Не отпущу! (СИ) - "Чёрный-чёрный Дом" - Страница 4

— Ага! Спасибо, что напомнила!

— Ну ты, Женька, даёшь! — усмехнулась Оля. — Жениться тебе надо!

Обязательно, могу даже на тебе, только хер сначала отрасти!

Улица оглушила зноем, сдавила духотой и облепила тут же взмокшей от пота рубашкой. Сдуревшее от безнаказанности солнце жарило, как в полдень. Прячась в тени раскидистых каштанов, я поплёлся домой, где меня никто никогда не ждал.

«Куда я так спешил? Неужели собирался идти искать дочь?»

«Дебил! Ждут тебя там с распростёртыми объятиями. Семнадцать лет ни слуху ни духу, и вот явился не запылился отец родненький. Долбаный кретин! Завтра сорокет, а каким был козлом, таким и остался, пидор ебучий!»

«Если бы ебучий. Так, глядишь, девственником и сдохну, не вкусив мужицкого хуя».

«Так тебе, урод, и надо! Косу в жопу, по самые гланды!»

«А вот это было жестоко, мой разлюбезный мысленный оппонент».

«Соси хуй, еблан чеканутый!»

«С кем бы я ещё так славно по душам поговорил».

«Да пошёл ты, ссыкло вонючее!»

И я шёл, сжираемый изнутри знакомой с детства ненавистью и презрением к самому себе. Спасаясь от них привычным цинизмом и безжалостной правдой самобичевания. Да, я ссыкло, иначе бы уже давно хотя бы попытался найти себе парня. Но я боюсь, что кто-нибудь узнает, какой я на самом деле. На работе, во дворе, да где угодно. Как мне потом жить в нашем треклятом городишке? Продать квартиру и уехать в столицу? Найти друзей-пидоров. Да я их ненавижу больше, чем самые ярые гомофобы. Из-за их ебучих гей-парадов нас все нормальные люди только больше ненавидят. Так какая разница, где прозябать, здесь хоть быт налажен. Господи, за что ты подсунул мне это бракованное тело? Верка ведь была такой классной, весёлой, заботливой. Любила меня! Меня ведь никто больше так не любил!

«Она любила не тебя, а твою лицемерно-лживую личину, говнюк!»

«Опять ты…»

Жалея и поедая себя с потрохами, я сам не заметил, как отшагал четыре квартала и стоял, пялясь на вывеску кафе, пытаясь сообразить, какого хера я здесь забыл. Ах да, пиццу! Я зашёл в кафе, и меня тут же окутала спасительная прохлада. Господи, спасибо за кондиционер, хоть что-то ты сделал как надо.

Сев за всегдашний самый дальний столик и заказав любимое крем-брюле, я с наслаждением потягивал ледяную колу и невольно разглядывал симпатичного темноволосого парня за столиком напротив. Я уже видел его здесь раньше. В последнее время он часто сюда захаживал. Заказывал кофе с маленьким шоколадным пирожным и читал зелёнообложечного Розенталя для поступающих в вузы. Отлично сложенный, загорелый. Так и хотелось коснуться его чистой кожи, тонких высветленных солнцем волосков на руках. Вдохнуть пьянящий аромат лета. Вот только лицо его было каким-то опечаленным и угрюмо напряжённым. Будто его что-то мучило, не давая покоя. Пару раз я ловил на себе его ответные прямые взгляды и тут же отворачивался, делая вид, что вовсе на него не смотрю.

Звякнул входной колокольчик, и в кафе вошёл ещё один смурый юноша. Депрессивное поветрие у них, что ли, какое-то? Или с девушкой поссорился? Подошёл прямиком к столику моего соседа, аж сердце быстрее забилось.

— Кость, ну ты идёшь?

— Да, Андрюх, сейчас.

Одним глотком допил остывший кофе. Кинул в рюкзак книгу и встал. Уже в дверях оглянулся и посмотрел прямо на меня. На этот раз я глаз отчего-то не отвел, и спустя мгновение он вышел вслед за другом.

Костя, значит, что ж, будем знакомы, Костя.

