Синтраж. Том 1 (СИ) - "Гарсиа Икиру Сет" - Страница 86

— Я уже… у нас пять минут…

— Боюсь, у вас их нет, — а этот голос Ума слышит впервые, вероятно, его обладатель не кто иной, как охотник за головами Сезаул. — Кто-то уже взламывает дверь.

— Х-холера!

— Уходим. Сейчас. Док, Дурий, берите его, мы с Винсом вас прикроем. Сезаул…

— Я остаюсь.

— Что?

— Я не член вашей группы. Я задержу участников. Главный приоритет — не потерять чемпиона и его транзит. Как выберетесь отсюда, надеюсь, не забудете про наш уговор. Иначе я за вами приду.

Ума чувствует, как его кто-то поднимает с дивана и благо обезболивающим боли при этом он не испытывает.

— Ладно. Вперёд!

Юноша понимает, что его куда-то тащат, пытается открыть глаза, но вместо этого погружается в беспамятство…

***

Когда монах снова пришёл в сознание, то оказался уже в здравботе. Транспорт мчался над магнитными рельсами, совершенно не заботясь о правилах безопасности. Ввиду количества людей внутри было тесновато. Панели для пациентов были заняты самим незийцем и кроссом. Соответственно рядом, постоянно сверяясь с показателями, находился взъерошенный врач. Из кабины водителя то и дело доносились ругательства Дурия вперемешку с маршрутными указаниями Иолы. А возле приоткрытого дверного проёма, держа на коленях винтовку и как будто к чему-то прислушиваясь, сидел равнодушный авинец.

— Осторожно! Они идут наперехват! — кричит Иола.

— Вашу мышь! Держись! — орёт рахдиец.

И что-то врезается в здравбот. Мир переворачивается. Всех подбрасывает к потолку. Слышится скрежет металла.

Ума погружается в темноту…

***

Его кто-то тащил. Не особо церемонясь, но и не особо спеша. Где-то неподалёку были слышны щелчки выстрелов и свист пуль. Слегка выругавшись, над монахом склонился силуэт:

— Ничего… ничего, всё будет хорошо. Только потерпи.

Рядом оказывается кто-то ещё:

— Капитан, они близко. Придётся дать отпор…

Совсем рядом гремит взрыв, заглушая весь мир и выпуская наружу только животный страх.

Когда звуки возвращаются, Ума слышит топот ног, шарканье и свист пуль.

— Отдайте нам чемпиона! — неприятный голос с акцентом дальних рубежей.

— Ой-ой, как грубо, — а это говорит кто-то из рядом стоящих. — Он член нашей команды, и мы не можем его отдать.

— Вы совсем долбанулись? Сами же его только что из здравбота спёрли. Может ещё и поубивали его компаньонов, а теперь говорите, что он член вашей команды. Думаете, такой наивный подход вынудит его провести вас в синтраж?

— Зеро, два-два-пять! Вперёд!

Бег. Звон. Лязг. Крик. Вокруг сплошной хаос, но застывшая на лице кровь не позволяет монаху открыть глаза. Непослушными пальцами, Ума сдирает крошащуюся корку. Он чувствует, как рядом кто-то падает, булькает, царапает пол.

Звон, крики. Тишина… Тишина обрушилась так же внезапно, как и взрыв. И нарушает её чьё-то тяжёлое дыхание.

— Вот же трухта, — снова доносится голос с неприятным акцентом. — Пришлось же повозиться с этими ублюдками! Ахгх, да и этот победитель хренов еле живой! Эй, Мурчо, отрежь-ка ему ноги, чтоб мы его в чемодан запихнуть смогли!

И вот сейчас Уме действительно стало страшно. Он пытается ещё раз прочистить глаза, но не успевает: что-то происходит.

Чей-то предсмертный вскрик. Чавкающие, рвущиеся, свистящие удары. Что-то (нет, кто-то) падает. Брань и рык. Звон упавшего на землю клинка… Тишина… И только тяжёлое хриплое звероподобное дыхание.

Уме наконец-то удаётся приподняться и разомкнуть веки, только чтобы увидеть перед собой до боли знакомую фигуру полумёртвого кросс-хантера. А вокруг него тела… один, два… Голова становится невыносимо тяжёлой, и юноша проваливается куда-то вглубь себя…

***

Они куда-то шли, хотя это слишком громкое слово: скорее они были похожи на двух собутыльников, в обнимку плетущихся домой.

