Рейс - Лойко Сергей Леонидович - Страница 15

Когда дверь за вышедшими закрылась и министр остался один на один с вороненым пистолетом, лежавшим перед ним на столе, он несколько минут тупо сидел без движения, не в силах поверить в происходящее. Он бы все отдал сейчас, только чтобы каким-нибудь волшебным образом исчезнуть из Москвы – навсегда. Просто испариться – сгинуть без следа, как только что сгинули почти триста пассажиров этого злосчастного самолета, оказавшегося не в то время не в том месте.

Министру вдруг жутко захотелось вернуться в свою родную пожарку в Улан-Удэ. А оттуда выдвинуться по бескрайнему холодному Байкалу на катере «Орленок-2» на север, в Хакуссы, окунуться в горячую речку, вытекающую кипятком прямо из родонового источника, открытого еще казаками петровских времен, закрыть глаза, забыть обо всем и раствориться в волшебной воде, ласкающей мягкими зелеными водорослями его усталое бренное тело и незаметно проникающей внутрь аж до самых костей…

Резко схватив пистолет со стола, он снял предохранитель, взвел курок, сунул ствол в рот, закашлялся, вытащил, сблевал на поверхность стола то, что еще оставалось в желудке от утренних бутербродов с икрой, приложил ствол к виску и нажал на спуск…

Когда трое вернулись в комнату, подвальная уборщица тетя Шура уже успела привести стол в порядок. Старший забрал у несостоявшегося самоубийцы незаряженный пистолет и усмехнулся, явно довольный произведенным эффектом. Вслед за ним осторожно захихикали и двое других. Смех, как известно, бывает заразителен, и весьма. Вскоре все четверо хохотали в голос. Громче всех смеялся сам министр, по лицу которого текли слезы раскаяния, облегчения и радости. Он уже и думать забыл о том, чтобы провести остаток жизни в нирване родонового источника в Хакуссах. Впереди его, как всегда, ждали большие дела. О чем и было заявлено сразу же после того, как смех затих и участники совещания расселись по своим местам.

– Итак, – начал старший, обращаясь персонально к незадачливому самоубийце, – после того как вы доказали, что честь офицера для вас не пустой звук, переведем наш разговор в практическое русло и решим, что нам делать в возникшей не по нашей вине ситуации, – он больше не ерничал и не старался никого напугать, а говорил совсем другим, вполне деловым тоном. – Операция «Тайфун» отменяется. Теперь, из-за неправильного «Боинга», мы не можем начать полномасштабную войну. Пусть ее англичане начинают. У нас на это морального права нет.

– Именно, – после паузы взял слово четвертый участник совещания. – «Нью-Йорк таймс», как всегда, осторожничает и в этом смысле, как всегда, работает на нас – «предположительно», «якобы» и все такое. Наши партнеры тоже пока не сделали никаких поспешных заявлений, кроме выражения озабоченности и соболезнований. Никто нас впрямую не обвиняет. Более того, по сведениям из наших источников, на западе сегодня никто особенно не заинтересован в выяснении конкретных обстоятельств. Мы уже запустили из разных источников четыре варианта двух основных рабочих версий, указывающих на факт того, что украинцы сами сбили этот самолет или дебилы-добровольцы. Надеемся, что заявлением Белкина была создана предпосылка для того, чтобы, в самом худшем случае, обвинить ополченцев в трагической ошибке. Что же касается самого «Бука», то ополченцы, по этой версии, использовали трофейный комплекс, захваченный у ВСУ еще в мае во время наступления сил ДНР по всему фронту и при паническом бегстве украинских войск. В любом случае, к чему бы ни привело международное расследование, оно продлится не год и не два, а гораздо дольше.

