Кто услышит коноплянку? - Лихачев Виктор - Страница 22
- Предыдущая
- 22/109
- Следующая
- Ты ошибаешься, дорогой.
- Что?
- Это я тебя трахнула.
- Ну, ладно, ты еще прибежишь ко мне. Плохо ты меня знаешь. Сама приползешь, вот увидишь. Софья равнодушно слушала его причитания. Когда он оделся, спокойно спросила:
- На дорожку коньячку выпьешь? Хороший коньяк, армянский. Настоящий.
- Пошла ты со своим... - И он выскочил из квартиры. Это было вчера. А сегодня она вновь и вновь думала о предстоящем дне рождения Аллы. Была в этом деле и другая сторона медали. Подруге исполнится сорок один год. Прошедшую дату - сорок лет из суеверных соображений Петрова отмечать не стала, и Софья ее тогда поддержала: "Мы с тобой в следующем году свое возьмем. Пир на весь мир устроим". Кто знает, стоит верить суевериям или не стоит, но для Аллы год выдался непростым, и она, на взгляд Софьи, с честью вышла из всех передряг. День рождения себе Петрова заслужила. А близких друзей у этой пусть взбалмошной, суетливой, но все-таки доброй и верной женщины было мало.
Все перевесил звонок Алле воскресным днем. Софья поздравила подругу, пожелала ей счастья. Алла, поблагодарив, неожиданно робко спросила:
- Сонюшка, ты... придешь? Я понимаю и не обижусь, честное слово. А может, перенесем мой день рождения, а?
- Глупости не говори.
- Нет, правда. Жизнь, как у желудя: не знаешь, с какой ветки свалишься и какая свинья тебя съест. Только чуть-чуть просвет наступает - и опять тебя по голове.
- Не переживай, у Воронова была своя жизнь, у тебя своя. Не должна ты свой праздник отменять. Ты что, плачешь?
Петрова действительно всхлипывала.
- Прекращай. У нее такой день, а она воду разводить вздумала.
- Сонь, у меня ведь беда...
- С дочерью что-то случилось? Что же ты молчала?
- Нет, с Наташенькой все в порядке. Собиралась ее в июне в Анталию свозить. Сама отдохнуть хотела. А то я, кроме базаров стамбульских, ничего в Турции не видела. Челнок челноком, одним словом.
- Так поезжайте. Слушай, прекращай реветь. Объясни все толком.
- Я деньги потеряла, - Алка взревела в голос.
- Понятно. И много?
- Много. Три тысячи баксов. Только поменять успела рубли.
- Алка, успокаивайся и слушай меня. В жизни есть только одна неразрешимая проблема - это когда человек умирает. Пока он жив - все поправимо. Нашла о чем реветь. Обидно, конечно, но не смертельно. Я тебя ссужу деньгами - отдашь, когда сможешь. Можешь частями, а не отдашь - не обижусь.
- Сонь, да ты что? Правда? - Алла на секунду прекратила всхлипывать, затем заревела опять: Так я еще паспорта, и свой, и Наташки, потеряла. Представляешь?
- Ну ты даешь, подруга. Как же ты умудрилась?
- На работу зашла. Ко дню рождения продуктов купила. Пакетов много было. А деньги, паспорта в маленькой сумочке лежали.
- Срезали, что ли?
- Нет. Мы с Тоней Шишкиной, ты ее знаешь, на бульваре посидели, покурили. Вот. Посидели, потрепались, а сумки все я от себя в сторонку положила.
- И дальше?
- А дальше встали и пошли. Может, сумка упала с пакетов, может, что еще... Я пакеты в обе руки, села в машину - и домой. Приезжаю, первым делом за деньгами полезла, а их нет. Ой, какая же я дура!
- А когда это все случилось?
- Два часа назад...
- Постой, а может, сумочка в машине лежит, под сиденье упала.
- Мы с Наткой все перетрясли, везде искали. Я уже и на бульваре побывала.
- Какой, кстати, бульвар?
- Волжский. Рванула туда, а вдруг, думаю, сумочка лежит там? Разбежалась, дура. Господи, ну почему мне так не везет?
- Ты же сама сказала почему.
- Почему?
- Ты сама сказала - почему. Судя по возникшей паузе, Алла решала, обидеться ей на "дуру" или нет.
- Что же мне делать, Соня? - Петрова решила не обижаться.
- Вечером встречать гостей. Ты уже приглашения всем направила. Ведь так?
- Обзвонила вчера, обещались семеро, если, конечно, ты придешь.
- Куда же я денусь? У меня, кстати, есть хороший знакомый в паспортном столе твоего округа. Думаю, решим проблему.
- Ой, что бы я без тебя делала, солнышко ты мое. Вороненок, а у меня тебе сюрприз есть.
- Какой еще сюрприз?
