Между клизмой и харизмой - Аветисян Самвел - Страница 7

Ближе к Новому году Ярдов вызвал меня к себе.

— Слышь, а что это твои братки армяне Невский перекрыли, а? — Ярдов был в благостном, предновогоднем настроении.

— Мэрия города вернула армянской общине церковь Святой Екатерины. Там в советское время были реставрационные мастерские Театра музыкальной комедии. Сегодня эту церковь, вновь открытую, освящали.

— А армяне православные?

— Нет.

— Католики?

— Нет. Армянская церковь возникла задолго до раскола христианства на православие и католицизм.

— Это когда правил патриарх Кодак?

— Кодак? Никон, может?

— Не умничай… Мне сказали, у тебя двое детей, а живешь в коммуналке. Это так? — Ярдов встал из-за стола, подошел ко мне, похлопал по плечу. — Ты хорошо поработал. Я доволен тобой.

— Спасибо!

— Подойдешь сейчас к Кузову, заберешь у него ключи от двушки. Квартира у метро «Приморская». Я там не живу уже, купил новую на Петроградке, целый этаж. А эту дарю тебе.

— Что?! Я не могу взять такой подарок.

— Слышь, давай не строй из себя альтруиста. Я за эту осень заработал больше двух «лимонов», а двушка эта и двадцатки не стоит. Так что бери, заслужил… И еще. Я включил тебя в совет директоров, без голосования.

— Кооптировал.

— Что?

— Если кого-то включают куда-то без голосования, это кооптация.

— Слышь, ты, теоретик сраный, могу и передумать. На хуй отсюда! Иди работать!

— Ты человек новый, посоветуй, что подарить Ярдову, — остановил меня в коридоре Егор Умов, зам Ярдова. — у него в пятницу день рождения. Нужно что-то тысячи на три-четыре долларов. Картье с золотым пером уже дарили. Домашний кинотеатр Bang & Olufsen у него есть, бильярд тоже. Дарили еще два года назад. Короче, придумай, что дарить.

— Может, Брокгауза и Ефрона? — выпалил я, не раздумывая, ибо сам мечтал о таком подарке.

— Это часы? Швейцарские?

— Это энциклопедический словарь.

— Словарь? — Егор недоверчиво прищурил глаза, потом взгляд его скользнул по моему худосочному галстуку и остановился на часах «Ракета».

— Да, недавно переиздали все восемьдесят два тома и четыре полутома. Это библиографическая редкость. — При слове «редкость» я погладил часы, давая понять, что они тоже редкость. Мне их подарил отец на 15-летие.

— А может, подарить «Ролекс»? — поправляя очки в тонкой золотой оправе, обратился Егор уже не ко мне, а к Ивану Кузову, казначею компании.

— Дороговато, не уложимся, — возразил Иван.

— А этот словарь циклопический — крутой подарок? — Вопрос Егора не то чтобы озадачил меня, но я не сразу нашелся, что ответить.

— Даже не знаю, что может быть круче. Ну, это как шестисотый «Мерседес» среди словарей! Нет, круче, «Роллс-Ройс»! Словарь выходил до революции. Для него писали Менделеев, Милюков, Струве, Соловьев, Ковалевский… Не знаю, сколько стоит дореволюционное издание, боюсь, запредельно дорого. А вот репринтное переиздание можно купить за полторы тысячи и даже дешевле, если брать со склада. Я могу позвонить в издательство «Терра», уточнить цену.

Егор с Иваном озабоченно переглянулись. Егор предложил выйти покурить во дворе офиса.

— Сколько томов, говоришь? А почему не сто? Может, докупить до круглого числа? — По тому, как глубоко затянулся Егор, было видно, что ему непросто принять решение. Но других вариантов, похоже, не было, да и время поджимало. До юбилея оставалось два дня.

— Ладно. Возьми у Надежды Михайловны в бухгалтерии нужную сумму и поезжай за словарем, — снова взглянул на мои часы Егор. — Но учти, дарить будешь сам!

— Ты, кажется, работал в библиотеке? Так что тебе и дарить, — поддержал Егора Иван.

— Кстати, не в обиду только, а как тебя прозвал Ярдов? — гася сигарету ногой, спросил Егор.

— Теоретиком сраным, — криво улыбнулся я, продолжая смотреть, как Егор носком ботинка выпускал из сигареты табачные кишки.

Начало празднования дня рождения Ярдова затягивалось. Ждали именинника. Он, по словам начальника безопасности, едет со встречи с некими родственниками из Тамбова.