– А там, глядишь, и ишак сдохнет, – пошутил старший и, не дожидаясь смеха, продолжил: – Значит, так. Несмотря на все неблагоприятные обстоятельства, мы не можем позволить себе полностью отказаться от военной операции. Иначе это будет расценено как слабость с нашей стороны и косвенное доказательство нашей вины в произошедшей трагедии. У американцев отлично работает космическая разведка. Они прекрасно осведомлены о том, какой кулак мы сконцентрировали в Ростовской области. Если мы сейчас не ударим, они решат, что наши планы разрушила трагедия с «Боингом». То есть мы сами, типа, во всем признались. Но и полномасштабное вторжение сейчас будет выглядеть для мирового сообщества неоправданным. И черт его знает, чем, какими новыми магнитскими списками и санкциями все это может закончиться. Поэтому приказываю: провести ограниченную тактическую операцию по деблокированию кольца окружения вокруг Донецка, конкретно в районе Иловайска. Этот маневр, учитывая фактор внезапности и неожиданности, приведет к окружению и уничтожению значительной части сил и средств ВСУ. После чего им станет просто нечем воевать, и они будут вынуждены согласиться на любые наши условия, лишь бы усидеть в своем Киеве. Какие будут мнения или вопросы?

Мнений и вопросов не последовало.

Министр попытался, правда, что-то сказать, но все, что у него получилось, звучало как облегченное «Буезде».

– Отлично, – подвел черту под совещанием старший. – Тогда я объявляю траур по жертвам киевской хунты, а вы, господа, готовьте новый план действий. Мы должны нанести им упреждающий удар не позже следующего понедельника. Или лучше всего утром в воскресенье. Да, именно так. Блицкриг вежливых зеленых человечков номер два. В воскресенье, в четыре часа утра. Пока все спят по своим постелям. Малой кровью, могучим ударом. На вражеской территории. Победа будет за нами. Доложите мне о подготовке операции не позднее шестнадцати ноль-ноль завтра. Все свободны. Хорошего дня, господа, как любят говорить наши заокеанские партнеры.

Все натужно хихикнули и потянулись к выходу. Последним, держась рукой за сердце и слегка пошатываясь, зал покидал министр.

– Как дети, честное слово, – пробурчала себе под нос тетя Шура, включила неровно мигающую азбукой Морзе, как в мертвецкой, голубую неоновую лампу под потолком и стала сгребать заскорузлой ладонью огрызки свечей в черный пластиковый мешок с ручками, похожий на тот, в которые судмедэксперты упаковывают трупы.

Лос-Анджелес. Июль

Алехин понимал, что за взрывом газовоздушной смеси в моторном отсеке вскоре, по логике вещей, следует ожидать и взрывы обоих топливных баков. И то, что осталось от яхты, сначала буквальным образом взлетит на воздух, а затем окончательно потонет. Вместе с ним.

Он уже лежал в луже соленой морской воды, уровень которой повышался с каждой минутой. Яхта тонула. На мостике что-то продолжали орать. Морская соль щекотала его ноздри, текла ручейком в горло. Он вдруг вздохнул и – перестал тонуть вместе с яхтой.

Вскочив на ноги, Сергей заскользил по щиколотки в воде по наклону к правому борту, упал, ударился плечом о стену. Пытаясь подняться, почувствовал под правой рукой железо на деревянном полу. Его «Глок». Поднимаясь, проверил предохранитель. Прежде ему не доводилось стрелять из «водяного» пистолета, и он был не вполне уверен, что получится. «Макаров» бы не подвел. Не говоря уже о «Калашникове», который, в принципе, тоже можно купить в здешнем магазине.

Сергей поднялся в развороченный взрывом моторный отсек. Сцена – как финал спилберговских «Челюстей», только пока еще без акулы. Многотонные двигатели оторвались и уходили на дно вместе с частью отсека. Освободившись от этого груза, яхта вынырнула на треть корпуса и начала активно гореть. Слева по борту, визжа и захлебываясь, барахталась в воде Галя. Справа видна была голова одного из армян, то выныривающая из пятна горящей на поверхности солярки, то снова скрывающаяся под водой. Другой – Сергей опознал в нем Каро – в отчаянии бросал товарищу пластиковые стулья с палубы в горящую воду…

Это было то, что Алехин увидел в первую секунду своего появления в кадре фильма-катастрофы. В следующую – он сам стал его персонажем, и действие пошло в режиме «здесь и сейчас».

Арсен снова выныривает и снова в огне, что-то опять кричит, захлебывается и исчезает, похоже, на этот раз – с концами.