Пусть всегда светит солнце
(Рассказы) - Панферов Ким Федорович - Страница 8

Шаман ползал у него в ногах, просил прощения.

— Ладно, — сказал Кара-бай. — Что сделано, то сделано. Надо уходить отсюда, и как можно скорее.

Уже далеко в горах, немного успокоившись, Кара-бай стал думать, как лучше выполнить задание. «От Самбы надо избавиться, — мелькнула у него мысль, — стар стал, болтлив». И тут случилось непредвиденное: в ущелье они напоролись на засаду. При первых же выстрелах под Кара-басм пал конь, а шаман в страхе ускакал назад.

Кара-бай отстреливался до последнего патрона. У него были еще и гранаты. Не раздумывая, он положил их под большой камень и взорвал. Камень покатился вниз, увлекая за собой все новые и новые глыбы. Обвал задержал солдат. Зато он очень помог Кара-баю: пока шумело и гудело в горах, он скрылся.

«Надо пробираться в степь, — решил он, — достать лошадь и отсидеться где-нибудь, пока пограничники ищут меня здесь».

Казалось, удача опять улыбнулась ему. Он сумел добыть у Харакпена лошадь и ускакать в степь. Правда, не удалось захватить оружия, да еще привязалась эта проклятая собака. Она не так уж страшна, но страшны ее визг и лай. Чего доброго, услышат пограничники.

Кара-бай спрыгнул с коня и пошел пешком. Он мог еще метнуть в эту чертову собаку ножом. И при первом же удобном случае он сделал это. Однако Волчок увильнул из-под удара и еще пуще залаял.

Обессилевший, Кара-бай сел на землю. Невдалеке устроился Волчок. Высунув язык, он дышал отрывисто и часто, не спуская глаз с Кара-бая.

Тогда Кара-бай снова вскочил на коня. Он зло ударил в его мокрые бока каблуками, но в это время сзади грохнул выстрел.

«Пограничники, — догадался Кара-бай, — выследили».

…Через месяц Кара-бая и шамана Самбу судили.

— Ох, Афанасий Гаврилович! — испуганно вскрикнула она, отскакивая в сторону.

— Что, Афанасий Гаврилович? — добродушно пробасил директор. — Пятьдесят лет Афанасием кличут. Но зачем же на человека кидаться? Так можно и с ног сбить.

— Простите, Афанасий Гаврилович, я — нечаянно.

— Этого еще не хватало, чтобы — нарочно.

Юлька взглянула на директора и, лукаво улыбнувшись, сказала:

— Да вам все равно не опасно.

— Что не опасно?

— Да разве вас собьешь? Вы вон каким вымахали — с места не сдвинешь. Вот ежели на вас тетю Тонну выпустить…

Директор громко расхохотался, сотрясаясь всем своим огромным телом. Действительно, я редко встречал такого громадного мужчину. Уж на что, говорят, бог меня ростом не обидел, а ему был чуть выше плеча. Юльке же, несмотря на то что она стояла на крылечке, приходилось смотреть на него снизу вверх.

— Как, как? — переспросил Афанасий Гаврилович. Как ты ее назвала?

— Тетя Тонна, — с невозмутимым видом повторила Юлька, — а что, разве не похоже?

— «Тетя Тонна», — посмеиваясь, повторил директор. — А что, пожалуй, она пудов на десять-двенадцать потянет. Видал, повернулся ко мне Афанасий Гаврилович, — какие у тебя в бригаде девчата будут — задиристые, зубастые. Тетя Тоня у них тут поварихой работает. Так они со уже окрестили…

— Ой, так ото наш новый бригадир? — и на меня из-за плеча директора с любопытством глянули голубые Юлькины глаза. — Морячок…

— Моряк! — строго подтвердил директор. — Он у вас тут порядок наведет. На флоте его к дисциплине приучили.

— А мы его женим! — выпалила вдруг Юлька.

— Как так — женим? — даже немного растерялся Афанасий Гаврилович.

— А просто — невесту подыщем да свадьбу сыграем. Вот он и будет у нас шелковый.

Она хотела было отпустить еще какую-то шуточку по моему адресу. Это я сразу понял, увидев, как озорно заблестели ее глаза. Но в это время ее позвала подруга:

— Юлька, иди сюда скорее!

