Вечная бабочка. Эффект Черной волны (СИ) - Волков Александр Мелентьевич - Страница 14

- Думаете, сможете поймать меня? Сможете уничтожить, как остальных?! - из переулка донесся испуганный мужской голос. - Да я сам вас уничтожу! Необычные сотрут вас всех с лица Земли! Вы сами в этом виноваты!

- Сдавайся, и тогда вместо смертной казни получишь хотя бы пожизненное! - пригрозил полицейский, поменяв магазин и передернув затвор.

- Пошли вы! Я вас всех прикончу!

Из переулка мощно ударило потоком ледяного воздуха. Настолько холодного воздуха, что все поверхности на его пути тут же промерзли до основания, покрывшись ледяной коркой. Двое полицейских успели отскочить в сторону, но одного зацепило, он с криком превратился в застывшую ледяную статую. Полицейские рванули к соседнему переулку, спрятались за стеной, не рискуя лезть на рожон и решив дождаться от противника опрометчивых решений. Долго терпеть не пришлось. Из переулка, хромая и держась за окровавленное плечо, вышел подросток. Лицо его выражало злость и ужас, он выглядел не как жестокий маньяк, а как напуганный ребенок, в лицо которого направили пистолет.

- Уроды! Это самооборона! Я ничего вам не сделал! - отчаянно кричал подросток.

- Ты отказался выполнять законное требование сдаться! - возразил полицейский. - Но еще не поздно!

- Я не вещь, чтобы вы могли распоряжаться мной, как хочется! Я никаких преступлений не совершал!

- По закону все люди со сверхспособностми обязаны сдаваться властям!

- Способности полученные против твоей же воли - преступление?

- Это закон!

- Да пошли вы! Пошли вы!

В ответ полицейские открыли прицельный огонь. С замиранием сердца Эшли наблюдала, как подросток прикрывался от пуль созданным из воздуха ледяным щитом и кричал. Пули откалывали от щита куски, подростка едва не сшибало с ног, он уже не мог атаковать в ответ. По его лбу струился пот, мышцы будто каменели и наливались усталостью, сверхъестественная мощь доводила организм до изнеможения. Пусть Эшли и слышала о людях со сверхвозможностями, но наблюдение их воочию было невероятно пугающим. Насколько страшной и могущественной должна быть сила, способная дать человеку умение усилием воли менять состояние вещества и метать ледяные копья? Даже представить трудно.

Подросток был небольшого роста, щуплый, но мог спокойно уничтожить вооруженный полицейский отряд. Тяжелая и мрачная энергия исходила от подростка в виде едва заметного черного дыма, из-за чего парень выглядел дьявольски жутко, будто бы был одержим кошмарным древним демоном. В нем чувствовалось нечто злобное, уничтожающее и пугающее. Первой реакцией при его виде был страх.

Кажется Эшли начинала понимать, что именно пугало простых людей в необычных.

Разве могло дружелюбное существо быть похожим на демона? Разве способно дружелюбное существо пугать до дрожи? Разве способно дружелюбное существо обладать способностями столь разрушительного характера? Возможно, ответ на эти вопросы - да. Но Эшли поймала себя на мысли, что подросток казался настолько страшным и непредсказуемым, что первым побуждением при его виде однозначно стало бы: «Стреляй, а потом разбирайся». Намного проще встать в позицию жертвы, и оправдываться тем, что тебя хотели убить, чем напрасно рисковать жизнью, дрожа перед неизвестностью.

Вскоре щит не выдержал напора пуль, со звоном рассыпавшись. Точным выстрелом полицейский попал подростку в живот, он с воплем согнулся и рухнул на колени. Он схватился за горящее болью брюхо, кровь сочилась сквозь пальцы, по щекам скользили слезы.

- Я ничего.... - начал подросток, но вдруг разразился хриплым кашлем, прыснув изо рта кровью. - Ничего плохого не сделал. Я защищался.... - он завалился на бок, на губах вздувались кровавые пузыри, взгляд терял осмысленность.

Вместе с кровью парня покидала жизнь. Сердце Эшли пропустило пару ударов, она испуганно расширила глаза и зажала ладонью рот. От крутости и бесстрашия Эшли не осталось следа, как только она столкнулась с ужасным ликом смерти лицом к лицу. Неужели папа так же страдал, когда попал в авиакатастрофу? Невыносимо даже воображать это. Мир стал казаться Эшли еще более жестоким и беспощадным, чем раньше. Ее психика с трудом выдержала и смерть полицейских, и смерть парня, убившего их. Она даже подумать не могла, что убийство выглядит настолько страшно.