Ума понимал, что переместились они не так далеко, но за этот период времени он успел несколько раз потерять сознание и прийти в себя. В очередной раз он очнулся, когда Кун бросил его на пол.

— Хватит, — сипло шепчет кросс, — теперь мы квиты…

— Как грубо, — распластавшись на полу, отвечает монах. — Но раз ты мне больше ничего не должен, то можно будет тебя и убить. Посмотрим, кто из нас…

Горло подводит хозяина, и юноша вместо слов рождает только хрип. Кун, лишённый сил, медленно опускается на колено и, опираясь на один из своих мечей, застывает, пытаясь собраться с силами.

Плохо. Ума ощущает вибрацию пола — шаги, множество шагов. Шаги — это люди, много людей. Плохо. Монах старается подняться, но выходит не особо и он остаётся в полулежащем состоянии. Только теперь он понимает, что находится в одной из веток транспортных путей станции, и первого участника, ворвавшегося в этот пункт, он никак не хотел сейчас видеть. Это был человек с длинными руками. Очень длинными руками. Наёмник, прошедший искусственную мутацию. Брат Фина Лехца.

Ума стонет в попытках пошевелиться, но тело почти не слушается. По всему узлу разносится вопль: «Алактум!» И член дуэта «Лехц» огромными прыжками несётся к убийце своего брата.

— Кун! Очнись! — выдавливает из себя юноша, но хантер не отвечает.

Тридцать метров.

— Ты меня слышишь? Соберись!

Двадцать метров.

— Если притворишься статуей, то это тебя не спасёт!

Десять метров. Кун и не думает проявлять признаки жизни. Монах уже может разглядеть ярость на лице мутанта. В транспортировочную ветку вваливается ещё с десяток участников. Кто-то из них стреляет по мстителю: им чемпион нужен живым. Бесполезно, пули огибают Лехца. Длиннорукий совсем рядом. Семь шагов, шесть, пять…

Хлопок — колено мутанта взрывается алыми лепестками. Наёмник вопит и, хватаясь за просреленную ногу, падает на пол.

«Да, на колени ему не везёт…»

Ума ищет взглядом источник выстрела и видит в ста метрах перевёрнутый здравбот. Рядом с ним стояли двое: авинец с залитым кровью лицом, откладывающий в сторону винтовку, и рахдиец, опирающийся о днище здравбота и держащий игломёт на изготовке. Кажется, Дурий не мог самостоятельно стоять.

«Так вот, куда ты меня тащил…»

А в транспортировочном узле появляется всё больше и больше людей. Кун рычит, но таки поднимается и помогает монаху встать.

Участники обрушились лавиной, громкой, стремительной, неудержимой. Обрушились, устраивая бойню между собой и одновременно стараясь добраться до победителя турнира.

Винсент и Дурий обстреливают толпу, замедляя поток человеческих тел, а змей и ягуар плетутся обратно к гнезду. К союзникам. Не спеша, шаг за шагом. Главное — не оглядываться. Хорошо. Вперёд. Ещё немного.

Когда осталось всего ничего, Кун внезапно вздрогнул и осел на пол. Лишившись поддержки, Ума падает вслед за кроссом. Из спины хантера торчат несколько паралич-игл. Змей девяти искусств шипит, жалея, что на охотнике не оказалось доспеха, и продолжает ползти к здравботу. Над ним свистят иглы и пули, но он этого даже не замечает. Он нужен им живым, и он покажет им себя живого. Уже близко. Уже почти всё.

Пальцы касаются обшивки. Хватаясь за выступы машины, Ума Алактум поднимается и, игнорируя продолжавших стрельбу товарищей, вваливается внутрь мёртвого транспорта. При этом он кого-то задевает, и до него доносится стон доктора.

«Значит живой…»

Автоматически нащупав рукоять, монах вытаскивает из салона свою единственную игрушку. «Жнец» со скрежетом следует за хозяином. Вместо напряжения и усталости в теле юноша чувствует только боль. Боль, возрастающую обратно пропорционально количеству кислорода в мышцах. Невыносимую, постоянно усиливающуюся боль…

А участники уже слишком близко, чтобы можно было уйти. Окружив здравбот полукругом, они застыли перед еле живым чемпионом. Стрельба и звон металла прекращаются. Ума, пошатываясь, выходит навстречу толпе, принимает широкую стойку, двумя руками сжимает рукоять и закрывает глаза, в любую минуту готовый начать вихрь смерти.