Козырная карта Апокалипсиса (СИ) - Смирнова Ирина "cobras" - Страница 44

— Ну, так ему, выходит, повезло! — утешили меня. — Двадцать розог — это не страшно. Тем более он же не за глупость какую, а за магическую дуэль. Этим даже гордиться можно, так что ничего с ним не будет. А старшему, может, и не повезет.

Загасив процесс самобичевания в зародыше, я вопросительно уставилась на парней:

— И в чем старшему не повезет?

— Так строят шестерок же, шестой курс. К мелочи у них обычно претензий нет, а к ровеснику могут и оказаться.

— И? Если кто-то сильнее ударит, это же понять можно, — удивилась я, одновременно успокаивая себя тем, что у Фредо вроде со всеми хорошие отношения. Это вам не Эззелин…

— Не! Они там все в одинаковых плащах будут и в масках. Не вычислишь, — хмыкнул самый разговорчивый из ребят. — Берут сразу весь шестой курс с той кафедры, откуда тот, кого пороть будут. Если людей не хватает, значит, берут еще целиком курс с какой-нибудь другой кафедры. Раздают всем плащи серые, до пола, чтобы даже ботинок видно не было, с капюшонами на завязках. И маски во все лицо, стремные такие, с носами загнутыми, как клювы. Потом Тарелка…

— Кто? — не поняла я.

— Тарелло, психолог наш. Не познакомился еще?

— Не-а, — помотала я головой. Мне сейчас только психолога не хватало…

— Ну, значит, позже повезет. Мимо не пронесет, даже не мечтай, — между делом ободрил меня собеседник. — Так вот Тарелка отбирает наугад нужное число и во дворе выстраивает. Поэтому никто не знает, кто где стоит, даже сам Тарелка. Но он строго следит, чтобы все лупили честно и кончики не грызли.

— Чего не грызли? — опять подвисла я.

— Кончики розог, от них самые смачные следы остаются. А если их размочалить, то уже терпимо. Но это редко бывает, если только народ считает, что наказание совсем несправедливое. Вот лет десять назад, говорят, бунт был, — все одновременно кончики жевали. И, прикинь?! Отстояли парня. Скандал до ректора устроили!.. После этого даже Устав пересмотрели, так что теперь решать, как наказывать, только деканы и завкафы могут. Даже наряды на исправительный труд только они раздают. И в карцер — только через них. А по каждому проходу через строй должен мыслескан от свидетеля-препода прилагаться, причем не картинка, а запись. Не готов дать запись из памяти, значит — нет наказания, так-то! Разговорчивый парень соскочил с перил, на которые он уселся, пока вываливал на меня все подробности, и принялся задумчиво крутить в руках палку швабры. Мыть полы ему, явно, не хотелось, а я дальше разговор не поддерживала, переваривая услышанное.

— Кстати, говорят, раз одного студента так до смерти запороли, прикинь?! — с интонацией рассказчика детских страшилок у костра, поведал нам его напарник по наряду. — Его через строй, а кто-то слабо ударил, наблюдателю не понравилось. Его снова через строй, обратно. И опять кто-то слабо ударил, только теперь другой. Так и гоняли туда-сюда…

— Да не ври! — фыркнул первый, с облегчением оставив швабру в покое. — Если слабо ударили, то идет добавочный удар и все.

— Ничего я не вру! Точно тебе говорю, мне сам…

— Спасибо, нам пора, у нас тоже наряд, — я благодарно кивнула и потянула Тимку за собой, в столовую. Первая история, с покусыванием кончиков розог, была хоть как-то более-менее правдоподобна. А вот вторая — ну точно страшилка местная. Я даже обернулась и уточнила:

— Тот запоротый парень, он потом призраком является, да?

— А ты его видел? — напрягся «сказочник», замерев со шваброй в руке.

— Нет, но слышал. Воет во дворе по ночам, — и я потащила Тимоху дальше, изо всех сил стараясь не заржать прямо там.