Полицейский осторожно пнул труп, держа пистолет на изготовке, проверяя наличие жизни.

- Преступник ликвидирован, - напряженно сказал полицейский в рацию. - Два офицера убито. Подтверждаю проявление сверхсил и наличие в Гейбл Тауне необычных.

«Форд» Эшли ворвался на брошенную территорию стройки, снеся шлагбаум, объезжая покрытую пылью и ржавчиной строительную технику. Эшли ударила по тормозам, с визгом шин машина остановилась прямо у калитки, за которой была лестница, ведущая на вершину крана. Кран был высоким, казалось, он упирался в небосвод. Подъем на него представлялся мучительно долгим.

Вместо замка калитку закрывала обычная веревка, продетая в петли и крепко завязанная в узел. Эшли расстегнула браслет, разрезала веревку ножичком, затем снова защелкнула его на запястье. Распахнула калитку, полезла вверх по горячей от солнца, хлипкой на вид лестнице. Лестница скрипела, слегка вибрировала, казалось, что ступеньки вот-вот провалятся под ногами. Эшли застыла на мете. Впрочем, какая разница, откуда падать и разбиваться? С вершины крана, или по пути к ней? Преодолев сомнения, Эшли продолжила путь. Жить ей уже совсем не хотелось. Ради чего? Ради чего терпеть бесконечные удары судьбы, усугублявшие и без того несладкую жизнь? Хватит. Эшли больше не намеревалась позволять над собой издеваться. Судьба и так жестоко обошлась с ней, когда забрала Марту, Лару, и отца четыре года назад. Марта, конечно, была жива, но, судя по поведению, ее тоже можно считать мертвой.

Хватит терпеть. Можно легко и быстро все прекратить.

Говорят, что самоубийство - поступок труса. Но подобное мог утверждать лишь тот, кто никогда не пробовал наложить на себя руки. Эшли невероятных волевых усилий и храбрости стоило подниматься на кран с намерением прыгнуть. Многие другие на ее месте сдались бы еще на первой ступеньке. Самоубийство было очередным вызовом. Очередным актом протеста, говорящим, что Эшли даже умрет так, как ей хочется, а не так, как угодно миру. Тем более, в нем не за что было цепляться. Уже не за что.

Марта завела красный «Феррари» на территорию стройки, напряженно оглядывалась по сторонам. Ее мучило тягостное предчувствие, она нутром ощущала, что Эшли угрожала неизвестная опасность. Марта нетерпеливо ерзала в кресле, надеясь, что угадала с местом, которое Эшли выбрала для бегства. Ее сердце взволнованно билось, ладони вспотели от напряжения, Марта приговаривала:

- Господи, хоть бы она бы она была здесь, хоть бы была здесь.... Ура! - воскликнула Марта, увидев, как Эшли взбиралась по лестнице, добравшись почти до самого верха.

Выскочив из машины, Марта крикнула:

- Эшли, стой!

Марта понимала, что чтобы Эшли не задумала, ничего хорошего из этого не выйдет. Эшли не услышала Марту и залезла на кран, тогда Марта в спешке рванула к лестнице, отчаянно полезла следом. Бесценной была каждая секунда. Время подобно песку утекало сквозь пальцы, делая страшный миг ужасного события все ближе.

 На стреле семидесятиметрового башенного крана высота казалась еще более угрожающей, а пространство неприятно резким и пугающе глубоким. Выл отвратительный, промозглый ветер. Эшли стояла на хрупком тонком мостике, крепко схватившись за трубу. Видела внизу крохотный, ставший игрушечным ненавистный город. Лицо Эшли выражало напряжение и разбитость, глаза полнились и страхом, и уверенностью, словно она собиралась не убить себя, а рассчитывала просто перезагрузить жизнь. Голова закружилась. Картина падения, вспыхнувшая в воображении, заставила колени дрогнуть. Самая страшная часть плана - полет, а вот после него кошмар закончится. Резко вспыхнет перед глазами, переломаются кости, затем настанет блаженная темнота. Представив себя в забвении, в пустоте, в безопасности от мучивших проблем, Эшли ощутила возросшую решимость. Зачем оставаться в этом дрянном мирке? Зачем жить в гнусном городе, портящим противное лицо гадкой планеты, жители которой были до отвращения безразличны друг к другу? Зачем жить, зная, что мать безнадежно спивается, а последний человек, на которого тебе было не плевать, стал врагом?