Кофе с дождем (СИ) - "слава 8285" - Страница 23

Столицу охватил новый скандал! Двадцатилетняя актриса выскочила замуж за восьмидесятилетнего великого режиссера, а через несколько месяцев сбежала от него с молодым любовником. И мало того — какими-то волшебными ухищрениями переписала на себя восьмикомнатную квартиру мэтра, да так лихо, что даже маститые столичные адвокаты только беспомощно разводили руками.

Следя за этим адюльтером, народ моментально позабыл и фирму, за бешеные деньги продающую странные шприцы, и беглого вороватого банкира, и жизнь пошла, как и прежде, своим чередом.

Паша тоже был невольным свидетелем этого цирка.

Деньги он выплатил все… Если считать по старому курсу. А если учитывать кризис, то он должен был ещё четыре раза по столько же, но Паша эти деньги… простил…

«Элизиума» не было, и банка больше не было… И Паша решил «простить врагов своих» и… спрятаться. Он сменил адреса и телефоны и затаился.

Таким образом, вопрос с «Элизиумом» и финансами он посчитал закрытым. Оставался только Денис.

Просиживая сумасшедшие, длинные, одинокие ночи на «секретной квартире», Паша пил и плакал пьяными слезами. Он хотел знать только одно: вернётся ли Денис к нему на землю, или они встретятся уже теперь только там, по ту сторону звёзд?

Но Бог не давал ему ответа, и Паша тихо страдал в одиночестве.

Дождливым сумрачным утром, после четырнадцати суток небытия, Денис пришёл в себя в больнице…

====== Глава 15 ======

Паша сидел в тёмном больничном коридоре, и ждал, когда его пустят в палату.

Везде в мире для него было темно, сыро и прохладно. Небо обложили тучи. Люди ходили в куртках, как осенью. Проклятый дождь моросил, не переставая.

«Я знаю… ты меня не простишь. Я совершил страшное преступление. Ты меня ненавидишь и хочешь убить, и я тебя понимаю. Я и сам хочу себя убить. Просто я хочу сказать тебе… что я не хотел… Не хотел делать тебе больно! Никогда в жизни! То, что случилось, — это всё трагедия, и я не думал, что так обернётся. Если бы я знал, что так всё выйдет, я бы застрелился ещё тогда, в кустах у реки, и не терзал бы ни тебя, ни себя!

Конечно — ты меня ненавидишь, но я хочу, чтоб ты знал, — я всегда хотел тебе только добра! Я хотел, чтоб ты был счастлив! Чтоб ты улыбался, потому что красивее твоей улыбки нет ничего на свете!

Я не хотел твоих страданий! Я сам страдал вместе с тобой! Я не знал, что всё будет так страшно, так плохо!

Я знаю — теперь я для тебя не человек, я тебе ненавистен, я понимаю, но я хочу чтоб ты знал… Чтоб ты помнил — я никогда не желал тебе зла! Никогда в жизни! Никогда!

Лучше бы я сам мучился! Один. Лучше бы я сам умер!»

Паша сглотнул, выдохнул и закрыл глаза. Похолодевшие пальцы дрожали.

Он не спал уже сутки, и всё прокручивал в голове этот покаянный текст, хотя и чувствовал, что не вынесет стольких слов.

Из палаты вышла медсестра, упругая и фигуристая, и прошептала, что Паша может зайти на пару минут.

Паша молча кивнул, встал и подошёл к двери.

Бесконечно долго он стоял, разминая застывшие пальцы, и только потом приоткрыл дверь.

Айк помог с деньгами, и Дениса удалось пристроить в дорогой, хороший частный реабилитационный центр.

В нежно-розовой палате он был один. Лежал на широкой кровати у окна с видом на сосновый лес.

Денис преобразился. Трубки исчезли. Ад реанимации сменился на тишину и покой санатория.

В принципе, он был такой же, как и всегда, просто похудевший. Черты лица его заострились, но взгляд был уже ясный, живой, здоровый.

Паша зашёл молча, притянул к себе стул и сел у кровати, не поднимая глаз.

Он не мог смотреть. Не мог находиться рядом. Горло перехватило.

— Ты выглядишь даже ещё хуже, чем я, — спокойно сказал Денис. — Кто из нас в коме был? Непонятно. У меня на лбу шрам, на руке шрам, я весь как Франкенштейн!

— Как… у тебя дела? — дрогнувшим голосом тихо спросил Паша.

