Мне не стыдно (СИ) - Эрос Эви - Страница 28

Мы так толком и не поели.

Этот разговор… Как жаль, что он случился только сейчас. Хотя… возможно, раньше я бы просто не поверила. А теперь вот эмоционально дозрела. Матвей ведь тоже говорил мне нечто подобное, но я не могла до конца осознать.

А может быть… мне было нужно, чтобы это сказал именно Мишин?

Кто знает. Чужая душа — потёмки, а своя — тьма кромешная.

И когда Сергей начал снимать с меня халат, я вспыхнула, словно зажжённая свечка. Он ещё толком ничего не сделал, а я уже возбудилась. И громко, с наслаждением стонала — благо мы не в поезде! — и выгибалась, и что-то требовала…

Вот тебе и фригидность. С Мишиным она исчезла, будто и не было её. Словно мой глупый организм — однолюб, и все эти годы ждал только Сергея.

— Как ты хочешь, Ромашка? — тихо спросил Мишин, когда я тоже сняла с него халат, сгреб меня в охапку и начал поглаживать ягодицы. — Сегодня ты заказываешь музыку…

— Не знаю, — я даже растерялась. — Я… просто тебя хочу. А уж в какой позе — дело десятое…

Сергей рассмеялся, опустил меня на кровать спиной вверх, подложив под грудь подушку, развёл в стороны мои ноги — и в следующую секунду я вздрогнула, ощутив внутри себя его горячий язык.

Да, именно так — он брал меня языком, то проникая внутрь целиком, то оглаживая вход в меня самым кончиком… Я вздрагивала, меня пробивал то жар, то холод, пальцы на руках и ногах кололо, грудь ныла и сжималась…

— У меня… на такое… не хватило бы… фантазии… — простонала я, чуть приподнимая попу, и всхлипнула, когда язык Мишина вонзился чуть глубже, чем до этого. Вздрогнула, ощущая, как резко сжались мышцы, и почувствовала, что между ног стало так влажно, будто я только что вылезла из ванной…

— Скромная моя Ромашка, — прошептал Сергей, коснувшись своим дыханием моего лона. Последний раз поцеловал его, пощекотав языком клитор, а затем встал на колени рядом со мной — и начал до мучительности медленное вторжение, настолько медленное, что я попыталась податься назад и насадиться на его член самостоятельно — но он не дал, придержав меня ладонями за попу. Хлопнул по ягодице и заметил: — Не торопись, Ромашка. Чувствуй. Сейчас я в тебе совсем чуть-чуть… Вот так побольше… А теперь снова вышел… Не хнычь… Вот, вернулся. А так, — Сергей резко двинул бёдрами, и я вскрикнула, — полностью…

Мишин застыл во мне, чуть поглаживая ладонями попу, и я изо всех сил старалась не двигаться самой, только сжимала и разжимала мышцы, ощущая внутри его горячий и пульсирующий орган.

— Я чувствую, как ты сокращаешься, — усмехнулся Сергей и вновь резко вышел из меня, оставив внутри только головку. Помассировал ей вход, вызвав моё очередное хныканье — и опять вошёл, медленно и неторопливо. Словно смаковал меня…

Он делал так раз пять, пока я окончательно не взмолилась о пощаде — и тогда Мишин совершил несколько стремительных движений внутри меня, настолько глубоко, что я задохнулась от пронзивших тело ощущений — и кончила, сжимая изо всех сил одновременно подушку в собственных руках и член Сергея внутри себя…

А Мишин, дождавшись, пока я перестану дрожать, вдруг схватил меня за волосы — не больно, но ощутимо, — заставив приподнять голову, впился губами в шею, лизнул разгорячённую кожу, и когда я всхлипнула — вновь задвигался, но теперь ещё резче и стремительнее, доводя до края не только меня, но и себя…

Я помню только, что кричала его имя. Плакала, выгибаясь, а Сергей хрипел, выпустив наконец мои волосы, но зато начав сжимать грудь и тянуть за соски… Очень приятно, но немного больно… И в глазах то темнело, то звёзды взрывались, то костры горели…

А потом он застыл и длинно, протяжно застонав, затрясся, изо всех сил прижимая меня к себе. И я тоже застонала, почувствовав, что внутри стало ещё более влажно и горячо, чем было раньше.

— Чёрт, — прошептал Сергей, целуя меня в плечо, — хотел дольше сдерживаться, но не получилось. С ума ты меня свела, моя рыженькая Ромашка.

