Трое нас и пёс из Петипас - Чтвртек Вацлав - Страница 7
- Предыдущая
- 7/32
- Следующая
«Только бы увидеть Полярную звезду! Руль, кажется, ещё в порядке. Возможно, и удастся дотянуть до Берега Слоновой Кости».
Но небо было сплошь затянуто свинцовыми тучами, среди которых сверкали огненные зигзаги молний.
В комнате стояла густая тьма. Я встал, отошел от стола и зажег свет. Затем уселся на край кровати, разулся, но спать мне все равно не хотелось. Босые ноги коченели на холодном полу. Вот так же, наверное, коченел от студеной воды и пан Людвик, когда стоял на палубе тонущего корабля и смотрел в грозную темноту.
«Нужно исполнить последний долг», – сказал пан Людвик. Он оставил руль и направился к люку. Вода пенилась у его ног. Палуба выступала над волнами лишь сантиметров на десять.
Внизу, в капитанской каюте, пан Людвик взял судовой журнал, морские карты и засунул их в бутылку, в большую бутылку с широким горлышком. Потом он прочно запечатал бутылку, осторожно погасил фонарь и подошел к иллюминатору.
Впрочем, сначала он должен был написать последнее распоряжение. Он снова зажег фонарь, распечатал бутылку, вынул журнал и на последней его странице приписал:
«Судно „Южный крест“ сегодня в 2.00 потерпело бедствие у незнакомых берегов. Нашедший эту бутылку должен немедленно передать её в нераспечатанном виде в ближайший порт. Последнее приветствие всем. Капитан Людвик».
Затем он вновь запечатал бутылку, снова погасил фонарь и снова подошел к иллюминатору. Ещё секунда – и бутылка полетит в море.
Но тут что-то царапнуло снаружи стекло иллюминатора. Или это мне действительно послышалось? Дальше сочинять я не мог. История о капитане Людвике становилась слишком напряженной. Я чувствовал: ещё немного – и мне станет по-настоящему страшно.
Надо скорее лечь и уснуть. Я достал из шкафа пижаму и хотел было переодеться. И вдруг меня словно кто-то толкнул: «Взгляни на веранду!»
Я взглянул и замер на месте. Через стекло веранды на меня тоже что-то смотрело! Я быстро зажмурил глаза, потер их кулаком и снова открыл.
На меня по-прежнему что-то смотрело. Но теперь это «что-то» слегка пригнулось и сделалось ещё больше!
У меня задрожали ноги, и я три раза сказал себе;
– Никаких привидений на свете не бывает!
Это меня немного ободрило. Но не очень. Мысли в моей голове сразу начали перескакивать с одного на другое:
«Может, это кошка?.. Но на чем она сидит?.. Тогда, собака?.. Нет, не собака!.. Почему?.. Просто видно, что это не собака!.. Так что же это?»
Я рассердился на себя, быстро бросился на веранду и распахнул дверь.
В саду было темно, капли дождя падали с деревьев с таинственным шорохом. Тропинка около веранды была пустой.
Где-то в Петипасах на столбе горела электрическая лампочка. От неё падал слабый свет на тропинку как раз в том месте, где она поворачивала к садовой калитке. И тут я снова увидел «это»! «Оно» тихонько завернуло за угол и исчезло.
Я бросился вслед за «ним». Перед самым углом дома я остановился и выломал прут. Затем осторожно завернул за угол. Там ничего не было.
И вдруг я увидел «это» в третий раз. «Оно» только что нырнуло в черную густую тьму под куст бузины, растущий у садовой калитки. Я обежал куст с другой сторонкой наткнулся на железную ограду. Тут я увидел такое, что страшно сказать.
Сразу за нашим забором проходила широкая дорога в Петипасы. На дороге было, конечно, светлее, чем в саду под деревьями. И вот я увидел – по дороге бежало «это», а головы у него не было.
В это время залаяла собака в домике через дорогу; к ней присоединилась вторая, затем третья, в через минуту все собаки в Петипасах разразились громким лаем.
Не знаю, как я попал обратно, но попал я туда довольно быстро. Не помыв даже ног, забыв совсем про пижаму, я пулей влетел в комнату, нырнул в постель и натянул на себя перину.
Страх мало-помалу проходил. Вскоре я даже мог сосчитать в уме, сколько будет пятнадцать умножить на семнадцать. Но встать и погасить свет я все же не отважился.
Немного погодя открылась дверь из кухни, и пани Людвикова тихо окликнула меня: – Ты ещё не спишь?
