Ночная погоня
(Повести) - Кулешов Александр Петрович - Страница 4

А через минуту тот же голос звучал тепло и мягко:

— …Нет еще, но не беспокойтесь. Все будет в порядке. Найдем. Вот я вам и звоню, чтобы вы не волновались. Нет. Нет. Найдем вашего Вовку…

В углу у окна подполковник Бибин глухо ворчал в трубку:

— Надо проверить. Он второй раз звонил, тот гражданин, неизвестную машину, говорит, разувают, без номера. Что-то клепают. Надо проверить. Он говорит, у них в переулке нет такой машины. Проверьте, только быстренько, и мне сюда звоночек. Точка.

Владимир вновь спустился вниз. Дежурство его явно не удовлетворяло — ну чего он бродит, как неприкаянная душа, то наверх, то вниз! Интересно, конечно, послушать рассказы, но хочется самому участвовать. Эдакое серьезное дело! Чтоб можно было тело размять, да и мозги, кстати говоря, тоже.

Если б знал Владимир, как скоро и как трагически осуществится его желание!..

Внизу врача не было, он уехал с группой. Фотограф Коля скучал и с радостью встретил потенциального собеседника:

— Ты вот, Анкратов, спортсмен, ну, я хочу сказать, мастер спорта и все такое. Как ты думаешь, может, мне тоже заняться или поздно? А? Как вот ты начинал? Расскажи. Почему ты занялся спортом?

— Потому что по шее надавали! — ответил Владимир и, глядя в изумленное лицо Коли, рассмеялся. — Ладно, Расскажу. Я тогда еще в школе учился. Был у меня друг Колька Второв по прозвищу Рыжий. Однажды назначили нас на школьном вечере дежурными — следить за порядком…

Владимир, словно это было вчера, помнит тот вечер. Они встали с Рыжим у дверей, важно и придирчиво проверяя билеты.

Уже кончилась торжественная часть, концерт самодеятельности, начались танцы. Всюду и в зале наверху, и в коридорах, и даже здесь внизу, в вестибюле. Нарядные девочки, мальчишки, аккуратно причесанные, кружились в вальсе. И вдруг наружные двери с грохотом распахнулись, и человек пять ребят ввалились в вестибюль. Здесь был Ванька Длинный, его неизменный друг Ленька Короткий и другая окрестная шпана.

Владимир и Коля пытались загородить им дорогу, но были отброшены в сторону.

— А ну, брысь! — рявкнул Ванька Длинный.

Владимир мужественно вступил в борьбу. Он схватил Ваньку за рукав и потянул. Но сильный удар по затылку заставил его разжать пальцы. Не успел он обернуться, как Ванька Длинный схватил его за волосы, сделал подножку, и Владимир растянулся на полу в смешной и нелепой позе. Не боль от удара, а именно эта глупая поза, унижение, которому он подвергся на глазах у всех, исторгли у Володи слезы. С хулиганами справились быстро. Подбежали комсомольцы-старшеклассники и без особой деликатности вытолкали всю компанию за дверь. Когда угроза миновала, девочки стали хихикать, подталкивать друг друга и показывать на Владимира. Не помня себя от стыда, он убежал домой.

На следующий день в сарае за домом они с Рыжим поклялись торжественной клятвой, что изучат тайные японские приемы джиу-джитсу и всегда будут стоять друг за друга. «Твоя обида — моя обида! Моя обида — твоя обида!» — торжественно провозгласил Коля. Его рыжие волосы пылали как костер, и даже веснушки, сплошь покрывавшие лицо, стали не так заметны.

Оставалось немногое — достать «книжку с приемами». Книжку достали. Дорогой ценой — отдали за нее новый футбольный мяч. Пыхтя и сопя, то и дело крича друг на друга, разучивали за сараем приемы. Но получалось плохо. Прием срабатывал лишь тогда, когда противник был неподвижен как колода. Стоило ему начать сопротивляться — и ничего не удавалось.

Словом, вряд ли что-либо путное вышло из этой затеи, если бы однажды, когда Володя и Рыжий старательно топтались во дворе, изучая новые приемы «ива-наме» и «юки-оре», что значило «скала, смытая волнами» и «сломанная снегом ветка», к ним не подошел крепкий мужчина в коричневом костюме и свитере. Некоторое время он критически наблюдал за раскрасневшимися друзьями, а потом сказал:

— Вот что, самураи, хотите заниматься самбо?