— Зачем дольше? — я улыбнулась и почти упала на подушку. — Лучше потом… ещё раз…

— Тогда мы не сможем встать с утра и опоздаем на поезд.

Я не стала говорить, да и Мишин тоже промолчал, но мне показалось — он подумал о том же самом.

О том, как было бы хорошо никуда не возвращаться…

Я уже давно не спала ни с кем в обнимку. Если, конечно, не считать нашей поездки в поезде, но тогда было слишком тесно и неудобно. Теперь же — потрясающе.

И я, лёжа в объятиях Сергея, представила, что так будет всегда. Каждый день. И чуть не задохнулась от пронзившего тело счастья.

Глупая маленькая Ромашка… Не говори ему ничего. Иначе Мишин, ведомый чувством вины, ещё решит бросить невесту и отказаться от своей мечты вернуть фирму отца. Только бы тебе было хорошо и комфортно. Ты же знаешь, увидела это сегодня в его глазах — жалость и сожаление. Не нужно это использовать.

Я вообще никогда не использовала людей. Даже Матвея не хотела использовать, несмотря на то, что он был не против.

Надо в понедельник съездить к ним с Надей, отпроситься у Сергея. Посмотреть на их радостные лица, на мою замечательную крестницу, и поверить в то, что счастье вообще бывает на свете.

— Ты чего не спишь, Ромашка? — спросил Мишин тихо, вдруг обнимая меня крепче. Надо же, почувствовал…

— Да так, задумалась.

Сергей широко зевнул и сказал:

— А ты помнишь, что я тебе должен одну вещь отдать?

— Какую такую вещь? — удивилась я. — Только не говори, что оргазм, у меня между ног до сих пор горячо…

Мишин тихонько рассмеялся и потёрся носом о мою щёку.

— Очки я тебе должен отдать, Ромашка. Помнишь?

И только я хотела ответить, что не помню, как неожиданно вспомнила.

Да-а-а, действительно, было дело… Спёр он мои очки. Спёр и не отдал. Но это же так давно было!

— Ну ты даёшь, Серёжа… Только не говори, что у тебя те мои очки сохранились… Да и не ношу я теперь очков, коррекцию зрения сделала во Франции…

— Не сохранились, каюсь, Ромашка. Очень долго лежали в столе, но потерялись, когда на другую квартиру переезжал.

— Ну и бог с ними…

— Нет, Ромашка. Я виноват. Но я уже придумал, что подарю тебе взамен, — и он так загадочно улыбнулся в темноте, что меня немедленно кольнуло любопытством.

И почти сразу я подумала ещё об одной вещи. «Я виноват». Он действительно так и невесту может бросить… Чувство вины колоссальное.

Но мне не нужно его чувство вины. А то, что нужно, Сергей всё равно не сможет мне дать.

— Ладно, — вздохнула я, поворачиваясь на другой бок, — договорились. А сейчас — спать. И пусть нам приснятся ангелочки.

— Рыжие? С ромашками в волосах?

Я не удержалась и хихикнула.

— Ага. А под ромашками у этих ангелочков рожки, как у чёртиков…

— Я всегда это подозревал, — хмыкнул Сергей, легко целуя меня в щёку. — А завтра с утра я у тебя ещё хвостик поищу…

— Поросячий?

— Нет, как у чёртика.

— Ты что, кто же в наше время оставляет такие вещи! Чик-чик, и всё. Отчекрыжили.

— Вот чёрт!

— Я бы даже сказала — чёрт-те что и сбоку бантик…

… Так мы и уснули — хихикая, как дураки.

И снился мне розовый поросёнок с рожками, как у чёртика, и с ромашкой в зубах…

С утра было уже не так весело, как ночью. Сергей бы даже сказал — совсем не весело.

Они с Ритой уныло позавтракали в ресторане внизу, собрали вещи, заказали такси и поехали на вокзал — пора было возвращаться обратно в Москву, в реальность. Хоть и не хотелось…

Удивительно, насколько многое могут изменить всего лишь какие-то два дня. Но к лучшему ли это? Сергей был уверен — к лучшему.

Как только они с Ромашкой сели в поезд, у неё зазвонил телефон. Настойчиво и непримиримо. Рита не взяла трубку, но телефон зазвонил ещё раз — она сбросила и совсем отключила мобильник.

Поймав удивлённый взгляд Мишина, пояснила:

— Мама звонит. А я… вот.

Сергей подумал и осторожно спросил:

— Не хочешь взять трубку?

Ромашка вздохнула, неуверенно сжимая в руке свой мобильный телефон.