— Нормально! — улыбнулся Денис. — Вот только что пообедал. Съел целую котлету. Почти. Для меня это достижение. Желудок усох. Есть охота, и не лезет ничего. А ты как? Как наш дом в лесу?

Он прямо так и сказал: «Как наш дом в лесу?» «Наш дом»…

Паша засопел и понял, что больше уже не сможет сдерживать слёзы. Он всхлипнул, схватил с прикроватной тумбочки бутылку воды и сделал глоток. И ещё глоток, и ещё.

— Продал… — сипло выдавил он из себя.

— Продал?! — ахнул Денис. — Мой любимый домик! Так жалко! Такое место! Рядом с городом, и лес, и река!

— Купим ещё… лучше… — со слезами на глазах прохрипел Паша, улыбнулся и опять схватился за бутылку. — Ты помнишь… хоть… что-то?..

Денис закрыл глаза и вздохнул.

— Мы жили в загородном доме… Всё было хорошо: лес, травка, воздух. А потом случилось что-то… Что-то нехорошее… Но я никак не могу вспомнить что! Как будто отключили свет во время кинопоказа. Всё гаснет, а следующий кадр уже — белый больничный потолок, трубки, иглы… И тебе так хреново, что не понимаешь — жив ли ты еще, или уже окочурился…

Паша молчал.

— А тут хорошее место, — улыбнулся Денис. — Еда как в ресторане. Бассейн, тренажёрный зал, массаж. Даже есть китаец, который иглоукалывание делает. Миша зовут. Хотя он такой же Миша, как я Ким Чен Ын. Хи! — Денис взял его за руку. — Только ты приходи почаще, а то без тебя так тоскливо… Особенно по ночам.

Паша кивнул.

— Сколько ты им платишь за всё это? — вдруг спросил Денис.

— Лучше не спрашивай, — отмахнулся Паша. — Тем более что деньги не мои, а от Айка в подарок.

— Кто такой Айк?

— Увидишь… Потом…

Денис замолчал, а потом проговорил:

— Устал я… Мне уже гораздо лучше, но я всё равно пока быстро устаю.

Медсестра вернулась и нежно предупредила Пашу, что ему пора.

— Принеси мне в следующий раз апельсинового сока, если можно, — попросил Денис. — Последнее время хочется попить кисло-сладкого! Хорошо?

И Паша улыбнулся. В первый раз за долгие-долгие дни.

После дождя было особенно тихо. В неподвижных лужицах плавали белые лепестки цветущей черёмухи. Улицы были пусты, и даже дворовым собакам лень было брехать.

Отец Дениса был на улице. Ходил по двору. Пашу он увидел, но виду не подал.

Подойдя к мокрой калитке, Паша подождал, пока тот обратит на него внимание, но, не дождавшись, сказал:

— Мне нужны Денисовы документы. Паспорт, медицинский полис… И всё, что есть.

Отец молча зашел в дом и надолго пропал. Потом всё же вышел и бросил пакет с документами через ограду.

Ярость шевельнулась в сердце Паши, но в таких глубинах, что так и не вышла наружу. Он нагнулся и молча достал из мокрых одуванчиков потёртый аптечный пакетик с паспортом и какими-то бумагами.

День выписки из реабилитационного центра выдался нервным и хлопотным.

Домой они приехали поздно вечером, когда уже стемнело.

Паша долго возился с ключами.

Денис зашёл первый и растерялся.

Квартира была длинная и прямая, как пенал, он видел такую впервые. Прихожей как таковой не было. В маленьком туалете — душевая кабина и унитаз.

В само́й комнате по правую руку стояла плита с вытяжкой, а слева — широкая кровать. Поначалу Денису показалось, что духовка и мойка это всё просто так, временно, и он всё высматривал кухню, но комната была одна.

— А… А где? — растерялся Денис. — А-а! Так вот тут как! — наконец-то догадался он. — Малобюджетный вариант!

— Скорее, холостяцкий, — отозвался Паша, занося вещи.

Напротив кухни, на измятой кровати, в проводах и наушниках, лежал ноутбук и большой айпад.

Рядом был офисный стул, заваленный одеждой. По углам стояли неразобранные баулы и коробки.

Денис вышел на лоджию и стал смотреть на синие тучи, пылающие в огненном закате.

Это был самый крайний дом в новом микрорайоне, и за ним ничего уже не было, кроме темной речки, полей и дачных домиков вдалеке.

— Я кофе сделаю, — вдруг решил Денис.

— На ночь-то? — удивился Паша. — Как спать-то?