Сияние дурной луны (СИ) - "слава 8285" - Страница 19

— Мама! Ну, мама!

— Подожди! — Ритка отодвинула малыша рукой. — Дай, мама сначала посмотрит! Может, это вредное какое-нибудь. Может, тебе такое нельзя! — и она принялась изучать игрушку. — И че это?

— Это надо крутить!

— Просто крутить и все? И в чем прикол? Очки начисляются? Или оно песенки поет? Или что?

— Ну нет! Ну просто! Вот так, дай!

— Мама должна разобраться! Мама сама покрутит! Тихо! — и Ритка крутанула игрушку пальцем. — Вот так, и все?

— Ну да!

— Я теперь модная, да? Я теперь в тренде?

— О-о-о-о! — приподнял брови Вовик.

— Сфотай меня! Типа я модная мать!

Вовик стал примеряться к ней с телефоном, а она начала позировать.

Нафотографировавшись, Ритка отдала игрушку ребенку.

На какое-то время он успокоился, умудрившись одновременно и крутить спиннер, и есть торт, и читать комиксы. Тем временем родители уже уговорили бутылку коньяка.

— Па! Па! А кто такие херувимчики? — подлез Илюша.

Вова вытер губы салфеткой.

— Так. Ну, как там у нас было? «И поставил он херувима с огненным мечом охранять вход»… как-то так, что ли? Это ангел такой.

— Я ангел с огненным мечом? — изумился мальчик.

— Ты маленький мальчик с кудрявенькими беленькими волосиками! — Вовик поцеловал его в висок.

— А херувимчик кто такой?

— А-а-а! Это ангелок такой, маленький такой мальчик с крылышками. Типа купидончика.

— Кусается?

— Нет. Не думаю. Разве что только если очень нужно.

— Ма! А дай ручку.

— Зачем тебе ручка? Ну-ка, не ходи по полу, я сказала!

— Но ведь жарко!

— А по полу холодом тянет! Зачем тебе ручка?

— Ну надо… В журнале надо пройти по лабиринту.

— Я не знаю, — устало вздохнула Ритка. — Вот ручка какая-то… она не пишет… вот эта тоже не пишет… Я не знаю. Зачем тебе?

— «Пройдите по лабиринту, чтобы помочь человеку-пауку»! Вот. Видишь?

— Вот еще за твоего человека-паука у меня голова не болела! Ну-ка ложись в постель и не ходи голыми ногами по полу! У меня ремень где-то тут был! Вова! Дай мне ремень!

Но Вова, утомленный рабочим днем, баней и коньяком уже спал.

На следующий день, солнечным утром, Ритка вышла на веранду в теплых тапочках, халате и с кружкой кофе в руках.

Вова с Илюшей мастерили недавно купленную удочку: привязывали к ней леску, а к леске - крючок.

— Возьмем котелок. Ты обещал, что будем варить уху.

— Я не думаю, что это будет удобно… Давай возьмем решетку-гриль и просто поджарим рыбку.

— А так можно?

— А чё ж нельзя?

В солнечном свете прозрачной осени ярко сверкала река. Белоснежные облака замерли в бездонном небе.

Закинув удочку, Вова пошел разводить костер, как вдруг Ритка вытащила небольшого чебачка.

— Вот у вас мама на все руки мастер! — похвасталась Ритка.

Однако после этого удача отошла от них, и поплавок молчал.

— Надо прикорм, — печально сказал Илюша. — Надо кашу кинуть, кашей их подманить.

— Ну вот еще! Я не дам вам продукты переводить! Будут они еще в реку кашу кидать! — заявила Ритка, выставляя принесенные из дома продукты на подстилку под старой ивой. — Я куриные ножки в томатном соусе буду на решетку выкладывать. Вы будете жарить свою рыбу?

Илюша присел над ведром:

— Она хорошая, жалко ее… - и он дотронулся до одинокой рыбки пальцем.

— Да там и жрать-то нечего, одни кости сплошные. Была бы кошка, — Ритка тоже заглянула в ведро.

— Я ее отпущу! — нашелся Илюша. Он спустился с ведром к берегу и вылил всю воду в месте с рыбкой в реку. — Пока, рыбка! Плыви домой и не попадайся больше на крючок!

Курица на решетке приготовилась махом. Удочка молчала. Березы на том берегу сияли всеми оттенками золота. Коньяк тоже пошел хорошо. Они все сидели вокруг костра. Илюша на корточках, вгрызаясь в запеченную курятину. Ритка на коленях над скатертью с продуктами. А Вова лежал на боку, запихивая в жаркие угли большие светлые картофелины, которые любят показывать в рекламе чипсов.

— Мы, когда маленькие были, — сладко вздохнул Вовик, чувствуя коньяк во всем теле. — Мы наворуем картошку вон на том участке, придем сюда и вот так же запечем ее на углях.

— Ма. А зачем воровать картошку?

— У тебя кетчуп на подбородке. Дай-ка. А это за тем, сына, что папа твой рос в эпоху совдепизма. У него было тяжелое детство. Они все ходили строем, у них было одно пальто на двоих, деревянные игрушки и кроватки без дна. К-хи! — Ритка закатилась со смеху, не удержала равновесие и повалилась на траву. — Ой! Спасайте мать!

— О-о-о. Сына. А мама-то твоя совсем чёк-чёк, — мотнул головой Вовик. — Не слушай ее, это все фейк-ньюс! Ни при какой эпохе совдепизма я не рос. Ты еще скажи — в период культа личности! Я рос при современной России, в период первоначального накопления капитала, — Вовик проглотил стопку коньяка. — При дяде Боре-алкаше.

— Ма-ма. А кто такой дядя Боря?

— Это презик такой был. Ик.

— Президент?! Ты знал президента? — изумился Илюша.

— Ну как знал… По телеку видел.

— А почему ты говоришь «Дядя Боря», как будто знал его?!

— Ну… так все говорили.

— А почему алкоголик? Ма! Почему он алкоголик?

— Потому что он с твоим папой пиво пил. Разливное. Из бидонов. Там… под красной звездой. А-ха-ха! — и Ритка опять пьяно закатилась со смеху.

— Этому столику больше не наливать! — мотнул головой Вовик.

Наевшись, они принялись не спеша сворачивать поляну. Солнце уже клонилось к вечеру. Холодало.

— Сына! Неси маму свою домой. Одна она у тебя, мать-то. И удочка ваша бракованная! Одна рыбка за весь день!

— А червяка съели! Папа! Съели червяка!

Собравшись, они не спеша пошли домой. Звуки их сапог по грунтовой дороге были единственным звуком на многие километры.

Дома они затопили печку, и родители завалились спать, а Илюша еще долго пересматривал журнал комиксов.

На следующий день была тоже хорошая погода. И еще целую неделю во всем мире сияло теплое, солнечное Бабье лето.