Шоколадное пугало - Донцова Дарья - Страница 7

– Почему ты так решила? – спросил Илья.

– Сидит плохо, линия плеча уехала, талия не на месте, – перечислила Вера, – рукав длинноват. Или она взяла его на один вечер для выхода, или у кого-то одолжила. Туфли той же фирмы, но они ей велики. Прическа, макияж не экстракласса. Девица небогата, но отчаянно пытается казаться таковой.

– Вы не о том думаете, – перебил ее Коробков, – не важно, откуда незнакомка взялась. Другое имеет значение: Ларисе двадцать пять, а она одна! Скоро станет старой девой. Отец это понимал, поэтому любому жениху рад был. Даже Сиракузову, хотя тот намного старше его дочери.

Я повернулась к Коробкову:

– Договорись с Ларисой. Попроси ее о встрече со мной.

– Когда? – деловито уточнил Димон.

– Да хоть сейчас! – воскликнула я. – Где они живут?

– А все в том же «Якоре-мечте», – пропел Коробков, тыча пальцем в трубку. – Алло! Добрый день! Можно поговорить с Ларисой Николаевной? Да, конечно.

Димон положил сотовый на стол.

– Очень строгая дама подошла, спросила: «У меня определился номер. Можно я перезвоню через минуту?»

– Хочет выяснить, кто ты, – хмыкнул Миркин, – бери мобильник, мигает.

Димон послушался.

– Добрый день еще раз. Верно. Как состояние Владимира? Да, он посетил нас. Меня зовут…

Все молча слушали, как Коробков представился по полной форме, а потом завел беседу с женой Сиракузова.

– Не откажите во встрече нашей начальнице, Татьяне Сергеевой, – говорил Димон. – Хорошо. Секундочку!

Коробков взглянул на экран ноутбука.

– С учетом пробок ей час пятнадцать добираться.

Я взяла сумку, через минут десять села в машину и в то же мгновение услышала звонок сотового, на экране высветилось: «дом».

– Что случилось? – спросила я.

– Зачем сразу о плохом думать? – зачастила Рина. – Помнишь про сегодняшний поход в клинику?

– Конечно, – заверила я.

– Вам проведут тестирование. И могут направить вас на занятия Би-ко-го!

– Что за зверь такой? – напряглась я.

– Особая методика, цель которой максимально сжечь жировой слой, – объяснила Ирина Леонидовна, – авторская разработка. Нужно иметь при себе спортивную форму. Вчера тебя там предупредили: возьмите все!

– Я совсем забыла! – воскликнула я.

– Так я и думала. В твоем распоряжении волшебная палочка, пользуйся сколько угодно, количество взмахов неограниченно! – объявила свекровь. – Я привезу две сумки, твою и Ванину, оставлю их на ресепшен в клинике.

– Ты гений! – восхитилась я.

– Хвалите меня, хвалите, – пропела Рина, – обожаю лавровые венки, фимиам, восторг и поклонение! Смотри, не опоздай! Кстати! Возможно, вы сегодня заниматься и не будете, это врач решит. Но надо быть готовой на всякий случай. Помни, худеешь ты, а Ваня – герой, который ради тебя совершает подвиг. Приготовлю-ка я на ужин кабачки, фаршированные курятиной. Ванечка их обожает, и блюдо диетическое!

– Лучше не надо, – вздохнула я, – Иван плотно пообедал бургерами с котлетами, беконом, запил их молочным коктейлем, заел пирожками и батоном с шоколадным маслом.

В трубке воцарилась тишина.

– Шутишь? – через некоторое время осведомилась свекровь.

– Серьезна, как адвокат, – вздохнула я и рассказала все, что узнала от Алексея.

– Ах поганец! – закричала Рина. – Я имею в виду секретаря. Он покойник. Слушай, это правда?

– Да, – подтвердила я.

– Странно, – задумчиво протянула Ирина Леонидовна, – когда мой Никифор Иванович возвращался домой, поев в столовой, что ему категорически запрещалось, я мигом понимала: он лопал жуткий харч. Во-первых, он всегда капал соусом себе на немаленький живот. А во‐вторых…

– Запах пищи, – подхватила я, – нос у вас чувствительнее, чем у собаки на таможне.

– Да-да, – затвердила Рина. – Погоди, откуда ты знаешь?

– Школьник Ваня небось не раз слышал, как вы мужу объясняли, что он не прав? – предположила я.