Ребята стояли в нерешительности.

Мужчина в свитере взял истрепанную книжку, перелистал и, пренебрежительно махнув рукой, вернул ее Рыжему.

— Только время тратите на ерунду. Будете хорошими самбистами, любого дзюдоиста разложите. Так как? Мгновенного успеха не ждите, но к окончанию школы будете разрядниками.

Володя и Рыжий переглянулись.

Через два дня они неуверенно вошли в зал с косым потолком под Восточной трибуной стадиона «Динамо» и встали в шеренгу таких же, как они, будущих борцов. Впрочем, и Володя и Коля еще много сотен раз входили в этот зал, прежде чем стали настоящими борцами. Но тренер Михаил Андреевич Владенов не обманул: через несколько дней после того, как они получили аттестат зрелости, им вручили и маленькую голубую книжечку — теперь они стали спортсменами-разрядниками!

Аттестат зрелости был на руках. Как и все их сверстники, пока они учились в школе, Володя и Коля переменили мысленно сотню будущих специальностей. И, как иногда бывает, путь, по которому они пошли, оказался совершенно неожиданным.

Однажды, где-то, наверное, в классе девятом, Михаил Андреевич после тренировки предложил:

— Вот что: хотите посмотреть школу милиции? Там, правда, день открытых дверей не проводится, но я это дело устрою.

Владенов, заслуженный тренер СССР, тренировал и курсантов Московской специальной средней школы милиции. Разумеется, друзья согласились. Они не собирались стать милиционерами, но школу посмотреть интересно.

Они ожидали увидеть тир, зал для занятий самбо, плац для строевой подготовки.

А увидели совсем другое. Здесь были интереснейшие лаборатории, здесь занимались фото- и автоделом, изучали физику, химию, знакомились с медициной, психологией, радиоделом… Здесь преподавали множество увлекательнейших наук. И оказалось, что милиционеры — это и ученые, и бухгалтеры, и шоферы, и спортсмены, и следопыты, и специалисты еще многих дел.

Разинув рты, ребята ходили по классам и залам, где занятия вели кандидаты наук, старшие офицеры — люди, больше похожие на профессоров, чем на милиционеров, какими их представляли себе оба друга.

Через два года курсанты Анкратов и Второв заняли свои места в учебных классах школы милиции.

Борьбе самбо здесь тоже уделялось много времени. И наступил день, когда Владимир и Николай (разумеется, в один день — иначе они не могли) привинтили к кителям новенькие, сверкающие серебром значки мастера спорта СССР.

В это время открылась дверь и вошли сотрудники, выезжавшие «на самоубийство». Старший ушел докладывать дежурному, а врач, сняв очки и тщательно протирая их замшей, рассуждал:

— Всех могу понять: вора, убийцу, жулика (понять — не оправдать) — самоубийцу понять не могу. Конечно, когда ты в бою, ранен, окружен врагами и последний патрон себе… Но вот так, в мирное время, здоровый парень, студент-отличник, у которого все хорошо, есть мама, папа, даже пианино… И вдруг набрать барбамила и выпить словно какая-нибудь истеричка! Не понимаю! И из-за чего, вы думаете? Из-за несчастной любви…

Врач смешно вытянул губы трубочкой, закатил глаза и произнес последние слова в нос.

Снова надев очки, он продолжал:

— Студенты оба. Он — лирик, она — «физик», точнее, эпикуреец. Он больше любит бродить по ночной Москве, стихи читать, о любви говорить; она — больше рестораны, танцы, вечеринки. В общем-то плане, так сказать человеческом, он парень стоящий, она — пустышка. Годы тянули; иногда она стихи слушает — зевает, а большей частью ему приходилось тащиться в рестораны да еще ревновать, когда она с другими танцует, — сам-то он в этом деле не великий мастер. В конце концов обоим надоело: ей — скучать с ним, и она бросила его ради какого-то пижона; ему — видите ли, жить! Накопил барбамила, написал в лучшем стиле Надсона письмо на двенадцати страницах и проглотил дюжину таблеток. «Скорая» тоже примчалась. Еле откачали. Я бы лично за такие поступки публично порол розгами! — закончил врач свой рассказ.