Выбери любимый жанр

Певчее сердце (СИ) - Инош Алана - Страница 1


Изменить размер шрифта:

1

Алана Инош

Певчее сердце

Аннотация:  Она не из того теста, чтобы падать в обмороки. За её плечами — допросы, слежка правоохранительных органов, разрыв отношений с теми, кого иметь в кругу «своих» совесть и принципы ей не позволяли. Чего только не было: закрытые двери, боль и кровь потерянной маленькой жизни, остановка сердца и беспросветное безголосье. Порой драма проникала с оперной сцены в её жизнь, порой она плутала не теми путями. Но даже если на шее её песни стягивалась удавка, она оставалась верной своему певчему сердцу.

1. Знакомая незнакомка

Она сидела в гримёрке, неподвижно глядя на своё отражение в зеркале. Даже не верилось, что ей уже за сорок: по-прежнему безупречный, точёный овал лица, гордые скулы, чувственные губы, прямой греческий нос, огромные, полные затаённой нежной боли тёмно-карие глаза и трагические, темпераментные брови. Эта нежность и страсть мерцала в её зрачках всегда, становясь приглушённой лишь в редкие моменты полного покоя и расслабления.

Ткань концертного платья контрастировала своей чернотой с кожей её декольте, тяжёлые серьги подчёркивали изящество длинной шеи. Волосы, убранные в объёмную причёску, не потеряли своей густоты, но приходилось их окрашивать, чтобы скрыть обильный серебряный налёт инея. Она была жгучей брюнеткой от природы, наследственно склонной к раннему поседению.

Её ждал переполненный зал — настоящий аншлаг. После долгого молчания о ней не забыли, её помнили и любили — как прежде. От этого сердце содрогалось в той самой нежной боли, которую отражали её страстные южные глаза.

Она вздрогнула, увидев в зеркале фигуру в смокинге и с великолепным букетом роз в руках. Лицо было незнакомым, но пронзительно-голубые глаза она узнала бы из тысяч других глаз — вызывающе-ласковые, наглые, насмешливые. Певицу поначалу привели в недоумение мужской костюм и очень коротко стриженная голова с крошечными блёстками серебра в щетине на висках; она резко обернулась и поднялась на ноги, глядя незнакомцу в глаза, охваченная холодом предобморочной дымки.

Но сознания она не лишилась — не из того теста была, чтоб в обмороки хлопаться. За её плечами стоял богатый опыт: вызовы на допросы, слежка правоохранительных органов, разрыв рабочих, творческих и дружеских отношений с теми, кого иметь в кругу «своих» совесть и принципы ей не позволяли. Чего только не было: закрытые перед лицом двери, боль и кровь потерянной маленькой жизни, остановка сердца и глухое, беспросветное безголосье. Ничто на свете уже не могло её напугать. Она лишь протянула вперёд руку, чтобы хотя бы таким образом сократить расстояние до незнакомца со знакомыми глазами, потому что её ноги как будто прилипли к месту. А тот сам шагнул к ней и прильнул к тыльной стороне её кисти ласковыми, жадными губами.

За этим поцелуем тоже многое стояло — в двух словах и не рассказать.

— Да, Маша, это я. Пришлось изменить внешность, чтобы выжить.

Тяжёлые накладные ресницы Марии дрогнули, на красиво очерченных, покрытых тёмной помадой губах проступила горьковатая усмешка, а в глазах мерцала пронзительная, нежная боль-радость.

— Ты всегда была авантюристкой, но чтобы настолько... Господи, ты же в розыске! Неужели ты решилась рискнуть свободой ради моего концерта?

— Такое событие я не могла пропустить, — улыбнулась переодетая мужчиной гостья. — Ради тебя, Маш, не только свободой, но и жизнью рискнуть стоит. Мне хотелось увидеть триумфальное возвращение примадонны на сцену. Наконец-то твой голос вернулся!

Ресницы Марии чёрным пушистым щитком скрыли затуманенный влагой взгляд, она покачала головой на горделивой шее.

— Влада, зачем?.. Это же опасно для тебя. Ты могла бы посмотреть концерт в записи.

— Это совсем не то, Маша. Чтобы услышать это чудо вживую, стоит рискнуть всем на свете.

