Hospital for Souls (СИ) - "Анна Элис" - Страница 12

— Не понимаю, о чём ты.

— Да иди ты к чёрту! — взрывается Юнги, соскакивая с капота и, проделав пару шагов вперёд, выкидывает сигарету в воду. — Я ехал сюда, чтобы извиниться, но сейчас…

Чонгук сводит брови, смотря на него с непониманием.

— Да, извиниться, — настойчиво повторяет Юнги, встав прямо перед ним. — За то, что вместо того, чтобы поблагодарить тебя, наговорил всякой ерунды вроде «Не привязывайся ко мне».

— Ерунды?

Слова, вылетающие на эмоциях, – самые честные, это известно обоим. Юнги задерживает дыхание, сообразив, что сболтнул лишнего и потихоньку начинает отступать, не в состоянии выдержать пристальный взгляд Чонгука на себе. Тот настойчиво ждёт, пока он пояснит, и даже, кажется, не шевелится, а Юнги нечего сказать ему в ответ, абсолютно нечего. «Я не так выразился»? «Это не то, что ты подумал»? «Тебе послышалось»? Каждый вариант дебильнее предыдущего.

— Это полная чушь, — тихо признаётся Юнги, делая ещё один шаг в сторону своей машины. — Я понятия не имею, зачем тогда сказал тебе это.

Чонгук ожидаемо молчит. Только смотрит на него внимательно, будто боится упустить какую-то деталь, слово, мелочь, и практически не моргает. Это сложно – выносить весь этот океан чувств в одиночку, и Юнги рад был бы, если бы Чонгук забрал себе хоть что-то, но тому вряд ли нужна такая ноша на сердце. А даже если и нужна, он всё равно об этом не скажет.

— Я… — Юнги осекается, поджимая губу, и начинает пятиться назад, всё дальше от него. — Мне нужно домой.

Избежать разговора – единственный верный выход.

Юнги быстро отходит, намереваясь уйти, но Чонгук, подлетев к нему за один миг, хватает за локоть и разворачивает к себе. В его глазах уже нет сожаления и боли, лишь мольба – Юнги не может понять, за что именно; в его прикосновении к щеке аккуратность и нежность, которые на первый взгляд ему чужды, а его сердце вновь бешено колотится. Юнги не хочет, чтобы они оба натворили сейчас глупостей, но не может сопротивляться, потому что сам желает такой близости, сам в ней нуждается. И он действительно готов отказаться от всего на свете, когда Чонгук прислоняется своим лбом к его, обхватив его лицо ладонями, и прикрывает глаза, почувствовав, как тот делает то же самое.

— Не уходи, Юнги, — шепчет в губы и держит его крепко, даже отчаянно. — Пожалуйста, не уходи.

Комментарий к Part 7

Я решила включить отзывы, потому что без них вообще не понимаю, есть ли смысл торопиться с продолжением, и нужно ли это кому-то.

========== Part 8 ==========

— Чонгук… — Юнги приподнимает обе руки и осторожно обхватывает чонгуковы запястья, пытаясь отстранить его от себя.

Не выходит. То ли в нём сил недостаточно, то ли в Чонгуке чересчур много, – Юнги точно не знает. Он чувствует кончиками пальцев, как скачет у Чонгука пульс, и слышит, как тяжело ему дышать, но ничего не может сделать, потому что сам стоит, не имея желания прекратить ими начатое, и задыхается. Ему слишком хорошо сейчас, слишком тепло. Слишком спокойно. Юнги никогда не испытывал таких эмоций в близости с кем-то другим и готов поспорить, что вряд ли когда-нибудь сможет их вновь испытать.

— Что? — хрипит тот, перехватывая его ладони и опуская их вниз.

— Прекрати…

Чонгук не отходит и не отпускает. Лишь медленно перебирает его пальцы своими, скрепляет их руки прочно и приоткрывает глаза – Юнги чувствует движение его ресниц. Хочется спросить у него «Что на тебя нашло?», но Юнги не может вымолвить ничего, кроме «Нам нельзя» и его имени. Чонгук ведь не глупый, он сам должен понимать, что у них нет никакого будущего. Почему же тогда тащит за собой? Почему подталкивает к неправильному выбору?

У Юнги заканчивается терпение. Выносить чонгуково дыхание на своих губах и держать себя в руках, чтобы не двинуться вперёд и не поцеловать его первым, с каждой секундой становится сложнее, но он пока что справляется, ибо осознаёт, что случись между ними что-то сейчас, уже невозможно будет повернуть назад, а Юнги больше всего на свете боится разрушить то, что у них уже есть. То, что они строили долгие четыре года. А может, это та самая связь между родственными душами? Может быть, они с Чонгуком – чёртовы соулмейты? Юнги страшится даже подумать об этом. Чонгук ведь не примет его. Он точно не примет. А Юнги не вынесет такого. Даже пытаться не станет.

— Зачем ты это делаешь? — вдруг подаёт голос Чонгук.

— Что «это»? — с чувством дежавю переспрашивает Юнги.

— Отталкиваешь.

