Н 4 (СИ) - Ильин Владимир Алексеевич - Страница 44

Виктор Александрович в то утро, когда приносил клятву, не знал, что его сын победил. И самым страшным своим грехом до сих пор считал, что просто не верил в победу Пашки. Изначально не верил. Безверие стоило ему всего.

Вассальная клятва уже была принесена, а значит и выигрыш теперь принадлежал Черниговским, как и родной дом, как и они сами – телом и душой, до скончания времен.

Сын был достаточно милосерден, чтобы не отвернуться от отца. Может, не понимал, что именно произошло. Но скорее – был зол и в ярости на кого-то еще, оттого все нынешние и будущие беды объяснял всего одним именем, с подростковым максимализмом не обращая внимание ни на что иное. Попытки отца потерянно объясниться и признать свою вину он просто не воспринимал всерьез.

А беды, между тем, множились и множились – в новом клане к ним относились так, будто они в чем-то провинились, будто были в чем-то изначально страшно виноваты. Словно не было совсем недавно лестных речей на переговорах, уверений во взаимном уважении и грандиозных перспектив общего благоденствия, вырисовываемых небрежными мазками пространных обещаний.

Складывалось ощущение, что Черниговские перехитрили сами себя, не включая и не обговаривая в положениях о вступление в клан долю Зубова-младшего с турнира, ожидая славный кусок добычи. Если быть откровенным, кусок настолько огромный, что знай о нем старший Зубов, то купил бы защиту в другом месте, не торгуя собственной свободой. Но он не знал и верил в порядочность людей, как оказалось, тщательно отсекавших его от информационных потоков. Хотя, пожелай он поинтересоваться или просто позвонить – никто бы ему не запретил. Однако Виктор Александрович не верил в чудо, а чудо не могло ему дозвониться…

Клан, по всей видимости, был весьма обескуражен, когда в лапы ему попали только деньги. Настолько обескуражен, что посчитал обманутым уже себя лично, и лжеца и обманщика Зубова-старшего отправили в первый месячный рейс – чистить и углублять русло мелкой речки, которой суждено в планах аналитиков клана стать судоходной…

Потом был провал на званом ужине у Императора, где Паша обещал показать себя с лучшей стороны, но все вылилось в грандиозный скандал и сбежавшую мышь, которую до сих пор не могут найти во дворце…

И Павлу представили княжича Антона, за грехи которого с того часа ему предстояло отвечать…

Одним словом, служба Зубовых в клане Черниговских началась очень скверно. Слишком скверно для тех, кто принес в клан бизнес стоимостью в миллиард и четыре с половиной миллиарда призовых наличными.

Да, они пришли с проблемами – но клан знал об этом. Проблемы множились снежным комом, но Черниговские только небрежно отмахивались, как от пустяка, отражая равнодушие к земным проблемам клана из первого десятка.

Даже когда к Зубовым появились весьма значительные претензии от тех людей, кто посчитал их виновными в прорыве плотины на турнире. Даже после того, как крови Зубовых захотели Шуйские, разъяренные фактом жизни на их земле пособников наркоторговцев. Даже в тот миг, когда Виктору Александровичу почудилось, что прогонят его с порога, раз им заинтересовалась Имперская служба безопасности. Черниговским было все равно – их принимали в клан и не ставили дополнительных условий.

Понятно, что Зубовы не могли отвечать за сотворенное бандитами безумие на турнире. Более того, понятия не имели, что перевозят контрабандой в герметичных кейсах. Хороший адвокат мог отбиться от всех претензий, будь они классовым уровнем ниже. Но аристократы в большинстве своем – как ленивые львы, что предпочитают хватать добычу поближе и пожирнее. С бандитов еще не ясно, получилось бы что-то взять, а вот у Зубовых было налаженное дело и деньги на счетах… Хотя некоторых не устроили бы и деньги – в качестве компенсации те интересовались исключительно жизнью, как высшей ценностью, которую можно отнять.

