Прыжок с кульбитом и валидолом (СИ) - "Сербский" - Страница 25

Интересно, что под руководством генерала Калугина в восьмидесятых годах в системе органов КГБ по городу Ленинграду и Ленинградской области служили некоторые относительно молодые офицеры, ставшие впоследствии видными деятелями постсоветской демократической России: Бортников Александр Васильевич, Патрушев Николай Платонович, Черкесов Виктор Васильевич. Ну еще десяток фамилий пропустим. Может быть, служба вышеуказанных товарищей под руководством генерала Калугина случайность? Может быть, просто совпадение, но очень интересное совпадение.

- А может, это все брехня? - засомневался Антон.

- Может быть. Но в каждой шутке есть доля шутки.

- Ты меня пугаешь. Не могу поверить...

- А теперь представь, Антон, что мы пойдем в КГБ. Неважно, здесь или там. К Директору нас не пустят, отправят к помощникам помощников. Например, генерала Калугина. Знаешь, что они сделают первым делом?

- Что?

- Вызовут своих умников и разберут по винтикам твою голову, чтобы изучить. Секрет уж очень забавный.

- Думаешь, разберут?

- В КГБ дураков не держат, - вздохнул я. - Что здесь, что там. Выпотрошат нас, как осетра, а осетрину продадут. Или в реку столкнут.

- Господи... - показалось, что парень перекрестился.

- Да, Антон, со мной внутри ты слишком много знаешь. И не будут тебя хоронить с почестями после автомобильной катастрофы.

- Сплюнь!

- Тьфу! - я тоже перекрестился. - Господи, помоги! Идти нам некуда и незачем, а партизанить не умеем. Обождем.

И я поджег листочек с клеветой на генерала Калугина. Так, на всякий случай.

Ради рыбалки Антон подскочил затемно.

Вот делать ему нечего, вставать до рассвета. И чего учудил - чтобы не проспать, будильник на четыре утра завел! Этого звенящего фашиста я, конечно же, немедленно прихлопнул.

- Ты чего?! - быстро одеваясь, шепотом возмутился парень. - Зачем бить будильник, когда можно просто нажать кнопочку?

Я промолчал, вспоминая внезапно улетевший сон. Там было что-то такое важное, чего я уже никогда не верну... Извечная проблема бытия и сна.

Все необходимые причиндалы для рыбалки лежали в рюкзаке, так что рассиживаться мы не стали - подхватив чехол со спиннингом, бодренько двинули к Дону.

- Успокоился? - ехидно ухмыльнулся Антон.

- Ненавижу будильники, - пробурчал я, вдыхая предутреннюю свежесть. - Доживешь до моих лет, узнаешь, что это такое.

- До твоих лет я не доживу, - отозвался Антон. - Ты меня в гроб раньше сведешь.

От удивления я даже остановился.

- Да? С чего так вдруг?

- А ничего! - Антон возобновил движение. - Твоя повышенная раздражительность, и даже злость, говорит о стрессе. И это обязательно приведет к снижению умственной активности.

- Ни фига себе... - пробормотал я. - Вот это ты шпаришь, как по писанному. Откуда взял?

- Откуда-откуда... Оттуда! Из твоей головы, - воскликнул парень. - На меня новые знания сыпятся днем и ночью, из ушей скоро полезут! Мне физику учить надо, а тут твоя фирма, что обанкротилась, постоянно в голову лезет. Ну зачем мне какие-то финансовые проблемы? Кредиторы, коллекторы и лизинг задолбали уже! Уволенных сотрудников просто жаль. 'Денег нет, но вы там держитесь, всего вам хорошего', да? Налоговая инспекция вообще жесть.

- Ну, извини, - сглаживая углы, мне пришлось говорить примирительным тоном. - Буду думать о чем-нибудь более приятном. О девчонках, например.

- Нет! - вскинулся Антон. - Там у тебя столько всякой эротики намешано... Давай лучше о рыбалке.

С местом для пробы пера мы не стали заморачиваться. Как спустились с берега, так и остановились напротив стрелки Дона - там, где отделяется Мертвый Донец. Здесь, на бровке, по всем правилам должен пастись судак. Антон выполнил несколько пробных забросов, привыкая к новой снасти. Ничего сложного в технике не оказалось, тем более я всегда мог вовремя подсказать.

За рекой, на горизонте, показался багровый диск солнца. Вода заискрилась, заиграла рябью, и удилище вдруг согнуло дугой. Вершинка яростно задергалась.

