в снег, и он забивался внутрь, заставляя ступни леденеть.

Совсем недалеко позади, из чёртова замка, послышались азартные выкрики и рёв двигателей. Теон на мгновение замер в ужасе, а затем бросился вперёд с удвоенной силой.

…В одном из таких укрытий Вонючка и затаился. Позади разносился рык мотоциклов, и они, конечно же, двигались быстрее, чем беглец. Возьми погоня его след – настичь заняло бы меньше минуты. Но учитывая, сколько петель Вонючка сделал, запутывая преследователей, – опасаться было нечего. И всё же он застыл, пригнувшись, чутко вслушиваясь в каждый звук, – напоминающий больше статую в ошейнике и серых обносках, нежели живое существо.

Из пробитой насквозь руки, несмотря на перевязку, сочилась липкая кровь, отмечая путь беглеца. Теон прошипел грязное ругательство: если так и дальше продолжится, можно сразу выходить и сдаваться. Впрочем… спасительная мысль пронеслась в голове: что если увести погоню подальше в лес, за груды бурелома, чтобы они спешились и потеряли преимущество в скорости? А там уже перевязать получше руку, лишая сволочей подсказки…

Только бы хватило времени и сил!

Постоянно поскальзываясь, мальчишка рванул в чащу леса, где завалы веток становились всё непролазнее. Приближающийся шум позади прибавлял сил – последних, отчаянных, на износ. А сомнений и колебаний уже не было. Страшно было только оглянуться и проверить, видны ли уже преследователи.

Вонючка был уверен, что на этот раз всё получится. Что на этот раз он предусмотрел все пути отступления, все вероятные и невероятные случайности. Но всё равно не мог сдержать дрожь в прижатых к груди руках. Хозяин понемногу приближался, его приспешники перебрасывались короткими фразами, издали похожими на перерыкивание псов, но никак не могли выбрать верное направление. Конечно! Вонючка же специально выбрал место, где тропки петляли, сплетаясь и путаясь. Он был уверен, что сможет остаться в своём убежище, что хозяин пройдёт мимо – и даже не заметит. Но…

Когда до укрытия оставалось каких-то метров тридцать, Вонючка неловко шлёпнулся с ветки на тропу и, вскочив, со всех ног припустил от господина Рамси.

Позади послышался азартный вопль.

Солнце медленно садилось за горизонт. Тени деревьев становились всё чернее и длиннее.

С одной стороны, это было хорошо: шансов заметить тонкую фигурку, слившуюся со стволом, кровь на снегу – было немного. С другой стороны, гораздо больше становилось шансов у этой фигурки околеть от ночного холода и потери крови.

Теон остановился у дерева, вжимаясь в него спиной, переводя дыхание. Ужасно хотелось курить; он даже обхлопал карманы, но пачка явно выпала уже давным-давно. Рёв мотоциклов, по счастью, затих ещё минут десять назад. Лес стал слишком густым – и двигаться пешком было быстрее и целесообразнее. Но перекличка болтонских бойцов слышались повсюду: и позади, и по сторонам, и даже, кажется, впереди. Или это лесное эхо?..

Теону даже подумалось, что его давно обнаружили. Загнали, как зайца, и теперь травят, наслаждаясь страхом жертвы.

Он осторожно выглянул из-за дерева – и замер, опоздав отшатнуться: Рамси смотрел прямо на него, в упор. Тёмная коренастая фигурка со светлым пятном мордатой физиономии – означавшая смерть. Их разделяло всего шагов пятьдесят.

Беглец скорее представил, чем увидел, как вспыхнули злым удовольствием глаза мальчишки в красно-чёрной куртке. И сорвался с места в ту же секунду, как раздался высокий, по-детски восторженный крик: «За ним!»

Вонючка бежал что было сил, петляя, словно заяц, слегка пригнувшись. Из-под ног летели ошмётки листьев, мимо проносились деревья.

