Врывалась буря
(Повесть) - Романов Владислав Иванович - Страница 28

— Мне кажется, он не имеет права работать в ОГПУ, — вдруг сказал Воробьев. — Он злой, бессердечный, а без сердца в нашем деле никак нельзя. Надо по-человечески подходить…

Ларьев молчал, задумавшись.

— Ты рассуждаешь с позиции своей личной неприязни, — помолчав, сказал Виктор Сергеевич. — А ведь надо думать шире… — Ларьев остановился, поморщился. — Что-то сердце стало прихватывать, вот уж ни к чему!.. — он постоял помолчал, лицо его вдруг сделалось серым, землистым.

— Вам плохо? — испугался Егор.

— Ничего-ничего, это пройдет… Съел лишку, пожадничал… Ты не спеши, — сквозь боль улыбнулся он. — Поспеем, дойдем до отдела. Ведь тоже не о пустяках речь ведем. К человеку надо по-человечески и относиться: не спеша, внимательно, подробно… Вот и секрет… Что это?

Егор оглянулся и увидел Лынева, который, размахивая руками, бежал к ним.

— Нашли труп Русанова, — подбежав, выпалил он. — В старой церкви, внизу!.. Сергеев уже там, расследует, велел вас звать…

— Опять он расследует! — возмутился Ларьев и первым решительно двинулся вперед, но тут же вдруг остановился, застонал: — Черт ее возьми! Ну где же ты, куда провалился, когда по делу зовут?!

— Кто? — оглядываясь вокруг, удивился Егор. — Вы кого зовете?

— Да дьявола зову, чтоб он боль эту мою утащил! — лукаво улыбнулся сквозь запотевшее пенсне Ларьев.

— А вы верите в чертей? — набравшись смелости, удивленно спросил Лынев.

Ларьев помолчал, точно не зная, как отвечать на этот несуразный вопрос, после чего все же проговорил:

— Хочу совет вам дать, товарищ Лынев! Читайте и книгу жизни, да внимательнее, а то Македонские не в тот поход вас утянут!

— Понял, товарищ Ларьев, — покраснев, сказал Лынев. — Только про Македонского меня товарищ Воробьев попросил доклад сделать, — объяснил он.

— Доклад — это неплохо, да и Македонский фигура занятная, только больно уж далеко от нас… У нас ведь тоже были свои герои, так?

Когда они добрались до старой церкви, труп уже вытаскивали наверх. Внизу, в яме, поддерживая его снизу, копошились милиционеры.

— А где эксперты? — не понял Ларьев.

— Я сам уже все осмотрел, — махнул рукой Сергеев. — Убит ножом, нож охотничий, вот такой примерно. — Василий Ильич показал примерные размеры. — Я знаю эти ножи. Прямо в сердце, он и охнуть, бедняга, не успел!

— Кто вам дал право самому, без экспертов, осматривать место преступления?! — Ларьев чуть не задохнулся от гнева.

— Да я лучше и быстрее всех их разобрался! Они бы два дня ковырялись! — усмехнулся Сергеев.

— Как вы посмели?! Вы за это ответите!

— Посмел и отвечу, — жестко ответил Сергеев. — Труп в морг на вскрытие! — распорядился он. — Я пока начальник отдела! — обернувшись, добавил он Ларьеву.

— Хорошо, — кивнул Ларьев, — извольте немедленно прибыть в отдел! Пойдем, Егор! — подойдя к Воробьеву, побелев, прошептал Виктор Сергеевич.

Всю дорогу Ларьев молчал. Лишь подойдя к отделу, он вдруг остановился и сказал:

— Ну как будто все подтверждается. Он исчез вроде бы в день диверсии или позже?

— Вечером в день диверсии… — подтвердил Егор.

— Все сходится, все сходится! — Ларьев потер руки, поднялся на крыльцо.

Антонина, увидев Ларьева, поднялась из-за машинки, поклонилась. Ларьев кивнул, прошел в кабинет Сергеева.

— Это еще старая кровь, — пробормотал он.

— Что? — не понял Егор.

— Входит начальник, подчиненный кланяется. Хорошо это или плохо?

— Наверное, плохо, — сказал Воробьев.

— А почему плохо? — допытывался Ларьев.

— А что хорошего?! — усмехнулся Егор. — Теперь нет рабов и господ, все равны, зачем же кланяться?

— Да-да… — Ларьев помолчал. — Но вернемся к нашему разговору. Шульц пишет записку Бугрову: «Я хотел бы зайти к вам через час, переговорить по весьма важному делу. Не обессудьте, что прошусь домой, это касается дел ГРЭС. Эрих Шульц». Он приходит, сидит весь вечер, заговаривает зубы, ибо говорить нечего, а в это время убивают Русанова. Понятно?