- Вечером увидишь. Целую, мне готовиться надо. Пока. * * *
Почтительно относясь к годам, уважительно - к месяцам и неделям, снисходительно к часам, люди совершенно не замечают минуты. И напрасно. В нашей жизни все решают именно они. В тот момент, когда обезумевшая от потери Алла Ивановна Петрова лихорадочно бегала от одной скамейки на Волжском бульваре к другой, она и не догадывалась, что всего лишь пять минут назад маленькая сумочка из натуральной кожи светло-коричневого цвета спокойно лежала на земле, никем не замеченная. Впрочем, народу на бульваре было мало, а дворник Михеев, в чьем ведении находился этот участок, выполнил свою работу задолго до того, как тогда еще абсолютно довольная жизнью Алла Ивановна трепалась на скамейке со своей подругой. Итак, пять минут назад на скамейку присел среднего роста, средних лет мужчина. Это был Михаил Прокофьевич Киреев. Он никому не мог бы объяснить, почему он пришел именно на эту скамью. Случайность - скажет кто-то. Судьба - возразит другой. Нам же только остается констатировать факт: он присел на краешек скамьи. "Сейчас отдышусь - и пойду дальше", - думал Киреев. Чувствовал он себя плохо. Во-первых, не выспался. Иван повез его в четыре утра в Богоявленск, где ему повезло - почти сразу удалось сесть на поезд, идущий в Москву. В поезде прикорнуть, разумеется, не удалось. Во-вторых, у него дико болел желудок. Вдобавок еще в дороге Киреева буквально вывернуло всего наизнанку. Наверное, топленка не пошла, решил он. Но тошнота не проходила. Тетка Лена, провожая, обещала писать. А еще попросила передать небольшой гостинчик сестре своего покойного мужа. Сестра жила на Волжском бульваре. Только что Михаил Прокофьевич выполнил поручение. Задерживаться в гостях у незнакомых людей не стал, а поспешил к ближайшей станции метро. Тошнота опять подступила к горлу, и он решил идти к метро не по улице, а бульваром, надеясь в случае повторения неприятности меньше привлекать к себе внимания. Так он оказался на скамье.
Сумочку Киреев увидел почти сразу, как только сел. Маленькая сумочка из натуральной кожи светлокоричневого цвета. Он почти инстинктивно осмотрелся по сторонам. Невдалеке прогуливалась молодая женщина с мощным ротвейлером, чуть поодаль два паренька пили пиво. И все. Никого. "А если там бомба? Дурак! В женской сумочке, да и проводов не видно. Больно много ты понимаешь в бомбах. Часовой механизм и все. А кого, простите, здесь взрывать? Меня и этого ротвейлера? Представляешь, через три дня в Москве траур - по мне и ротвейлеру". Внутри Киреева два разных "человека" завели разговор. Пока они спорили, Михаил Прокофьевич очень осторожно поднял сумочку. Он демонстративно положил сумочку на колени, чтобы ее было видно, и окликнул женщину с собакой:
- Вы не подскажете, который час?
- У меня нет часов, - в голосе женщины послышались кокетливые нотки. Все понятно, рассудил один "человек", одинокая.
- А какая у вас красивая собака. Как ее зовут? - не обращая внимания на "человека", продолжал спрашивать Киреев.
- Берта, - хозяйка собаки хотела сказать что-то еще, но Берта рванула что есть мочи, увидев впереди тощую черную кошку. Вместе с собакой рванула за кошкой женщина, крича: "Стой, маленькая, стой". На сумочку она не обратила никакого внимания. "Значит, не ее. Открывай". - "А почему она тяжелая такая? Косметика столько не весит. Теперь уже без Берты взлетим". - "Дураком быть не стыдно, стыдно быть трусом. Открывай". Киреев открыл. Деньги. Много денег. Сотенные долларовые купюры были аккуратно перевязаны красной резинкой. Раз, два, три, тридцать... Умножаем на сто. Ого! И еще чьи-то паспорта. Опять-таки почти инстинктивно Киреев закрыл сумочку и быстро пошел по направлению к метро. На ходу стал смотреть паспорта.
Петрова Алла Ивановна, адрес, год рождения. Почти ровесница. Манукян Наталья Владимировна, видимо, дочь. "Все ясно, гремучая смесь: новые русские и новые армяне, денег - куры не клюют. Старик, а ведь это шанс. Ты же никогда таких денег в руках не держал". - "Неудобно как-то, чужие ведь". - "Но ты же перестал верить в случайности. Деньги в руки к тебе неспроста пришли. Теперь и на операцию хватит, и на лекарства самые хорошие. Вот он - знак". - "Но если это знак, почему кроме денег в сумке и паспорта этих женщин? Чтобы я потом совестью мучился?" - "Брось антимонии разводить. Чувствуй себя Робин Гудом. Деньги, небось, ворованные". - "А если нет? И если она одна дочь растит - у нее ведь другая фамилия. Вдруг она дочери на операцию собирала?"
- Предыдущая
- 22/109
- Следующая