Юлька спрыгнула с крылечка и побежала к брезентовой палатке. Я невольно засмотрелся на нее — так легко и ловко она бежала.

Юлька! А мне тогда послышалось — Илька. Я еще удивился, какое странное имя — Илька. Но, вслушиваясь в него, подумал: «И необычное, красивое имя — Илька». Так я ее потом и звал. Конечно, не вслух, а про себя.

Очевидно, директор заметил, как я смотрел на Юльку, потому что он как-то странно крякнул и сказал:

— Вот чертовка! — И добавил совершенно неожиданно: — А что ты думаешь, брат, — и женят…

Но я не обратил тогда на это никакого внимания. Мысли мои были заняты другим.

Надо признаться, настроение у меня было тогда неважное. Уж больно скоро я оказался бригадиром. Это меня угнетало. Совсем недавно я демобилизовался и решил поехать на целину.

В совхоз прибыл летом, перед началом уборки. У конторы, на центральной усадьбе, стояло несколько грузовиков и легковушек, а из открытого настежь окна доносились возбужденные голоса. На ступеньках крыльца сидели несколько человек, видимо шоферов. Они курили, лениво переговаривались. Я поздоровался и спросил:

— Где мне директора найти?

— А вон, слышишь, заседают, — отозвался паренек в засаленном комбинезоне. Он взглянул на мой чемодан и спросил: — На работу?

— На работу, — подтвердил я. — Мне сказали, что вам рабочие нужны.

— Нужны-то нужны, — сказал паренек, — только мы теперь с разбором принимаем, с испытанием.

— С каким испытанием?

— А так. Придет наниматься кто — сперва месяц временно проработает, себя покажет. Если видим, что работник толковый — на постоянную оформляем, ссуды разные выдаем. У нас директор — мужик крутой, баловства не любит. Плохих работников не держим. Не хочешь работать — уходи на все четыре стороны. Да ты не робей, — подбодрил он меня, — топай прямо к директору. Он у нас мужик хороший.

— Там же заседают, — возразил я.

— А они, может, до вечера заседать будут. Что же тебе торчать тут? Давай иди смелее.

Секретарши не было, и я решился, приоткрыв дверь, заглянуть в кабинет. Там было человек пять. Густые клубы табачного дыма заволакивали потолок. На столе, в алюминиевом поршне, приспособленном под пепельницу, возвышалась груда окурков. Рядом стоял пустой графин. По всему было видно, что здесь говорили давно и серьезно.

Худощавый мужчина, как я потом узнал, инженер Иван Петрович Расин, размахивая руками, наскакивал на сидевшего за столом директора и кричал:

— Я требую! Я требую, чтобы в пятую бригаду немедленно назначили бригадира!

— Да пойми же ты, горячая голова, — устало останавливал его директор, — где же я вот так с бухты-барахты бригадира тебе возьму?

— Меня это не касается. У меня техника прибывает, поймите, техника… А кому я ее в пятой поручить могу? Кому?

Директор потянулся за портсигаром и увидел меня. Видимо обрадовавшись, что можно сделать передышку, он пробасил:

— Давай заходи, чего там в щелку подглядываешь.

Инженер, прерванный на полуслове, оторопело уставился на директора:

— В какую щелку?

— Да это я не тебе, — отозвался Афанасий Гаврилович, — это я моряку. Давай заходи.

Я вошел в комнату.

— Старшина первой статьи, — сказал директор, просматривая мои документы, — по специальности моторист, член партии с пятьдесят девятого года. Знаю, знаю. Секретарь райкома о тебе звонил. — Афанасий Гаврилович оглядел меня с ног до головы и спросил: — Так, значит, к нам решил податься?

— Если примете.

— Почему ж не принять? Примем! Нам хорошие люди всегда нужны. — Он повернулся к двери и громко крикнул: — Валюша!

В комнату вошла молодая девушка в легкой шелковой кофточке.

— Вот, пожалуйста, — сказал Афанасий Гаврилович, протягивая ей мои документы, — оформи в приказе Сергея Николаевича Боброва на должность бригадира пятой.