Последняя фаворитка императора (СИ) - Минаева Анна Валерьевна - Страница 17

Не стоит подавать идеи до того, как пойму намерения мужчины, который теперь фактически является моим хозяином.

Император откинулся на спинку кресла, выпустив мою руку из хватки, и хищно усмехнулся:

– Танцуй!

– Что?

– Я хочу, чтобы ты танцевала для меня. Пока я не прикажу тебе остановиться.

В этот момент я пожалела, что магия появляется у меня в самые неподходящие моменты. С каким бы удовольствием я сейчас размазала этого самодовольного засранца по стенке. Это бы наверняка стерло ухмылочку с его лица.

Но ни сказать, ни тем более что-либо сделать я не успела. Зазвучала медленная лиричная музыка. Она шелковыми лентами оплела мои запястья, скользнула легким прохладным дыханием по спине, коснулась губ.

Манила. Звала.

Стопы тонули в длинном темном ворсе, юбка обнимала мягкой тканью ноги, ремни врезались в кожу. А музыка кружила вокруг меня невидимой магией, становилась партнером, обнимала за талию.

В какой-то момент я обнаружила, что уже давно не стою у стола. А кружу по комнате, подталкиваемая этой магией звуков. Не в состоянии сопротивляться.

Не желая сопротивляться.

Мне нравилось ощущать себя в легких объятиях мелодии. Нравилось чувствовать гибкое и податливое тело, которое само подсказывало, когда надо выгнуться, когда шагнуть, а когда встать на носочки.

Ненавидела ли я себя за то, что сейчас не высказала «фи», а просто поддалась? Нет. Абсолютно точно нет.

Просто потому, что сейчас я нарушала правила курицы Юлиании.

Я получала наслаждение от танца, совершенно отрешившись от реальности. Забыв о мужчине, который заставил меня для него танцевать.

Правила смотрительницы были верны только тогда, когда женщина желает танцевать для мужчины. Желает подарить ему этим самым удовольствие.

Я же не хотела радовать того, кто нарушил свои собственные правила. Кто вызвал в свои покои «дневную» рабыню.

Не знаю, сколько это длилось, но в какое-то мгновение музыка замерла. Не пропала, а именно замерла.

Я видела тонкие магические нити, зависшие в воздухе. Это они были моим партнёром, они звучали единой песней звуков.

– Неплохо. Весьма неплохо. Значит, сплетни не лгут.

Повернувшись к колдуну, я обнаружила, что стол пропал, а в руках император крутил кубок с вином.

В лунном свете, который перебивал затухающее пламя камина, его глаза казались темнее, а взгляд – опаснее.

Желание оказаться как можно дальше от этого мужчины стало еще сильнее. Интуиция вопила об опасности.

Нельзя!

Нельзя смотреть на него. Нельзя, чтобы он видел. Обращал внимание. Иначе это кончится плохо. Очень плохо…

– Но я не вижу страсти в твоем танце, Талиана, – обращение на «вы» и «леди» резко исчезло из его речи. – Это не то, что я хотел бы от тебя сейчас.

Последнее слово было настолько хорошо выделено, что не оставалось сомневаться: на танцах дело не ограничится.

– И что вы хотите от меня, ваше императорское величество? – меня брала злость, руки сами сжимались в кулаки.

И как современная женщина я прекрасно понимала, что, если что, я смогу использовать этот кулак по назначению. Это местные девы могли трепетать и бояться глаза поднять. Я же всю свою сознательную жизнь была окружена мужчинами. И постоять за себя тоже могла.

Но прямо сейчас я была бессильна. Потому как он не требовал от меня ничего сверх нормы. Его прожигающий меня насквозь взгляд был не в счет.

Если бы я отказалась сейчас, то отказалась бы от простого танца. От того, для чего меня тут держат.

Как бы ужасно это ни звучало, но ни в большой мир, ни на виселицу я пока не хотела. И потому мне оставалось только одно.

Подчиниться, пока император не перейдет грань дозволенного.

– Танцуй! – его лицо исказила хищная усмешка.

А воздух вокруг завибрировал, как делал в жаркий день. Но даже в сорокаградусный зной из ниоткуда не появлялись ножи.

Сейчас же вокруг меня зависло больше десятка клинков.