— Ага, — пробормотал ошарашенный Егор.

— Вот вам и бублики! — вздохнул Ларьев. — И Бугров здесь ни при чем… А ведь ловко сработано! Какая тонкая организация всего действия, как все продумано! И деньги, и отпечатки пальцев, и пакля, и крупинки песка, и знание турбины, и Русанов якобы в сговоре с Бугровым!

— Так-так-та-ак! — закивал Егор.

— Хотя купюр таких в местном банке нет, купюры эти имеют хождение в Москве… Здесь просчет! Однако не грешно ошибиться при таком раскладе, нс грешно!.. — Ларьев помолчал, пожевал губами воздух. — И все же налицо явная подтасовка! Ведь достаточно тщательно все проверить, как та версия, что именно Бугров был в доме Русанова, рушится. Я проверил и выяснил, что в тот день Лукич видел, как Бугров уходил с электростанции ровно в час, а вы его встретили в час десять, правильно?

— Да, — кивнул Егор.

— И если посчитать, то как раз десять минут и требуется, чтобы от электростанции дойти до дома Русанова! А ведь нужно еще зайти в дом, положить деньги…

— А как же отпечатки пальцев на купюрах? — спросил Егор.

— Это важная улика, — согласился Ларьев. — Зарплату Бугров получает в бухгалтерии, там заставляют его пересчитывать деньги, кроме того, он несколько раз давал свои деньги на покупку то материи, то тонкого провода. Деньги дома хранятся открыто — в вазе. Квартира хоть и запирается, но ключ наверху, на двери, все знают. Приходи, открывай, бери, точнее обменивай. Бухгалтер дотошный, заставляет пересчитывать по нескольку раз, Бугров сбивается…

— Значит, и бухгалтер причастен? — вырвалось у Егора.

— Подозревать можно всех, даже соседей… Просто тот, кто это придумал, ты прав, Егор, он это знал. Рядом с Бугровым надо искать. Я выписал на отдельные карточки всех, кто непосредственно с ним общается. Их двадцать пять человек. Будем всех проверять, делать нечего… Но в первую очередь, конечно, Мокина.

Вошел Сергеев, снял кепку, бросил взгляд на Воробьева.

Егор вернулся с Выселок под утро и успел сообщить Василию Ильичу лишь о том, что живым Катькова взять не удалось.

— Втроем с одним справиться не могли! — усмехнулся Василий Ильич, проходя к столу и усаживаясь на свое место. — Хороши оперативнички, нечего сказать!..

— Старались, Василий Ильич, — не без иронии заметил Егор.

— В другое время взыскание бы наложил, да ладно, меньше возни, важно, что ликвидировали этого гада!

— Вы что-то хотели спросить, Виктор Сергеич? — обратился Сергеев к Ларьеву.

— Я хотел сообщить, — уточнил Ларьев.

Он подошел к столу, вытащил из своей папки бумагу.

— Вот приказ полномочного представителя ОГПУ по Уралу Свиридова, — Ларьев положил приказ перед Сергеевым. — В нем значится, что за неверное ведение дела и нарушения законности вы отстраняетесь от занимаемой должности. Исполняющим обязанности начальника отдела назначается Воробьев…

Сергеев какое-то время сидел неподвижно, потом медленно взял бумагу, стал читать. Василий Ильич не ожидал ничего подобного. Ему всегда казалось, что за любой проступок могут отругать, наказать, посадить на несколько суток под арест, но чтобы вот так, одним махом отстранить — этого он даже в самых страшных снах не предполагал. Ему казалось это невозможным.

— Как это… отстранить?! — поднимаясь, пробормотал он. — Это заговор! Я немедленно подам рапорт! Я… Вы кого хотите отстранить!.. Меня?.. От кого отстранить? От партии? От народа? От власти, которую я же и завоевал?! Не-ет, этого вам сделать не удастся! Его! — Сергеев ткнул пальцем в Воробьева. — На мое место?! Не-ет, я не позволю! Не позволю! — вскричал Сергеев, окинул всех бешеным взглядом, поднялся и, нахлобучим кубанку, вышел из кабинета. Ларьев вздохнул, пожал плечами и, вызвав экспертов, направился с Егором туда, где нашли Русанова.

Они третий час стояли с Ларьевым в пустой, продуваемой всеми ветрами церкви. Внизу в яме работали эксперты. Виктор Сергеевич, сосредоточенно о чем-то размышляя, прохаживался по крепким каменным плитам. Егор сидел у окна, засунув руки в карманы и оглядывая сверху Краснокаменск, лежащий в низине. Дымила труба электростанции.