Когда мы добежали до столовой, я немного успокоилась и как-то вдруг резко осознала, что, на самом деле, смеяться не очень хочется. В истории моего мира такие вот прогоны через строй тоже встречались, в армии и в военных училищах. Так что ничего особо удивительного, но и приятного от всего этого тоже мало. «Двадцать розог…», я зябко поежилась. Больше всего меня смущало, что в моих переживаниях по поводу наказания Фредо было что-то… подозрительное. Да, я ощущала себя виноватой. Да, мне было безумно жаль, что так вышло, и я ему заранее очень сочувствовала. Но еще я испытывала какое-то нездоровое предвкушающее любопытство. Я пыталась представить выстроившихся в ряд двадцать одинаковых фигур в масках, чем-то напоминающих старинные карнавальные, из моего мира, когда в узкие щелочки даже глаз почти не видно. И стоящего босиком в одних штанах Фредо, с его распущенными по плечам волосами, опущенной вниз головой… Почему-то от этой фантазии, которая вот-вот должна была стать реальностью, у меня начинало сладко ныть внизу живота, и по телу разливался приятный жар.

Осознав это, я попыталась измерить глубину своего падения и слегка успокоилась, — как только количество розог начинало расти, возбуждение сменялось желанием раскидать воображаемые фигуры в разные стороны. Наверное, на меня повлияла спокойная реакция встретившихся нам ребят, не знаю. Потому что до разговора с ними я лишь переживала и волновалась. Но, главное, как только я начинала на месте Фредо представлять Ниммея или Тима, то все подозрительные эмоции сразу исчезали. Ничего притягательного и манящего. Рвать, метать, спасать, выручать! Без вопросов!..

С Эззелином тоже получалось что-то не очень хорошее. С одной стороны, я понимала — виноваты мы оба, а с другой — злорадство, с лозунгом: «так ему и надо!», пробивалось вперед, расталкивая вину и стыд в разные стороны. Просто, раз ему так и надо, значит, и мне надо так же? Иначе несправедливо! Но от мысли, что эти розги могли перепасть мне самой, становилось неприятно, а еще сразу охватывала паника — ведь без рубашки сразу увидят, что я — девушка. Так что я дала злорадству пендаль и прогнала. Но его появление было хотя бы понятно и объяснимо. Нет, все-таки со мной что-то не так, и лучше я буду держаться от Фредо подальше. Ну, правда, не бежать же снова к Робби, с просьбой поставить еще один блок, теперь уже на мои странные желания?! Уф!

М-да… Кстати, в столовой нам обрадовались, особенно узнав, что я привела с собой напарника. Озадачили, естественно по полной — и полы помыть, и столы отмыть, и скамейки протереть, и помои в огород их местный откатить, а с огорода телегу с овощами и фруктами прикатить. Содержимое телеги тоже помыть, почистить…Так что в аудиторию мы пришли шалашиком, уставшие донельзя. И я всю дорогу только и делала, что бубнила: «Какое счастье, что ты пошел со мной, одного бы меня они там загоняли!».

Очередной старшекурсник отвел нас снова в зал для упражнений, и мы вновь играли со своими стихиями. В этот раз мы должны были заставить их замкнуться вокруг нас в защитное кольцо. Водяное, вихревое, пылевое или огненное. После вчерашнего урока от Фредо, это задание оказалось довольно простым. Я закрыла глаза, нарисовала мысленно вокруг себя круг и поманила магическую энергию, представив, как по контуру круга танцуют языки пламени, причем плотной тонкой стеной. И чтобы верхний край извивался ровной идеальной синусоидой… как горки — вверх и вниз, вверх и вниз… Открыв глаза, я сначала увидела тонкую огненную стенку и катающийся по горкам маленький любопытный искрящий шарик, затем — широко распахнутые глаза старшекурсника, а уже потом — восхищенные взгляды одногруппников. Хорошо иметь столько учителей! Глядишь, к возвращению Ниммея и Демо я в отличники выбьюсь! Единственное, пришлось старательно делать вид, что мне просто нравится ходить по залу в огненном коконе, потому что исчезать он не желал абсолютно. Хотя от мелькающего перед глазами на бешеной скорости искрящего колобка меня довольно быстро начало подташнивать.

Потихоньку защитные кольца стали получаться и у остальных. Причем не только у жителей магомиров, но и у техногенов. Вот справилась пара «африкосов», вот вокруг Тимошки закружился пылевой смерч…Ближе к обеду большая часть народу задание выполнила, а мой колобок, наконец-то, накатался и исчез. Кстати, проблема выхода из созданного кокона возникла не только у меня, от чего даже как-то немного полегчало, самую чуточку. А то веселящийся и упорно нежелающий исчезать колобок довольно сильно омрачил мой триумф. Понятное дело, что грязищи на полу в этот раз тоже было немерено. Но никаких подпалин и ям, так что мы с Тимкой ушли обедать вместе со всеми безо всяких угрызений совести.