Я доел мороженое, расплатился и заказал доставку пиццы на утро. С чувством выполненного долга миновал детскую дворовую площадку, любуясь и завидуя беззаботной детворе, у которой вся жизнь ещё впереди, очередное поколение бабушек на лавочке у подъезда, у которых жизнь позади, но они с этим не соглашаются, всячески выставляясь на всеобщее обозрение и суя свой нос в чужие дела.

— Такой видный парень, а всё один да один, — долетело в спину горестное замечание и сочувственные вздохи напарниц.

Их стажируют, что ли, где-то, прежде чем на лавки выпускать? Какой-то единый центр подготовки и передачи опыта от поколения к поколению?

— Так тебе и надо, курица-помада! — звонко донеслось с площадки, перекрывая нарастающий обиженный детский рёв.

У этих, видимо, тоже.

Поднявшись на второй этаж, я отпер дверь и вошёл в квартиру. Была она просторной, хоть и однокомнатной, а мне больше и не надо, всё, что нужно для комфортной жизни, есть, и хорошо. Сначала в душ, потом что-нибудь перекусить под какой-нибудь фильмец, пробежать пару километров на беговой дорожке, а затем…

«И для кого ты форму поддерживаешь, если боишься знакомиться и менять свою никчёмную жизнь?»

«Для себя».

«Ждёшь принца на белом коне? Мечтаешь, что какой-нибудь мальчик обратит внимание на такого старпёра? О боже! И даже влюбится в тебя! Жалкий неудачник!»

«Всё, ты меня достал! Больше никаких тупых американских фильмов. Штамп с неудачником был последней каплей. К чёрту душ и бег, перейдём сразу к десерту».

«Иди-иди, извращенец, поковыряйся в жопе. А лучше засунь в неё занозистую швабру, чтоб до засранных мозгов достала и прочистила».

«Засуну, не сомневайся».

Я открыл арсенал. На полках лежали всевозможные фаллоимитаторы, мастурбаторы, искусственные жопы и прочие радости одинокой пидорской жизни. Мне хотелось наказать себя за все годы, что меня не было рядом с дочерью.

«И слава богу! Может, хоть нормальным человеком выросла».

Самым толстым был член четырёх с половиной сантиметров в диаметре и двадцати пяти в длину, с присоской под натуралистичными морщинистыми яйцами. Его я и выбрал.

«Ты хоть сам понимаешь, насколько ты болен? Как твоё «наказание» смотрится рядом с дочкой? А любимая жопа «Игорёк» тебе зачем? Или без смазки в неё совать будешь, чтобы больнее, тогда ладно».

Я чувствовал, что сегодня будет что-то особенное. Наверное, так художники ощущают вдохновение, предвкушая возвышенный акт творения. Раздевшись догола и встав на колени, я примерился к комоду и прилепил торчащий член на нужную для экзекуции высоту. Стоп! Душ, а значит, и клизму я пропустил, поэтому… Я достал из пачки презерватив и попытался раскатать по орудию пытки, но тот ни фига не раскатывался! Рыча от злости из-за откладываемого наказания и действуя двумя руками, кое-как натянул резинку. Во рту скопилось уже достаточно слюны, и, плюнув в ладонь, я размазал её по члену. Пристроился — холодная головка упёрлась аккурат в сжавшуюся от страха цель. Надавил — боль пронзила очко. Так мне и надо, курица-помада! Дрожа, я надавил ещё. Боль была такой, словно в меня суют ежа с тысячей иголок.

«Слышь, братан, тебе завтра на работу. Порвёшь жопу — я тебе её зашивать не буду».

Я засмеялся сквозь слёзы и чуть ослабил давление. Кончик, а это был именно только кончик головки, тут же выскользнул наружу, и задница буквально вздохнула с облегчением. Нет, родная, это только передышка. Запах говна ударил в нос раньше, чем я увидел вонючую отметину. Ведь как знал! Теперь в рот не взять. А всё потому, что на работе нормально не посрать. Вечно кому-то в то же самое время приспичит, и стоят над душой под дверью. Я плюнул прямо на член. Сунул пару пальцев в жопу, распределяя слюну.