Альтернативная анатомия (СИ) - "Шеол" - Страница 10

Я, тем временем, не спрашивая разрешения, уже забралась к Пономарёву на переднее сидение, потому что на улице меня ожидала чокнутая родня, и возвращаться к ним было не вариант. Биолог им что-то ещё говорил недолго, потом вернулся в машину и, никак не комментируя мою наглость, взялся за руль.

Я даже не стала уточнить, куда он везёт, а вёз он меня домой. Плавно остановился у подъезда, и мы некоторое сидели молча. Потом меня неожиданно пробило на ха-ха. Я прыснула сначала тихонько, в кулак, а потом громким хохотом на всю машину – до чего неловко. Но не успела я об этом задуматься, как выяснила, что оно заразно, и Пономарёв, сначала честно пытавшись сдерживаться, последовал моему примеру. Мы минуты две, наверное, вот так хохотали.

– Спасибо вам, неизвестно ещё, чем бы это кончилось, – неловко пробормотала я, отсмеявшись и глядя прямо перед собой, не уверенная, стоит ли ещё что-то говорить. – Вы бы мне помогли отстегнуться, а то что-то не выходит, заело, кажется.

Я остервенело жала на кнопочку, но та упрямилась, делая не особо ловкую ситуацию еще более неловкой. Биолог со вздохом полез мне помогать, и эта поганка под его пальцами с первого раза поддалась.

Но обратно в кресло Пономарёв не сел, так и навис надо мной, зачем-то вглядываясь в лицо. Мне вдруг очень некстати стало нечем дышать, и от нехватки кислорода, видимо, мозги отключились. Чтобы разбавить какое-то странное нездоровое молчание, я сделала какую-то странную нездоровую глупость. Ну, из тех, коих у меня был полный арсенал.

– Денис Сергеевич, вы обвиняетесь в краже… – глубоко и порывисто вздохнула я, комкая ремешок сумки у себя на коленях, учитель непонимающе вскинул брови. – В краже моего сердечка, – рассеянно добавила я.

То ли я слишком сильно подалась вперед, то ли он слишком низко наклонился, но губы наши соприкоснулись, и да, вот тогда у меня в действительности сорвало крышу. Это нужно было свести в шутку, мы свели в поцелуй. Сначала неуверенно, потом как-то испуганно и жадно, и я чувствовала, что когда спадет дымка, мне ещё придётся отвечать перед собой за то, что делаю.

Биолог тоже хорош: опомниться не успела, как оказалась в плену его объятий. Дышали шумно и судорожно, выцеловывали друг другу губы с поразительной дурацкой нежностью, опомнились одновременно, будто током ударило. Он отпрянул, а я схватила сумку и молнией выскочила на улицу.

========== 10. Болюшка во всех смыслах ==========

Не было у меня такого чувства, что жизнь кончена, честь попрана и всё, что может меня спасти – это бегство в Запорожскую степь со сменой фамилии. Ну сделала глупость, да, и глупость порядочную. Особенно ярко это ощущалось, когда я, дрожа, прижималась лопатками к внутренней стороне подъездной двери, и всё ждала, пока послышится шум мотора. С другой стороны, пообжиматься с сильным потрясным мужиком из влажных снов… это можно считать удачей? Особенно, если мы оба притворимся, что ничего не было?

В любом случае, из насквозь ужасного вчерашнего дня это был однозначно самый приятный момент, – так я думала, пялясь во все глаза в огромное коридорное окно на большой перемене и внутренне как-то подрагивая в предчувствии урока биологии. Как бы мне лишних неприятностей не сыскать на свою голову.

– Барковская, – но неприятности сами за милую душу меня нашли и даже оперлись по обе стороны от меня на старый грязный подоконник, – надо поговорить.

– О чем нам с вами говорить, Денис Евгенич? – я искусно округлила глаза, и можно было подумать, что нам не только говорить не о чем, но и вообще, я впервые в жизни этого гражданина вижу.

– Сергеевич я, – поправил он без тени улыбки, весь мрачный и какой-то свинцовый.

– О, ну откуда ж мне вас знать, Евгенич вы или Сергеич, Пономарёв или Громов какой-нибудь, – запальчиво ляпнула я и тут же прикусила язык, заметив, как резко мой дорогой Помарёв-Громов переменился в лице.