- Есть поклевка! - шепотом закричал я.

Пока Антон азартно вываживал добычу, попуская и следом подтягивая леску, я притоптывал от нетерпения. В конце концов, килограммовый судак оказался на берегу.

- Дай дернуть разочек, а? - взмолился я.

Антон милостиво уступил, и за полчаса мы попеременно надергали десяток судаков и пару щучек.

- На первый раз хватит, - с сожалением решил парень, оглянувшись на прыгающую кучку рыбы за спиной. - Иначе не унесем...

В чем преимущество рыбалки со спиннингом, так это быстрота разборки. Дольше добычу в мешок собирали.

- Слушай, а чего ты на физику налегаешь? - я перевел разговор ближе к нейтральной теме. - Не помню, чтобы в школе были какие-то проблемы.

- Чтобы поступить в институт, нужны пятерки по всем предметам, - напомнил мне Антон про безумные конкурсы 1971 года. - В математике я не сомневаюсь, всегда было отлично. А по русскому еще в седьмом классе Елена Абрамовна поставила диагноз: врожденная грамотность. Так что остается долбить физику до упора.

- Да поступишь ты в этот машиностроительный, - вздохнул я. - Я же поступил. Ты мне скажи, что дальше мыслишь.

- Учиться буду, - удивился Антон. - Сколько можно об этом говорить?

- В этом институте, брат, тебя ждет одна засада. Ну меня, по крайней мере, она нашла. Зовут ее Таня Билан, и лучше тебе ее не знать.

- Любовь, о которой ты говорил? - догадался Антон.

- Весной Таня меня так закрутила-завертела, что кушать не мог. Какая тут учеба? Загулял, забросил все дела - и вылетел из института. Сразу же загремел в армию, а она, сука такая, ни на одно письмо не ответила. Быстро нашла мне замену, доброжелатели сообщили моментально...

- И что ты предлагаешь? - насупился Антон.

- Пока что просто подумать, покопаться в моих воспоминаниях, - навязывать собственное мнение не хотелось, пусть парень сам осмыслит новую данность. - А вот Тамара мне часто писала теплые письма. Вроде бы ни о чем, милые пустяки, а как приятно...

- Тамара очень теплая, - согласился Антон. - Как это звучит по-армянски: 'ачкерт канчерт, айрум ен индз айрум хокис'.

- Ай, молодец, - я чуть не прослезился. - Переходят к тебе мои воспоминания... По-русски песня звучит так: 'глаза твои зовущие сжигают меня, сжигают душу'. Помнишь, что было первого мая?

- Конечно, первомайская демонстрация, - удивился глупому вопросу Антон.

- Шел в колонне с Тамарой? - уточнил я.

- Да, конечно. Забыл, что ли? Мы пели и танцевали.

- Антон, это моя первая женщина... - начал я.

- Нет, это моя первая женщина, - возразил он. - У нас это случилось первого мая!

- И у нас первого мая... - я вздохнул. - Слава богу, хоть в этом между нами нет разногласий.

Мои туманные рассуждения не смутили Антона:

- Ты сейчас о чем? Собираешься к Тамаре идти вдвоем?!

- А почему нет? - я гнул свою линию. - Мне стыдится нечего.

У каждого человека в жизни есть важные вехи.

И момент, когда юноша становится мужчиной, забыть сложно. По крайней мере, я запомнил крепко эту дату: первое мая 1971 года.

На Первомайскую демонстрацию я пошел в колонне гипсового завода. Отец звал с собой, однако парторгу гипсового завода невозможно было отказать - тот велел прибыть обязательно, с гитарой или гармошкой. Я выбрал гитару.

Толик-баянист вышагивал с баяном наперевес, я бил по струнам гитары, а между нами в чудесном сарафане приплясывала Тамара, обладательница волшебного голоса. Впрочем, демонстрантам музыкальное сопровождение требовалось несильно, они сами горланили громче любого духового оркестра.

По колонне постоянно передавали бутылки и стаканы. Лучезарно улыбаясь, Тамара подношения пригубливала, я чаще отказывался, а Толик глотал словно чайка, все подряд. Под конец демонстрации он наклюкался до такого изумления, что перестал попадать в ноты. Пришлось мне гитару отдать Тамаре, чтобы самому вооружиться баяном - не для игры, а ради сохранности инструмента.