Время колесниц - Чистов Дмитрий - Страница 1

• 1/90
• Следующая

Однажды пожелал Бринн навестить одного своего дальнего родственника. Дорога оказалась неблизкой, но это его нисколько не смущало. Итак, Бринн шёл на север семь месяцев и ещё семижды семь дней. Поначалу его путь пролегал через те края, где с неба непрерывно накрапывала тёплая морось, а заросшая мхами почва была пропитана влагой, как губка. Древесные стволы густо оплетали лианы, сплошь усеянные крупными цветами. На ветвях чинно сидели удивительные птицы: их расцветка соперничала яркостью с лепестками цветов, хотя голос более напоминал скрип несмазанных тележных колёс. Длиннохвостые обезьяны, срывавшие с веток крупные зелёные плоды, норовили попасть ими в голову прохожему. Он лишь смеялся, подбирал плоды с земли, сдирал жёсткую кожуру и с аппетитом ел их сладкую сочную мякоть.

Луна уже успела народиться дважды, и теперь Бринн шёл по унылым равнинам, поросшим горьким ковылём и невкусной лебедой. Изредка вдали виднелись цепочки курганов, выбеленные солнцем купола походных шатров или жёлтые тучи пыли, поднимаемые стадами кочевников.

Так проходил месяц за месяцем, наконец и равнины остались позади. Бринн шагал по извилистым тропам глухих сосновых и еловых лесов, раскинувшихся на десятки дневных переходов. Хотя тайга изобиловала всевозможной дичью, реки — хариусом и форелью, а человек не испытывал недостатка ни в диком пчелином мёде, ни в кореньях, ни в грибах и алой бруснике, дружелюбие и гостеприимство у местных жителей были не в чести. Костяные острия их стрел доставляли Бринну некоторое неудобство, вонзаясь под кожу. Он прибавил шагу, желая поскорее выбраться из тёмного неприветливого леса.

С каждым новым днём пути деревья редели; вечнозелёные сосны сменились стелющимися над самой землёй карликовыми берёзами. Перед Бринном открылась холодная негостеприимная тундра, страна вечных туманов. Отыскав на промёрзшей земле кустик спелой морошки, он присел на корточки и неторопливо обобрал все ягоды; затем двинулся дальше.

Наконец показался берег океана, усеянный чёрной галькой и ломкими белёсыми бородами высохших водорослей. Путешествие по суше подошло к концу.

На берегу рядом с обтянутым шкурой тюленя каяком стоял на коленях его хозяин. При помощи кремнёвого ножа он ловко разделывал только что добытую нерпу, отчего пена на чёрной прибрежной гальке порозовела, смешавшись с кровью убитого животного.

— Славная добыча! — заметил Бринн, подходя поближе. — Славная добыча и отличный охотник!

Тот ненадолго оторвался от своего занятия, обернувшись на голос, коротко кивнул и вновь принялся за работу.

— Мне требуется лодка, — объяснил Бринн. — Хотя бы такая, как твой челнок.

— Мне он тоже нужен, — ответил охотник, стряхивая со своих рукавиц остатки внутренностей.

— Хорошая у тебя лодка.

— Точно, хорошая.

— Я мог бы выменять её.

— Разве ты имеешь что-нибудь ценное? — полюбопытствовал охотник. — Высок ли твой род? Может, он владеет неисчислимым поголовьем оленей? Множеством шлифованных топоров? Женщин? Рабов? Челнок стоит очень, очень дорого. Это хороший каяк. Проворный, словно угорь, и прочный, как моржовый клык!

— Род мой не низок и не слишком высок; не из самых знатных, но и не совсем безвестный. Думаю, мы могли бы с тобой сторговаться, — улыбнулся Бринн. — Есть ли у тебя заветное желание?

— Мой гарпун треснул. — Хозяин лодки приподнял с земли древко, демонстрируя собеседнику криво обломившийся иззубренный наконечник из кости. — Желал бы я иметь такой гарпун, который всегда бьёт без промаха в любую цель, будь то сёмга, нерпа или белуга!

