Кто услышит коноплянку? - Лихачев Виктор - Страница 15

• Предыдущая
• 15/109
• Следующая

- С часик они поспали, а проснувшись, стали думать, куда в Туле пойдут. А рядом бабушка сидела, видимо, глухая. Она у них возьми и спроси:

- Сынки, я к сестре в Петушки еду, не подскажете, скоро ли мне выходить? Брат и приятель на весь вагон начинают втолковывать бабуле, как ей не повезло, и что Петушки это где-то во Владимирской области, а они сейчас подъезжают к славному городу оружейников Туле. А поскольку бабка глухая была, скоро в их сторону удивленно смотрел весь вагон. Когда старушка начала понимать, что она не туда якобы едет - с ней приключилась истерика: "Меня же сестра вечером в Петушках встречать будет, а я в Тулу еду".

- Да, бабуля, - произнес сочувственно мой брат, - старость она ведь не радость. Не видать тебе Петушков, как собственных ушей.

- Это тебе скорее Тулы не видать, - произнес чей-то голос за спиной. Брат обернулся:

- И что вы хотите этим сказать? Пассажир в ответ показал пальцем в окно. Электричка остановилась, а голос машиниста объявил: "...следующая остановка - станция Петушки".

- Вы что, сдурели здесь все, что ли?! - заорал приятель брата. А сам брат позже рассказывал, что от смеха весь вагон буквально лежал - такие у них с приятелем лица были. Но это не самое интересное, - Киреев как опытный рассказчик сделал паузу.

- С ними что-то случилось в Петушках? - спросила Наталья Михайловна.

- С ними-то ничего. Та самая бабуля, вы ее, надеюсь, еще не забыли, вдруг решила выйти вместе с ними. Представляете? Ей все кричат: "Бабуля, ваша станция следующая", а она им в ответ: "В гробу я видела вашу Тулу, лучше сойду раньше".

- И что, сошла?

- Я бы рад соврать, да не буду. Кажется, все-таки ее остановили. Незаметно пролетело больше часа. Чайник разогревали три раза. Неожиданно Лиза погрустнела.

- Тебе плохо, доченька? - тревожно спросила Ира.

- Утомилась, наверное. - Наталья Михайловна поднялась, вслед за ней и Киреев.

- Да, нам пора и честь знать.

- Что вы, я не устала вовсе, - запротестовала Лиза. - Просто... Просто мне грустно стало.

- Почему, дочка?

- Люди такие счастливые: могут путешествовать, в другие города ездить. Если я вылечусь, обязательно буду много путешествовать.

- Ты обязательно поправишься, Лиза. Но Лиза словно не услышала слова матери.

- На юг я ездить не буду, если это для меня вредно. Конечно, море бы мне хотелось увидеть, но что хорошего под солнцем весь день лежать и лежать? Чтобы потом загаром хвастать? Я буду по русским городам ездить. В Скопине побываю, Сапожке, Талдоме...

- Мы с тобой обязательно в Старгород махнем, - непонятно, то ли в шутку, то ли всерьез подхватил Киреев. - А как насчет Боброва, а?

- Туда мы обязательно все поедем. Правда, мама?

- Правда, дочка.

- Интересно, какой он, этот Бобров? Когда они прощались, Лиза протянула Кирееву ладошку - маленькую, почти прозрачную:

- Дядя Миша, у меня первого мая день рождения. Я вас приглашаю. Вы мне очень понравились.

- Ты мне тоже. А за приглашение спасибо.- Киреев был искренне тронут.

- Правда, приходите. С Виктором, нашим папой, познакомитесь. А уж вы, Наталья Михайловна, обязательно должны быть...

Лиза перебила маму:

- И дядя Миша - обязательно, мамочка.

- Я же говорю... Уже на улице неожиданно горячо заговорила Наталья Михайловна. Они с Киреевым не спеша шли к метро, женщина взяла Михаила Прокофьевича за локоть. Он удивился, но вида не подал. А она рассказывала о Лизе, о ее родителях:

- Таких больных у меня еще не было. Я ее солнышком называю. Вроде бы ничего особенного не говорит, а скажет несколько слов, самых простых, улыбнется - и будто вдруг светлее становится. А если бы вы знали, Михаил Прокофьевич, какие эта девочка мучения претерпела. Сейчас ей вроде бы немного полегче - она только две недели, как из клиники вернулась. Заведующий клиникой, профессор Румянцев, - мой учитель, помогает нам. Периодически он Лизу к себе берет.