На острых лезвиях танцевали отблески пламени и лунного света. Завораживающее зрелище, если бы не зазвучавшая музыка.

Которая привела их в движение.

Теперь она была тяжелее, напористей и быстрее.

– Двигайся, Талиана. Двигайся!

Один из кинжалов просвистел в миллиметре от моей шеи. Второй коснулся рукоятью, обтянутой кожей, бедра.

Император не шутил.

Танец, который он хотел от меня, не был безопасен.

– И смотри мне в глаза, – добавил он.

А музыка ускорилась еще сильнее, зазвучали барабаны.

Мне оставалось только довериться телу, которое было гибким и быстрым. Позволить ему поворачиваться в бешеном ритме, уходить от опасных лезвий, которые танцевали вместе со мной. Пытались меня ранить, попасть в цель.

Клинки рассекали воздух в миллиметре от кистей, прочерчивали невидимые линии в месте, где секунду назад была моя нога. И впивались укусами в ковер, туда, где я была еще мгновение назад.

Я уже не слышала музыки. Улавливала только свист рассекаемого воздуха. И чужое мерное дыхание.

А еще видела глаза. Темные. Глубокие. Холодные.

Подчинившись приказу императора, я не разрывала между нами зрительную связь.

До определенного момента.

Отступив в сторону, я увернулась от крутанувшегося в воздухе ножа. Заметила мельтешение на периферии и посмотрела туда.

В следующий миг по ноге, под коленом, пролетела ледяная вспышка. В мгновение изменившись на пламя.

По коже вниз потекла теплая кровь.

– Смотри мне в глаза, Талиана! – рявкнул мужчина, подаваясь вперед.

Я дернулась, зашипела от боли. И повернулась лицом к императору.

– Продолжай, – встретившись со мной взглядом, проговорил он. – Продолжай танцевать для меня.

Я боролась с желанием схватить один из ножей и метнуть в правителя. Но сомнение удержать оружие и попасть им в цель пересиливало. Мелодия вновь завладела мной, наполнила собой полутемное помещение, перебила свист клинков. А я продолжила танцевать и уклоняться от опасностей.

Наверное, именно в этот момент я поняла, почему в комплект одежды не входила обувь. В ней я бы так долго не выдержала. Не смогла бы так плавно двигаться.

Не смогла бы радовать императора.

Лунный свет все еще стелился по ковру, когда клинки тихо попадали на ковер. В момент, когда последний из них приземлился на пол, осела и я. Чувствуя, как гудят ноги, болят руки, разрывается грудь от тяжелого дыхания. А ненависть и злость притупляют боль и рационализм.

Шагов я не услышала, зато заметила перед собой ноги в высоких сапогах.

Император присел на корточки, подцепил мой подбородок пальцами и, заставив вновь посмотреть ему в глаза, с жесткой ухмылкой проговорил:

– Как же давно я мечтал увидеть тебя перед собой на коленях, Талиана Арвалэнс. Ты даже представить себе не можешь, как давно я об этом мечтал.

Вместо ответа, с моих рук посыпались искры. Как с бенгальских огоньков. Падали вниз и тухли на ковре, лишь иногда поймав свое отражение в заточенных до блеска клинках.

– Неужели тебе нечего мне сказать? – удивленно хмыкнул он, видимо, не найдя в моем взгляде необходимого. – Или наконец научилась покорности.

А мне почему-то стало так обидно за принцессу, что я процедила только:

– Как же низко вы пали, выше императорское величество. Унижать слабых.

Видимо, мое тело испугалось за сохранность после этой дерзости и потому немедленно погрузило меня то ли в сон, то ли в обморок.

Спасительный обморок. Как же я тебя недооценивала в прошлой жизни.

– 9 –

Некоторое время назад…

Дарий:

– Ты выглядишь уж слишком недовольным, – хмыкнул я, вешая плащ на спинку кресла и проходя к письменному столу.

После тренировки приятно побаливали мышцы и подрагивал магический резерв, лишившийся половины своего запаса. Но это меня сейчас не беспокоило. Магия мне может пригодиться только часа через два. К тому времени резерв успеет восстановиться. Сейчас меня больше всего заботил Высший Визирь, который должен был вернуться из соседнего государства к вечеру. Ну и развалившийся на диване брат, который нервно покачивал ногой.