— Я мог бы сделать тебе новый. — Бринн порылся в прибрежном мусоре, подобрал с песка старую расщеплённую кость, острый обломок камня и принялся за работу. Двумя быстрыми движениями он расколол кость вдоль; ещё несколько ударов потребовалось, чтобы придать ей необходимую форму.

— Воистину, любой мальчишка нашего дома изготовил бы гарпун получше, — заметил обитатель тундры, с сомнением глядя на неказистое творение незнакомца.

Закрепив его комком смолы в развилке древка, он зашёл в воду по колено и замер, высматривая у дна серебристые спинки рыб.

— Не надо целиться. Просто бросай, — посоветовал Бринн.

Гарпун с негромким плеском ушёл под воду. Владелец лодки дёрнул за длинный ремень, вытянув обратно отделившийся наконечник. На острие сколотой кости трепыхался жирный сиг.

— Так я забираю каяк? — спросил Бринн.

Человек кивнул, не отрывая взгляда от пойманной рыбы.

Бринн забрался в кожаный челнок, оттолкнулся веслом от камня и принялся грести прочь от берега.

Подле забытой туши нерпы прыгали птицы, яростно сражаясь друг с другом из-за разбросанных кусков требухи. Силуэт охотника, недоуменно вертевшего в руках чудесное орудие, постепенно удалялся. Вскоре берег и вовсе скрылся из виду.

День за днём Бринн грёб без остановки, пока однажды воды перед носом его каяка не расступились, открыв серую блестящую спину огромного животного.

— Кто ты такой и что тебе от меня надобно?

— Я — касатка, — заявило чудовище, разевая огромную пасть. — И я собираюсь съесть тебя. А для начала, пожалуй, разобью хвостом твою жалкую скорлупку!

В мгновение ока Бринн по горло погрузился в ледяную воду океана.

— Теперь пришёл твой черёд! — сказала касатка.

— Подавишься! — И, выждав подходящий момент, Бринн воткнул в зубастую пасть плававший на волнах обломок весла.

Уяснив, что прочно застрявшая распорка мешает ему сомкнуть челюсти, животное в приступе отчаяния замолотило по воде плавниками, обдав Бринна тучей брызг:

— Перештань! Отпушти немедленно! Што жа фамильярное обращение!

— Ты утопила мою лодку. Если я, так уж и быть, освобожу тебя, поможешь ли ты мне добраться до берега?

— Конешно! Конешно! — поспешно заверила его касатка. — Уцепишь жа мой хвошт, и я вмиг домчу тебя, куда шкажешь!

— Договорились! — Бринн не без труда вскарабкался на гладкую спину хищницы и устроился поудобнее.

Прошло немало времени, прежде чем вдалеке на севере вновь замаячила земля. То была угрюмая, покрытая снегами и вечными льдами страна. На её унылых берегах самый зоркий взгляд не заметил бы ни малейших признаков растительности. Огромные ледники, скрывавшие сушу под своим толстым панцирем, сползали с береговых утёсов прямо в холодные волны океана. Единственными звуками в том замёрзшем мире были лишь свист ветра, шум бьющего о берег прибоя и пронзительные крики чаек, во множестве гнездившихся в трещинах чёрных скал.

— Мне пора возвращаться. Слезай! — промолвила запыхавшаяся касатка.

Наездник сполз в воду, и она тут же нырнула, даже не сказав «до свидания»: известно, что у касаток вежливость не входит в число добродетелей. Дальше пришлось добираться вплавь.

Скоро ступни, обутые в плетёные сандалии, нащупали скользкие камни дна. Бринн вышел на берег, смахнув с плеч мелкие льдинки. С любопытством разглядывал он огненные столбы и сияющие сполохи, раскрасившие причудливыми узорами полнеба. По поверьям обитающих в тундре народов так духи умерших танцуют свой вечный танец в небесных чертогах. Бринн слышал о том не раз, но сам к возможности существования небесных чертогов относился весьма скептически.

Отсюда до мест обитания родственника было уже рукой подать — лиг двести—триста. Не успело бы солнце в иных широтах взойти и закатиться четыре раза (здесь же светило пренебрегало своими обязанностями, безвольно застыв у горизонта), как конечная цель немного затянувшейся прогулки была достигнута.

• 1/90
• Следующая