Я быстро закрыл глаза, чтобы пани Людвикова не спросила, вымыл ли я ноги.
Она вошла в комнату, закрыла дверь на веранду и погасила свет. Затем вернулась на кухню, оставив дверь за собой полуоткрытой, чему, честно говоря, я был даже рад. Я повернул голову на подушке так, чтобы видеть свет в кухне, и стал размышлять, что же это я видел за забором. Неужели всё-таки привидение? Не может быть!
Но, если это не привидение, тогда что же это? Так и не найдя ответа, я решил, что рано утром напишу обо всем Руде Драбеку. После этого я поправил подушку под головой и начал придумывать письмо Руде. Начать я решил как можно спокойнее, а то он подумает, что я совсем струсил.
«Милый Руда, ты, наверное, очень удивишься, получив от меня письмо. Прежде всего должен тебе сказать, что ты оказался прав. Петипасы мне совсем не нравятся. Сюда и вправду можно добраться простым поездом, который останавливается даже в Хухлях. Каких-то двадцать пять минут – и ты уже на месте. Дома здесь самые обыкновенные, а деревья очень пыльные, как ты и говорил. В саду у шлагбаума вечно торчит девчонка в голубом платье и смеется над каждым мальчишкой, выходящим из поезда. На реке я ещё не был. Но зато мне уже устроил экзамен петипасский учитель. Он задал мне страшно трудный вопрос о Кази.
Единственная радость – это пан Людвик.
Приходилось ли тебе когда-нибудь жить у настоящего моряка? Так вот, пан Людвик, у которого я теперь живу, бывший моряк. По-моему, он даже был капитаном корабля, некогда потерпевшего крушение. Когда я вернусь в Прагу, я расскажу тебе захватывающую историю о корабле „Южный крест“. История эта длинная. В письме о ней не расскажешь.
Да, Руда, ты случайно не забыл рассказать мне тогда про такую вещь: что бегает по ночам в Петипасах без головы? Станда Калиб наверняка рассказал тебе об этом. Прежде чем ты уедешь в свое Гуменное, зайди к Станде и выспроси его хорошенько. Обязательно!»
О чем бы ещё написать Руде? Но, как я ни старался, так ничего и не придумал. Оставалось только наклеить на конверт марку в шестьдесят талеров, чтобы Руда мог мне ответить. Затем я повернулся на другой бок и уснул.
5
Проснулся я очень рано. Солнце только что взошло, и петухи ещё горланили вовсю. Оглядев комнату, я страшно удивился: как это я сюда попал? Наконец понял, что я в Петипасах у Людвиков.
И тут же мне вспомнилось привидение. Когда мы в классе проходили пословицы, мы узнали, что утро вечера мудренее. Но здесь, в Петипасах, эта пословица не имела никакой силы. Чем больше я думал о привидении, тем больше мне казалось, будто я решаю какую-то сверхтрудную задачу. И каждый раз, когда решение уже вертелось где-то близко, у меня в голове вдруг становилось пусто.
Солнце поднялось выше и заглянуло ко мне в окошко. Стоявший на окошке пузырек с чернилами засветился синим цветом. Это напомнило мне о письме Руде Драбеку. Я немедленно принялся за письмо, чтобы поскорее получить ответ. То место, где я просил Руду разузнать у Станды Калиба о петипасском привидении, я подчеркнул двойной жирной чертой.
Кончив писать, я посмотрел на часы. Было только четверть шестого. На кухне стояла мертвая тишина. Людвики ещё спали. А я стал думать, чем мне заняться сегодня. Пожалуй, лучше всего отправиться на рыбалку. Я вынул из шкафа коробку с крючками, грузилами, дробью и поплавками и стал искать в ней ржавый крючок, который нашел в прошлом году на Лужнице, а заодно грузило с маленькой дыркой и сломанный поплавок. На дне Бероунки сплошные камни и коряги. Возьму крючки, грузило и поплавок похуже, – по крайней мере, не будет жалко, если они останутся на дне.
В шесть часов я умылся и отправился на кухню спросить пани Людвикову, не пора ли вставать. Открыв дверь, я увидел, что пани Людвикова и пан Людвик уже осторожно ходят по кухне, боясь меня разбудить.
Пан Людвик сегодня не собирался на работу, потому что работал в прошлое воскресенье. За завтраком он мне сказал, что сначала займется садом, а потом покажет мне, как идти к речке. Я был очень доволен. Не так уж часто показывает ребятам дорогу к реке настоящий моряк.
- Предыдущая
- 7/32
- Следующая
