Рубежник (СИ) - Плотников Сергей Александрович - Страница 24

Наёмники в отличие от гвардейцев деньги на руки получали сразу после выполнения сговора с бароном или купцом… в теории. Выбить деньги из заказчика, да ещё и все причитающиеся – это та ещё задачка. Зато, по крайней мере, они могли хотя бы наняться более-менее официально на такую работу – а вот самый захудалый дворянин уже нет. Носитель плаща мог дать присягу и служить, получая милости от сюзерена (или не получая), но вот наняться на разовый контракт по фиксированной ставке – без потери чести не мог.

В таком свете Войско Рубежа и впрямь выглядело армией будущего: тут снабжали одеждой, оружием и бронёй, как в королевских войсках, тут платили по фиксированной ставке и не задерживали выплаты, тут служба шла в заранее оговорённых условиях и по чётко установленным контрактным срокам. Плюс ещё и репутация Рубежников, высоко котирующаяся и у черни, и у королей. Минус в общем-то был только один: высокий шанс умереть в когтях или зубах твари. Но наемнику ли бояться смерти? Неудивительно, что тыловики Войска могли копаться в претендентах на найм как свинья в апельсинах.

Правда, в этом году мой папочка выбил из королей дополнительные финансы под будущий поход к центру Шрама, и кадровики Рубежников смогли принять на службу всех желающих, заранее компенсируя убыль личного состава, уходящего с Кристианом в составе нового экспедиционного корпуса. Надо полагать, этим и объяснялось, почему тринадцатых отправили разбирать склад повреждённой амуниции и оружия под своё жилье – казармы были заполнены, а девать новичков куда-то было надо. По той же причине, наверное, профессиональных военных на недешёвой ставке до того использовали как на порядок более дешёвых лесорубов: срочно понадобились стройматериалы, за которыми было проще и быстрее отправить собственную экспедицию к краю степи, чем дожидаться купцов с досками.

Да уж, решение проблем армейским способом во всей красе: какая уж там оптимизация издержек. На самом деле, это ахиллесова пята всех больших организаций, не только армий, но в войсках проблема нерационального использования ресурсов всегда особенно сильна. Всё потому, что в армии нельзя подождать и съэкономить, ведь там всегда речь идёт о жизни и смерти. Бойцов нельзя обуть под конкретную местность, где расположена их военная часть, нельзя заставлять ходить в не боевом, пока нет военных действий, нельзя не выделять боеприпас на учения – дофига всего нельзя. Потому что “экономия” – это лишние дни, часы, пусть даже только минуты до приведения подразделений в боевую готовность. Потому что оборачиваются эти часы и минуты морями крови и горами убитых со своей стороны. Кто забывает эту простую истину – тот теряет всё…

К тому моменту, когда меня окончатльно понесло в философию, мы уже вернулись к площади перед воротами (я полюбовался сиротливой кучей своих вещей) и опять дошли до внешней стены – уже с другой стороны заставы. Здесь, раздвинув обычные постройки, возвышалась замеченная мною ещё при подъезде к укреплению наблюдательная вышка: кажущаяся высоченной с такого ракурса ажурная конструкция из невесть каким трудом доставленных сюда брёвен. Видимо, башню из глины, раствора и опалубки нужного размера сделать надёжной не получилось, вот и пришлось собирать конструкцию из драгоценного здесь дерева.

Короткий зимний день всё отчетливее скатывался в вечерние сумерки, но если на улице ещё было довольно светло, то за открытой Фомозой дверью в доме рядом с вышкой сгустилась кромешная тьма. Где-то в глубине помещения тлел тусклый огонёк лампы, но именно что тлел: крошечная искра света ничего не освещала, кроме самой себя.

– Десяток, стройсь, – похоже, с подчинёнными лейт предпочитал общаться строго по Уставу. Раздалось шуршание, чья-то тень несколько раз перекрыла фитиль лампы – но как я ни силился, больше так ничего и не увидел. Не помогло даже усиление притока Жизни к глазам. Впрочем, не только я испытывал проблемы: – Да прибавьте уже света!

Шуршание усилилось, огонёк мигнул раз, другой – и наконец-то разгорелся на полную яркость. И у меня глаза натурально полезли на лоб.