Виктор Александрович отдавал себе отчет, что с таким багажом отношение к ним в клане будет довольно прохладным. Одно дело – позиция клана, что не желал отступать от своих слов, а другое – суровая практика подбивания баланса прибылей и убытков от появления «новых родичей». Тут Зубовы, вероятнее всего, обходились в ноль или легкий минус, несмотря на бизнес, со всеми его верфями, кораблями, ремонтными заводами, а также древними привилегиями рода, позволявшими не проходить досмотр на границах княжеств и не платить налог за пересечение чужих вод. Сам Виктор Александрович оценивал его в миллиард рублей. Однако часть врагов легко бы скинулась на этот самый миллиард, лишь бы увидеть Зубовых в своих пыточных.

Но уже пять с половиной миллиардов, потеря всего и вассальная клятва служить во благо клана – это более чем достаточно, чтобы начать новую жизнь тем, кто оступился, но искренне раскаялся. С таким щедрым даром кто угодно согласился бы их принять к себе, даже не вспоминая про мифическую ГЭС и обогатительный комбинат с залежами ценных руд. Пять с половиной доводов «за» против одного довода «против» – логика великих семей была бы более чем прозрачна. Тем более, что Зубовых действительно нельзя обвинить ни в чем, кроме преступной неосмотрительности – особенно имея в адвокатах двух-трех «виртуозов». Казалось бы…

Тем не менее, Зубову-старшему досталась работа по двадцать часов в сутки и бесконечные поездки по стране. А его сыну – роль мальчика для битья, виноватого во всем, что сотворит младший наследник князя Черниговского…

«За что?» – хотелось иногда вопросить. – «Неужели жадность клана настолько сильна?»

Но через год командировок, Виктор Александрович сам начал догадываться «за что». И дело тут не деньгах и ресурсах. Однако даже в мыслях остерегался произнести правильный ответ.

Во всяком случае, вера в то, что любой гнев не вечен, а скоро и он сам, и сын станут настолько полезны клану, что оставлять их на вторых ролях окажется просто невыгодно, все еще горела в сердце. А там можно будет мягко отойти от некоторых скользких дел, чтобы не влезть в них повторно…

Зубов-старший полагал так до того момента, как жизнь врезала очередной раз – достаточно сильно, чтобы прочувствовать это на фоне остальных ударов.

От евгеников клана пришел документ, обязывающий Черниговского-Зубова Павла завести семью по достижению восемнадцати лет с указанной в бумагах клановой девушкой. С учетом прохладного к Зубовым отношения, это означало только одно – клану их жизни были не нужны, но клан нуждался в родовых привилегиях Зубовых, оттого тот торопился поскорее завести этим привилегиям легального наследника.

Иной причины быть не могло – евгеники так топорно не работают: сила детей напрямую зависит от чувств влюбленных, потому гораздо проще устраивать балы и корректировать евгеническую программу по уже проявившимся между молодыми людьми чувствам. Удел прямых приказов относился исключительно к политике, а не к браку внутри клана.

Простой аристократ, удостоившийся вхождения во влиятельный клан, мог этого не знать. Но Зубов-старший, несмотря на свирепый вид, который многие полагали компенсацией ума за счет мышц, имел весьма обширные познания и острый разум, пусть и затуманенный отчасти случившимися с семьей бедами.

Виктор Александрович начал осторожные разговоры с сыном – в те дни, когда им удавалось побыть вместе. Следовало выстроить в его понимании четкую картину причин и следствий того, как они оказались в этой точке. Надо было признать вину, дать ей оценку, сопоставить с принятыми последствиями. Нельзя было вечно винить в своих проблемах кого-то еще. Потому что эти «кто-то еще» были теперь крайне необходимы ему и Павлу. Друзья – это то, что клан не способен был отнять у его сына. Высокопоставленные друзья, с которыми он выиграл турнир, и это никак не могло пройти даром. И пусть они разошлись не сильно удачно, и прошли четыре года, но молодость умеет прощать – тот же молодой Шуйский рано или поздно возглавит клан, а младший Самойлов – свой род.

– Я знаю. – Был спокойный ответ на опережение, стоило Виктору Алесандровичу начать правдивую историю их жизни.