2. Настойчивое приглашение

Когда родилась Маша Климова, до конца существования СССР оставалось ещё восемнадцать лет. Её отец был директором крупного универсама, поэтому в семье всегда царил достаток, и мать могла себе позволить не работать: на неё не распространялся закон о тунеядстве, так как она была замужем и растила троих детей. Она вышла из профессорской семьи, до брака успела совсем немного поработать учителем младших классов, а с рождением детей стала домохозяйкой. Старший брат Маши умер в детском возрасте, осталась лишь сестра Галя. Свою привязанность мать распределила между ними неравномерно: Галя была любимицей, а Маша — на вторых ролях.

Музыкальный талант обнаружился у Маши в раннем детстве, и в семь лет её отдали в музыкальную школу при поддержке отца, а мать считала, что это «пустое баловство» будет только отвлекать дочь от учёбы. Но слово отца перевесило. Позднее он поддержал её дальнейшее решение учиться академическому вокалу. А Галя пошла в бухгалтеры.

Выиграв в начале девяностых международный конкурс оперных певцов, Маша, а точнее, уже Мария Климова начала получать контракт за контрактом. Она ездила по всему миру с выступлениями и зарабатывала хорошие деньги. Отец к тому времени умер, и не привыкшая работать мать оказалась на содержании у детей. Галина трудилась обычным бухгалтером, весь её заработок уходил на нужды её собственной семьи. Она считала, что незамужняя сестра, к тому же звезда оперы международного класса, имеет гораздо больше финансовых возможностей. Да и время было непростое — «лихие девяностые», когда каждый, чтобы выжить, крутился как мог. У зятя Марии то и дело возникали трудности с работой, порой ему не платили месяцами, и часто семья жила на одну зарплату Галины, которая сумела устроиться удачнее мужа и хоть что-то получала. Любовь Григорьевна, с возрастом под пятьдесят и всего лишь с двумя годами рабочего стажа за плечами, не смогла никуда «приткнуться». И молодые-то порой сидели без работы, что уж говорить о ней.

Приезжая домой, Мария слышала от матери только ворчание, жалобы, упрёки. Та жаловалась на Галю, которая вся была в работе и своей семье, а к ней показывалась на глаза только по праздникам. Вот такой чёрной неблагодарностью отплатила любимица за её материнскую жертву.

— Всю себя ей отдала, и что теперь? — сокрушалась мама. — Только в Новый год и видимся.

— Мам, ну я же с тобой, — пыталась утешить её Мария.

— Пф! — хмыкала та. — Тебя ещё реже вижу. Ты ж у нас звезда теперь. Мировой величины. Куда нам до тебя, с нашим свиным рылом да в калашный ряд!

Напряжённая работа не оставляла времени на личную жизнь. Упиваясь зрительской любовью, Мария всё же ощущала в душе пустоту, которую не могло заполнить ничто... Маме от неё были нужны только деньги. И их всегда было мало, сколько ни дай. В то время как зал «Ла Скала» взрывался овацией, сердце молодой примы жило надеждой. Может, хоть в этот раз мама улыбнётся, обнимет, скажет: «Я горжусь тобой, доченька!»

Этих слов она от матери не слышала. Даже когда купила родительнице машину, загородный дом, шубу... В ответ она получала лишь недовольство и новые жалобы. Она старалась приезжать домой как можно чаще, но на душе после встреч с матерью становилось только тяжелее. Немало нервов Марии потрепал Николай — бойфренд матери, с которым та сошлась, устав от вдовства. Этот престарелый альфонс — оказывается, бывают и такие! — не имел постоянной работы и представлялся женщинам деятелем искусства, художником, непризнанным гением. Он и правда пописывал какие-то картины, которые Марии показались откровенной мазнёй. Этот лысеющий дамский содержанец, собрав остатки своего мужского обаяния, очаровал мать и сел ей на шею. Та стала просить у дочери больше денег — теперь ещё и на Коленькины нужды. А запросы у Коленьки были — ого-го. Он любил дорогую выпивку, тусовки, брендовую одежду, а вскоре потребовал и собственную машину.

— Мам, для тебя лично мне ничего не жалко, — сказала Мария. — Ты — мама и всегда ею останешься, какими бы ни были наши отношения, но содержать чужого безработного дядьку я не согласна. Этот твой Коля — просто проходимец, живущий за счёт женщин.

1
Перейти на страницу:

Вы читаете книгу


Инош Алана - Певчее сердце (СИ) Певчее сердце (СИ)
Мир литературы