- А операция?

Наталья Михайловна только махнула рукой:

- Скольким детям такие операции нужны! Про одного-двух снимут сюжет, покажут по телевидению, а народ у нас сердобольный, глядишь, семья деньги на операцию соберет. А как быть остальным?

- Народ сердобольный, а государство?

- Вы же журналист, зачем такие вопросы задаете, ответы на которые сами знаете?

- Умолкаю. Простите.

- Ничего. Я иногда думаю, а за что людям приходится терпеть все эти мучения? Бобровым с Лизой еще в какой-то мере повезло - она не капризная девочка. В других "моих" семьях родителям куда тяжелее приходится. Больной человек, даже ребенок - сами понимаете. Нервная система расшатана...

- Меня это тоже ждет? Наталья Михайловна резко остановилась и посмотрела ему в глаза.

- Вас - нет.

- Вы уверены?

- Когда первый раз увидела - не была уверена. А сейчас... Что-то произошло с вами. Знаете, - она опять взяла его за руку и смущенно улыбнулась, - вы с Лизой чем-то похожи. Как отец и дочь. Правда. Вероятно, поэтому вы так легко сошлись.

- Похожи внешне?

- Нет, здесь вам с Виктором Ивановичем Бобровым конкурировать не стоит, - засмеялась Наталья Михайловна. - А может, чтобы человек стал тем, кем он должен быть, с ним должна произойти беда? Шучу.

В прежние времена Киреев на эти слова ответил бы: "А в каждой шутке есть доля правды", но сейчас ему не хотелось быть банальным. Он молчал. Молчала и Наталья Михайловна. В метро им опять нужно было ехать в разные стороны. Киреев бережно, почти нежно пожал протянутую ему руку.

- Спасибо за то, что познакомили меня с Лизой. Спасибо за поддержку. Давайте обязательно сходим к бобренку на день рождения. Если я буду жив, конечно.

- Куда вы денетесь? А с операцией решили что-нибудь? Лечитесь?

- Сегодня об этом не будем, хорошо? Не обижайтесь, но если бы вы знали, как приятно об этом не думать.

- Я знаю.

- Еще раз спасибо - и уезжайте. Ваши мужики вас ждут, а уже поздно. Внезапно она качнула головой. Глаза были опущены.

- Я что-то не то сказал? - встревожился Киреев. - У вас неприятности?

- У меня - ничего.

- В каком смысле?

- В самом прямом. Приду домой, а в доме тишина. Одни фотографии со стен на меня смотрят.

- Фотографии? Чьи?

- Мужа и сына. Год назад мы машину купили... Несколько лет копили. Счастливы были - не передать. К морю поехать хотели...

- Наталья Михайловна, я ведь не хотел...

- Ничего. Сейчас боль глуше стала. Тоска острее, а вот боль - глуше.

- Они... погибли?

- Коля с Илюшей? Ехали мы на дачу, под Звенигородом. Коля что-то хотел мне сказать, я не расслышала. Он обернулся и... Машину вынесло на встречную полосу... До сих пор не могу себе простить, что села на заднее сиденье, а Илюшку вперед посадила.

- Ему сколько было?

- Тринадцать... Неожиданно для себя Киреев поклонился Наталье Михайловне в пояс, а затем, ничего не говоря, не прощаясь, поспешил прочь.

Глава девятая

Иванов Григорий Романович, он же Гришаня, он же Барсук, сидел на кухне у своей старинной приятельницы Юльки и изливал ей душу. Вообще-то в настоящий момент Гришаня, как он сам выражался, "крутил любовь" с другой девушкой, но вчера, после похорон Владимира Николаевича, ноги сами привели его сюда. Разумеется, был риск кого-нибудь здесь встретить, как никак они не виделись почти полгода. Но, с другой стороны, Гришаня, будучи убежденным холостяком, имел удивительное свойство: он умудрялся тихо, без ссор, истерик покидать своих возлюбленных, а потом, так же тихо вновь появлялся на горизонте. Из всех его приятельниц Юлька была самой умной, или, как он сам говорил, "с понятием баба". Правда, это Гришаня понял, только оставив ее.

- Переночевать пустишь? - без лишних предисловий, стоя у порога, спросил Григорий.

- И всего-то? Если только переночевать - иди в гостиницу. Вот девка, даже бровью не повела, будто вчера последний раз виделись.

• Предыдущая
• 15/109
• Следующая