— С братками тамбовскими трет. Вот пришла записка от него, скоро будет. — Николай Лукич отстегнул от ремня пейджер и показал мне сообщение.

А тем временем народ томился в холле, то и дело заглядывая в зал торжеств, где суетились музыканты, настраивая звук. Особо дерзкие, будучи уже слегка навеселе, подходили к Лукичу с вопросом:

— Когда же пить позовут?

— Босса ждем, — строго осаживал жаждущих Лукич и каждый раз вынимал из жилетки карманные часы, давая понять, что вот-вот Ярдов появится.

Заметив мое любопытство, Николай Лукич скупо похвастался:

— За безупречную службу в органах. Золотые, от самого Крючкова.

Ожидание становилось тягостным. Зароптали музыканты. Им еще в «Ленстройматериалах» сегодня выступать. Антон Белянкин из «Двух самолетов» предложил начать, не дожидаясь юбиляра, но по суровому взгляду Лукича было ясно, что программа праздника меняться не будет.

— Вольдемар Григорьевич, познакомься, это наш вице-президент по маркетингу! Реклама, которая лезет из всех щелей, — его рук дело.

О всесильном рестораторе Вольдемаре Пасынчуке я был наслышан еще в студенческие годы, когда проникал, подкупая швейцара, в «Тройку» на Загородном. Ресторан славился джазовыми концертами Давида Голощекина, игравшего на скрипке и флюгельгорне.

— «Олимпия» была построена в сороковые годы прошлого века. — Вольдемар Григорьевич почему-то решил, что нам интересна история его дворца. — Ей в разные годы владели княгиня Долгорукая, министр Нессельроде, князь Шаховской. Три года назад благодаря мудрому решению Анатолия Саныча дворец был отреставрирован.

— Извините, кого?

— Нашего мэра Собчака. И сейчас здесь располагается Заявочный комитет по проведению Олимпийских игр в Петерб…

Не успел Пасынчук договорить, как по парадной лестнице вбежал Ярдов и, не здороваясь ни с кем, направился в центр зала.

— Почему все трезвые? Срочно всем водки! Выпить за меня троекратно! — Ярдов был явно в хорошем расположении духа. — И не тяните с подарками.

Никто не решался первым начать церемонию дарения. Все взоры обратились на меня. С томом энциклопедии на букву А (остальное увезли Ярдову домой) и поздравительным текстом я подошел к микрофону. Трижды залпом выпитая водка не помогла справиться с дрожью. Текст был коротким, но, волнуясь, я произнес его дважды, меняя местами имена энциклопедистов: Брокгауз и Ефрон, Ефрон и Брокгауз. По озадаченному лицу Ярдова было видно, что он догадывается, какой подарок его ждет, хотя ничего не слышал раньше про такие часы. Про Патека с Филиппом и Вашерона с Константином слышал, а про Брокгауза с Ефроном — нет.

Ночью позвонил Ярдов.

— Встань, холоп, когда с тобой барин беседует!

— Что-то случилось? — пробубнил я сквозь сон.

— Где твое «Ваше благородие», холоп? — прокричал Ярдов и бросил трубку.

Утром я узнал от коллег, что Ярдов, борясь с бессонницей, взял наугад томик энциклопедии на букву Я («яйцепровод» — «ящур») и обнаружил, к вящей своей радости, что род его — дворянский, ведущий свою родословную аж от Ивана Грозного. Повесив в коридоре офиса ксерокопию статьи из словаря, Ярдов брал за шкирку каждого попавшего и подводил к стенке.

— Козел ты, Баранов! И предки твои козлы! Я теперь твой барин, усек?

— А ты, Лаптев, — нищеброд. И весь твой род — мешочники.

Как же я, черт, не догадался самому залезть в энциклопедию и узнать, что Ярдовы — дворяне. Тогда в придачу к словарю подарил бы и герб родовой. К следующему дню рождения обязательно закажу в Центральном государственном историческом архиве изображение герба, помещу его в красивую рамку, и будет подарок ничуть не хуже…

Громко пукнув, лошадь подбросила кверху светлячка.

Денег на рекламу всегда не хватало, поэтому мы использовали любую возможность, чтобы о компании писали и говорили. Ярдов любил повторять «Без паблисити нет просперити». Годился любой информационный повод: приезд вице-президента Recoton Алана Дарби для подписания дилерского соглашения, помощь в организации концерта группы ДДТ на Петровском, спонсорство в смелой по тем временам программе Кирилла Набутова «Адамово яблоко» на Пятом канале и многое другое.