– Эта… десяток построен, товарищ лейтенант, значится, – степенно произнес мужик лет тридцати на вид, занимая своё место в начале кривого и косого строя. Бородатый. Подстриженный “под горшок”. В домотканной рубахе с завязками на вороте, и сделанных из такой же ткани штанах. Остальные “бойцы” были не лучше – разве что у кого-то на лице не было лишней растительности, а кто-то в ней едва ли не утопал. За их спинами в свете лампы просматривались простые деревянные нары, тумбы, личные вещмешки типа сидор обыкновенный и… луки. В рост человека практически и такой толщины, что я сначала принял их за слегка изогнутые древки копий без наконечников – и только потом заметил аккуратно подвязанные тетивы.

– Вольно, – с ощутимым сомнением разрешил Фомоза: не сказать, чтобы подчиненные до того стояли по “смирно”. Впрочем то, что приказ был отдан зря, он понял сразу: сразу трое крестьян попросту покинули свои места, один сразу завалился на нары, другие достали из-под двухярусных кроватей низенькие табуретки. И только тогда с непониманием уставились на товарищей, подающих неправильно понявшим офицера знаки: мол, вернитесь. Замком заставы открыл было рот… закрыл. Снова открыл. И только после этого произнес: – Стажёр Арн теперь в составе вашего десятка. На этом всё.

Мы проводили взглядами командира, дружно поморщились от резкого хлопка дверью, потом уставились друг на друга.

– Тебя Арном кличут, старшой сказал? – полувопросительно переспросил меня тот самый бородатый тип, что отчитывался перед Фомозой. – А я, значит, Филин. Будем знакомы, Огонёк.

– Огонёк? – переспросил я, окончательно сбитый с толку.

– Ну да, “арн” же по-человечьи значит “болотный огонёк”. Ну, так гнилушки, бывает, на болоте в темноте светятся… а когда и не гнилушки, значится.

Ну спасибо тебе еще раз, папочка – теперь уже за имя. Даже тут нагадил!

– Сталбыть, мниться мне, что “Болотным” тебе быть не хочется, лучше будет “Огонёк”, – всё так же размеренно закончил свои умозаключения Филин. Ему, кстати, имя-прозвище действительно очень подходило. – А теперь, раз мы чин-чином представились, расскажи, мил человек, что ты умеешь да могёшь. Раз старшой сказал нам вместе службу служить, первое дело это.

Ну, эти хотя бы с ходу не лезут “учить жизни”... хотя я уже вообще не понимаю, что происходит на заставе. Ладно, наёмники – это-то кто? По виду сервы сервами, и говор ещё этот…

– Маг Жизни я. Могу лечить, могу на копьё тварей насаживать, – устало представился и неожиданно сам для себя попросил: – Только копьё с вещами так и валяется на площади у ворот, где их бросили. Помогите мне их донести. Пожалуйста.

– Так отчего не помочь, если хороший человек со всем вежеством просит. Верно я говорю, дружи? – окинул взглядом своих людей Филин. – А ты прямо взаправдашиний колдун, как есть?

Бож-же...

— Репей, гля! Курица!

– А ну грабки свои убрал от колдунской птицы, балда!

— Чё, правда, колдунской?

– Если это Огонька курица, то чья она, по-твоему?

— Тю-у… – разочарованно, – и зачем она ему?

– То заскок, колдунский, — авторитетным тоном “объяснил” Баюн.

— За-скок? – изрядно озадачился соплеменник лучника.

— У каждого колдуна должен быть заскок, -- нравоучительно просветил тёмного сослуживца Баюн. – Какой же колдун-то – и без заскока? Только одни людёв потрошат, что ты оленей, другие жгут всё подряд, али ещё какую гадость делают, а наш – курицу ис-сле-ду-ет.

– Во-от оно как… – уважительно протянул рядовой.

Я только беззвучно вздохнул, убрал руки и кивнул своему пациенту:

– Отпускай.

– БВЭУМММ! – пропела тетива чистую низкую ноту, а тяжёлая стрела, расколов доску опалубки, едва ли не на треть вошла в стену.