Теперь до Юнги доходит, зачем Чонгук повторяет его фразы – чтобы со стороны было видно, насколько абсурдно они звучат. Чонгук не собирался уходить, когда Юнги без сил упал на грязный кафель и попросил его остаться. Чонгук и не думал отталкивать, когда задал вполне себе логичный вопрос. Юнги наконец понимает, что слишком остро воспринимает всё, что Чонгук говорит и делает, но не может объяснить себе, почему. Рядом с ним вообще всё идёт не так, как должно идти: и тело очень странно реагирует, и голова совсем не думает. Наверное, именно это Юнги пугает. А не то, что Чонгук сейчас творит.

— Может быть, — вдогонку добавляет Чонгук. — Ты видишь меня в последний раз.

— Это ничего не меняет, — врёт Юнги.

— Даже не попрощаешься?

— Не попрощаюсь.

Потому что какое к чёрту прощание? Какой к чёрту «в последний»? Юнги догадывается, почему Чонгук так говорит. Намджун прикончит его, как только выйдет из больницы, собственными руками ему шею свернёт. Какие только слухи о нём не ходят, но каждый страшнее предыдущего. Намджун, если опираться на них, – настоящая машина, и у него нет ни чувств, ни сердца, ни души. Он бьёт людей ради забавы, рушит судьбы и жизни тех, кто способен победить его самого. И не терпит конкуренции ни в каком виде, поэтому и истребляет всех и каждого, у кого есть силы бороться и сопротивляться.

— Поэтому ты не отступаешь? — выдыхает Чонгук, делая маленький шаг вперёд. — Потому что не хочешь прощаться?

— Поэтому ты провоцируешь? — подхватывает Юнги, сильнее сжимая его руки. — Потому что не хочешь уходить?

Это похоже на соревнование – кто кого быстрее добьёт. Соревнование, в котором Чонгук ведёт. Юнги ощущает его грудь своей, хочет прижаться к нему сильнее, прочувствовать их поцелуй, но не может сдвинуться с места и хотя бы намекнуть Чонгуку на это. Нет смелости ни на что абсолютно. А если всё это какая-то игра? Если Чонгук издевается над ним сейчас? Он же ненавидит его и не скрывает этого. Быть может, это новый способ сделать больно, надавить на незажившие раны, морально изувечить. На что способен Чонгук, когда он в отчаянии?

— Да, — односложно отвечает Чонгук.

— Да, — Юнги чуть запрокидывает голову и смотрит ему в глаза.

Юнги никогда прежде не видел, чтобы Чонгук одаривал кого-то столь грустной, еле заметной улыбкой. И никогда до этого момента не хотел сделать то же самое в ответ. Их улыбки сейчас неискренние, они оба притворяются только для того, чтобы поддержать друг друга, но Юнги всё равно про себя немного радуется, что именно к этому их привёл разговор и такое неожиданное взаимодействие. Это действительно лучший исход.

— Тебе нужно домой, — тихо напоминает Чонгук, опуская взгляд на их скрепленные руки.

Я обманул, мысленно произносит Юнги, это просто был повод, чтобы сбежать от тебя.

— Я останусь ещё на одну сигарету, — тут же разжав пальцы, он обходит Чонгука и присаживается на капот, взяв в руку зажигалку и сигарету из пачки.

Лёгкий ветер развевает листья деревьев, склонённых над гаражами, и разбавляет тишину мелодичным шорохом, который немного убаюкивает. Здесь и в самом деле хорошо: мысли освобождаются от ненужного, чувствуется безопасность и умиротворение. Юнги смотрит на гладь воды, в которой отражается звёздное небо, и думает о том, что, возможно, в какой-то другой вселенной они могли бы быть вместе с Чонгуком. У них был бы маленький домик в таком же тихом месте, как это, посреди леса и рядом с водой, и они так же проводили бы вечера, любуясь видом: Чонгук стоял бы с накинутым на плечи тёплым пледом и обнимал Юнги сзади, согревая его, а Юнги растворялся бы в его руках, прикрывая глаза, и думал над тем, что у них замечательная жизнь. Они завели бы большую собаку, с которой Чонгук носился бы по лесу довольным и радостным, а Юнги бы смеялся, наблюдая за ними, и благодарил судьбу за то, что она подарила шанс видеть чонгукову улыбку. Юнги знает, что им обоим не так много нужно для того, чтобы быть счастливыми. Ему самому, чтобы почувствовать себя таковым, хватает всего лишь кофты, за один миг снятой Чонгуком и оказавшейся у него, Юнги, на плечах. И именно сейчас, вновь укутываясь в нагретую ткань, Юнги понимает, как Чонгук выдерживает этот холод, когда делится своей одеждой: наверное, его греет одна только мысль о том, что Юнги тепло. Это даже звучит странно, в этом нет никакого смысла, но Юнги почему-то очень хочется верить, что всё именно так, как он себе придумывает, и никак иначе. Что у Чонгука тоже есть повод и желание находиться рядом и делиться теплом в нужный момент, что ему так же нравится молчать и размышлять о том, как у них всё могло бы сложиться, будь они предназначенными друг друга. Им было бы сложно поначалу, но они бы непременно справились.