Свекровь чихнула.

– Я никогда не ругала супруга, это бесполезно. Просто говорила: «Ники! Ты жрал азу по-татарски с пюре и мерзейшей подливкой! Ночью желудок заболит!» Он всегда удивлялся: ну как я узнала? Один раз муж привел домой Колю Глебова, я им двоим их дневное меню из столовки огласила. Утром Алена, жена Николаши, позвонила, спросила: «Иришечка, поделись опытом, как ты выяснила, что мужики за хавчик сожрали? Мой тоже в рыгаловке налопается непотребства, потом у него изжога, гастрит, печень на барабане играет».

И я ей про пиджак с запахом сообщила.

– Сын ваши слова услышал, на ус намотал и, когда вырос, халат купил, – выпалила я.

– Ну да, – не удивилась свекровь, – есть он у Вани, только сын почти никогда им не пользуется, говорит…

– Не про домашнюю одежду говорю, – усмехнулась я, – про офисную.

– Халат на работе? – изумилась Рина. – Зачем он ему?

– Сейчас расскажу, – пообещала я.

После моего рассказа о дьяволе в гостиной дома Сиракузова стало тихо.

Чтобы нарушить тягостную тишину, я спросила:

– Как здоровье Владимира?

Лариса быстро ответила:

– Муж в тяжелом состоянии, – и улыбнулась.

Поверьте, это не было светской улыбкой. Нет, у жены Сиракузова блестели глаза, и в придачу из груди вырвался смешок.

– Ларочка, – низким голосом произнесла ее мать, Аглая Борисовна, – сделай одолжение, принеси мою шаль. Вроде она была в столовой, на кресле.

Лариса поспешила к двери.

– Вас смутило, что Лара улыбается? – прямо спросила теща Владимира, когда ее дочь покинула комнату.

– Немного удивило, – призналась я.

– Дочь так всегда на стресс реагирует, – сообщила Аглая Горелова и кашлянула, – в школе на нее постоянно педагоги жаловались: получит двойку – хохочет. Отругают за поведение – смехом заливается. Ее даже из одного учебного заведения выгнали, несмотря на то, что Николай за свой счет им здание отремонтировал и пообещал вдобавок новую мебель купить. Классная руководительница, когда я документы Лары забирала, посоветовала: «Покажите ребенка психиатру. С головой у вашей дочери беда!» И я с перепугу поволокла Ларочку к специалисту.

Аглая Борисовна сложила руки на груди.

– Наша семья далека от медицины. Мои родители очень простые люди: мать – бухгалтер на кондитерском предприятии, отец – мастер на ткацкой фабрике. Денег у нас никогда много не было. Зато конфет всегда полный буфет. Обычно дети сладости выпрашивают, а я их терпеть не могла. Мне в те годы хотелось съесть кусочек колбаски, но мама ее редко покупала, для нас полкило любительской было роскошью. И замуж я выходила за парня, у которого не было ни кола ни двора, за сироту без штанов лишних. Коля работал мастером на шоколадной фабрике, где моя мама в бухгалтерии служила. Я с ним познакомилась, когда к ней зашла, а Горелов в этот момент бюллетень принес. Родители мои погибли. Но я считалась богатой невестой, у меня после их кончины осталась собственная двухкомнатная квартира. Это и сейчас неплохо, а в прошлом веке редкость. В то время или зять у тестя с тещей селился, или невестка к свекрови со свекром прописывалась. Скажи мне кто, что однажды мы с Колей будем отмечать годовщину нашего брака в Версальском дворце под Парижем, привезем туда почти тысячу гостей…

Аглая рассмеялась.

– …послушала бы я красивую историю и… конечно, не поверила бы в нее. Когда прошел первый год нашей совместной жизни, у нас не было ни копейки. В прямом смысле этого слова. Коля тайком от меня вагоны разгружал, хотел мне устроить праздник. Утром восемнадцатого июля он мне подарил три гвоздики, а вечером повел в Парк Горького, мороженым угостил в кафе. Вот это был подарок!

Аглая Борисовна взяла чайник.

– Танечка, пейте, чай я из Парижа привожу. Зачем я в воспоминания ударилась? Просто объясняю, что врачей знакомых тогда у нас не было. Я, наивная, с Ларой в районную поликлинику пошла, местный педиатр меня выслушала и диагноз мигом поставила: «Шизофрения у девочки. Точно».

Горелова смахнула со стола крошки.