Позади – топот и азартные выкрики…

…Фигуры в чёрном приближались с каждой секундой, с каждым скачком отчаянного бега. В голове билось, пульсировало: «Поймают – конец! Убьёт, убьёт!..»

Злосчастный пень вырос на пути внезапно. Вонючка задержался лишь на долю секунды, чтоб перепрыгнуть препятствие, – и тут же ткнулся в землю носом, сшибленный сзади тяжёлым телом хозяина…

Ногу пронзило острой вспышкой боли. Она подломилась – и Теон, вскрикнув больше от неожиданности, рухнул на снег. Пропахал колючий наст ладонями, тут же окрасив кровью, – и при попытке кувырнуться на спину взвыл: ногу опять рвануло болезненной судорогой. Из голени торчала рукоять ножа.

Беглец поднял голову – Рамси, ещё не опустивший руку после броска, победно ухмылялся. Его приспешники стояли полукругом, наблюдая, но не вмешиваясь.

- Попался, Вонючка! – торжествующе объявил Рамси; глаза его сверкали азартом, а в голосе слышалось ликующее урчание хищника.

Перевернув живую игрушку, словно тряпичную, он с особым удовольствием вдавил тощие плечи в землю – впитывая ладонями жар и отчаянные рывки вдохов. Телохранители остановились поодаль. Вонючка сглотнул, пропустив по телу дрожь, и испуганно уставился на хозяина.

Рамси подошёл нарочито медленно. Равнодушно, будто кучку мусора, придавил ногу беглеца тяжёлым ботинком и, наклонившись, резко выдернул нож. Теон с коротким всхлипом хватанул ртом воздух, цапнув пальцами снег с мёрзлой хвоей, – и тяжёлый пинок в бок опрокинул его на спину. Нож, кажется, прошёл насквозь: вокруг маленькой прорехи ниже колена по штанине расползалось чёрное пятно. Именно на него Рамси неспешно, с садистским удовольствием опустил грязную шипованную подошву. Медленным вкручивающим движением вдавил в снег, глядя жертве прямо в глаза, дожидаясь: «А-а-а-а!..» Глаза пойманной игрушки накрепко зажмурились, неровные зубки отчаянно смяли губу, глуша вырвавшийся вопль.

Рамси глубоко, с наслаждением вздохнул: «Первый крик – слаще любой песни, – доверительно сообщил он, убирая ботинок, и распорядился: – Связать его. Возвращаемся!»

Рамси склонился ближе – маниакальные огоньки в глазах, полубезумная улыбочка – и вдруг с азартным взрыком цапнул Вонючку зубами за шею. Коротко фыркнул в ответ на вскрик, не отнимая от горячей кожи смешливо сморщившийся нос, – у живой игрушки вырвался нечаянный полустон-полувздох.

Болтонских молодцев уже не было видно: ушли к мотоциклам; только Безумный Марк шуршал в дальних кустах.

- Отлично побегали, Вонючка! – объявил Рамси, трепля питомца за ухо. – Давно мы не выбирались в лес… – Голос его стал глубоким и почти интимным; зубы сомкнулись ещё раз – на покорно подставленном горле сразу над ошейником.

- Да, мой лорд, – выдохнул болтонский пес, несмело сжимая складки хозяйской футболки.

«На дыбу», – распорядился Рамси, первым входя в подвал: растрёпанный, с горящими глазами. Горящими уже не просто увлечённо и с безуминкой – а чистым огнём убийства.

Теон бился яростно и отчаянно: ясно видел, что больше шансов уже не будет. Его держали крепко – две пары сильных мужских рук на тощих детских ручонках, разгибая и едва не ломая; ударили спиной о крестовину дыбы, вжали и принялись деловито привязывать.

Рамси наблюдал. Сдержанно дыша, не шевелясь – впитывал взглядом каждое движение, выражение вытаращенных глаз, растрёпанность мокрых волос чёртовой игрушки для пыток. И когда телохранители отступили, закончив работу, болтонский сынок отпустил их одним небрежным движением кисти.