Но назад сдавать было уже поздно. Биолог ухватил меня под руку и шепнул короткое и колючее, как ёжик: «прогуляемся». Я и вякнуть поперёк не успела, чувствуя себя какой-то заключенной строгого режима, а его – своим конвоиром. И вот что: мне не нравились такие ролевые игры. К тому же, нам, очевидно, предстоял неописуемо скучный разговор, с кучей нравоучений и прочего не слишком приятного добра, которое обычно бывает в таких случаях. Надеюсь, хотя бы помолиться во искупление грехов он мне не предложит, а то это был бы уже совсем финиш…

– Насчёт вчерашнего… – неловко начал биолог, и я почти рефлекторно закатила глаза, решаясь упасти его от смущающей ситуации.

Так в мыслях и называла этот разговор: «насчет вчерашнего».

– Вот теперь по законам гор вы наконец обязаны на мне жениться, – я сверкнула глазами, но блеск этот почти мгновенно потух, так и не разгоревшись, – однако мы с вами живем не в горах, так что можете спать спокойно. А вот насчёт фамилии я бы послушала ваше объяснение. Если это, конечно, не тайна государственного масштаба.

– Ты всё-таки лазила по моей сумке, – почти без укоризны, даже как-то добродушно подытожил учитель.

О да, а ещё по твоей подсобке, по твоим тайникам в винном погребе, и сейчас с удовольствием залезла бы к тебе в штаны. Но это не на людях.

– Да, было такое, – со скрипом согласилась я и тут же перешла в наступление. – Но вы сами туда упрятали мой телефон и скрылись в неизвестном направлении с этой Козловой! Клянусь межклеточным веществом, у меня и в мыслях не было ничего дурного.

Пономарёв помолчал некоторое время, видимо, собираясь с мыслями или решая, что стоит мне говорить, а о чём лучше умолчать. Получилось у него в итоге довольно скупо.

– Я сменил фамилию недавно. Были на то причины. И если можешь, не распространяйся об этом, – он сначала спокойно говорил, а потом неожиданно перегородил мне путь и цапнул за руки, будто в нём фонтан искр взметнулся. – Ты ведь никому еще не сказала?

– Что-о вы, я же большой охотник поболтать, – я всё пыталась острить, отнимая свои руки обратно из не очень-то деликатного плена. – Ходила тут, знаете, с транспарантом вокруг школы, а не надо было?

– Мира! Это всё очень серьёзно.

Я вытянулась по струнке с непривычки. Он использовал для сокращения моего имени неожиданную «Миру», а не привычную «Славу», как будто не слышал, как это делают другие. Но эффект произвело.

– Я верю, что это всё очень серьёзно. Раз притащили меня сюда, значит, оно к тому же ещё и срочно, и явно не для чужих ушей. Ладно уж, не беспокойтесь, никому я не скажу. Была б болтушкой, всем бы уже давно растрепала, а так…

Если мыслить трезво, то на уголовника из Бутырок биолог не слишком-то смахивает, да и на мудака отпетого не похож. Н-да, бедному Денчику только романа с ученицей ко всем его неурядицам еще не хватало, неудивительно, что он вчера так шарахнулся.

– Ну, ладныть, пойдёмте к школе, что ли, – примирительно сказала я, разворачиваясь обратно, – а то на урок опоздаем. На ваш, между прочим, урок.

Доверчивый ещё такой, не стал просить никаких гарантий. Впрочем, он всё равно сказал слишком мало, чтобы оно хоть немного помогло мне разобраться в ситуации, и, видит масонская ложа, это было очень даже зря. Всё лучше ожидать феерической подставы, чем ощущать её во всей красе, свалившейся, как снег на голову.

Хотя на голову нам свалился вовсе не снег, а один суровый мужик, околачивающийся возле школьных ворот, весь в чёрном, как шпион из восьмидесятых. В первое мгновение что-то смутное всплыло в памяти и оформилось почти сразу же. Так разве не этот мужик – вчерашний дахин компаньон из кафе? Я, блять, запомнила, как ты меня чуть в супе не искупал, сволота.

Он вот прям сразу, по умолчанию выглядел подозрительно, да ещё и повёл себя так, будто узнал Пономарёвскую морду. Стоял сначала с полным отрешенности и скуки видом, наблюдая за стаями орущих пиздюков в школьном дворе, но как только мы попали в поле его зрения, всё фундаментально поменялось в считаные секунды.

– Громов! – в его глазах вспыхнул и погас огонь, настоящий дьявольский пламень из глубин Преисподней. Удивление и ненависть. Прямо такая едкая и жуткая, кислотная.