Ваше благородие - Чигиринская Ольга Александровна - Страница 62
- Предыдущая
- 62/171
- Следующая
— Что ж, будем надеяться на святой дух, — сказал он.
— Этот твой парень, Берлиани, говоришь, уже подобрал место для засады и провел рекогносцировку? — спросил Максим.
— Да.
— Он вообще что-нибудь соображает в горной войне? — процедил один из ялтинских поручиков.
— Соображает, — подавляя раздражение, ответил Артем.
— Тогда не будем терять времени, — оборвал Карташов. — Мухамметдинов!
— Да, сэр? — откликнулся с одной из машин взводный из резервистов.
— Остаешься здесь со своим взводом. Господина капитана слушаться как родную мать, понятно?
— Понятно… — без всякого энтузиазма отозвался взводный.
В зябком предутреннем полумраке Верещагин разглядел его лицо: большие, даже слегка навыкате глаза, упрямо сжатые губы и заботливо выпестованные усики. Двадцать два-двадцать три года, не больше. И явно недоволен тем, что все остальные отправятся на горячее дело, а он останется здесь, на горе, под командой подозрительного капитана.
Артем понимал его. Не так давно, в турецкую кампанию, он сам был еще моложе и зеленее и носил погоны офицера-стажера. Его прикрепили в качестве помощника к взводному (сейчас он, убейте, не вспомнил бы его фамилию), и командир сформулировал боевую задачу предельно просто: не путаться под ногами. Ну, особенно путаться и не пришлось. Их батальон угодил под турецкий минометный огонь, взводный погиб в первый же миг, и в последующем яростном наступлении было больше страха, чем геройства. Артем бежал-полз-опять бежал сам и гнал «свой» взвод вперед, а не назад, только потому, что впереди была «мертвая зона», а позади — огненный визжащий ад. Эта атака спасла ему жизнь, принесла боевую награду и напрочь излечила от жажды боевой славы.
Он надеялся, что подпоручику повезет больше, чем повезло ему тогда, а ему повезет больше, чем тогда повезло его взводному.
…"Бовы", слегка вихляя тяжелыми задами, с рычанием перевалили через Гурзуфское седло и исчезли за поворотом.
— Как тебя зовут? — спросил Верещагин.
— Подпоручик Мухамметдинов, — с вызовом ответил ялтинец.
— Ну что ж, подпоручик Мухамметдинов, будем организовывать оборону.
Главнокомандующий
Евпатория, 0100 — 0240
Отражение атаки минометным огнем в переводе с русского на русский — это взрывы, стоны и крики, крошево тел, выпущенные кишки, оторванные конечности, скрип земли, песка и известки на зубах, выбитые стекла, кровь из ушей, визг мин и лязг осколков.
Резервисты кинулись в атаку, а попали в пекло. Тут нужно быть уже обстрелянным профессионалом, чтобы понять: останавливаться, а тем более отступать в такой ситуации — вдвойне губительно. Нужно бежать вперед и встретить врага лицом к лицу, не позволяя ему убивать тебя на расстоянии…
Штурмовую команду для следующей атаки Шеин приказал сформировать из ветеранов турецкой кампании. Отправил на крышу высотного дома снайперов — подавить вражеские минометы. Собрать, по возможности, всех раненых — доносящиеся с передовой стоны и вопли не способствуют укреплению боевого духа…
Волынский-Басманов, прибывший на место, схватился за голову.
— Кто уполномочил вас начинать боевые действия, Шеин?! Вы с ума сошли? Присоедниение к СССР одобрено Думой, это мятеж!
— Я действую строго по уставу, сэр. По уставу, который предписывает мне начинать боевые действия по «Красному паролю».
— А вы не задумывались, кто передал этот пароль? Напрасно, милостивый государь, напрасно! У кого есть полномочия для его передачи? Я скажу: у Верховного Главнокомандующего. Главком Павлович был… изолирован еще днем, начальник Главштаба — тоже. По боевому расписанию командование принял Чернок, но Чернок был убит, и теперь главком — я. А я такого приказа не отдавал!
— «Красный пароль» был передан из Москвы, сэр… — тихо сказал адъютант.
— Молчать! — резко обернулся к нему Василий Ксенофонтович. — Молчать, пока вас не спросят. Дисциплину забыли?! Мы должны думать не только о себе, Шеин, но обо всей нашей стране, о России. Да, господа, о России, которой вновь угрожает кровавая гражданская война. Ибо в сложившейся ситуации наши действия нельзя назвать иначе как «мятеж».
— Возможно, — холодно ответил Шеин. — Но менять что-либо уже поздно. Капитулировать нельзя, можно только победить или погибнуть.
Евпатория, 30 апреля, 0400 — 0800
— Уходить нужно, товарищ майор… — сказал ефрейтор Зимин.
— Спасибо, ефрейтор, я как-нибудь сам решу, что нам делать. Можете идти.
Беляев высоко оценил мужество и прекрасную подготовку Зимина, одного из шестерых посланных на разведку и одного из двоих вернувшихся, принесшего самые полные сведения. Он был даже готов представить Зимина к награде, но не собирался выслушивать от него советы и замечания. Даже правильные.
Действительно, надо было уходить. Помощь не придет, это ясно. В штабе дивизии или ничего о них не знают, или там свои проблемы.
Но куда уходить? Где прорывать кольцо окружения? Первоначальным планом было снестись с двумя другими батальонами, ударить одновременно, соединиться и уходить в Саки, к авиабазе.
Вернувшиеся разведчики принесли невеселые вести: два других батальона уже не окружены, а разбиты и захвачены в плен. Беляки кругом, их полно, они тоже подтащили минометы и орудия, и если еще не стреляют, то лишь потому, что чего-то ждут.
Беляев нутром чуял, что сейчас ему предложат сдачу. Он посмотрел на изящный телефонный аппарат, украшение стола, и, словно разбуженный его взглядом, телефон зазвонил.
— Майор Беляев слушает.
— Полковник Волынский-Басманов говорит. Товарищ майор, как вы себе представляете свое положение?
— Не дождетесь.
— Через сорок минут завершится эвакуация прилегающих районов и вы будете атакованы.
— Зачем вы мне это рассказываете?
— Странный вопрос, товарищ майор. Это мой родной город, я не хочу развалить его до фундамента, пытаясь вас отсюда вытурить или убить. Уходите лучше сами.
— А вы будете нас ждать на дороге?
— Майор, мне очень жаль, но у вас нет выбора, — крымский комдив бросил трубку
Сука, подумал Беляев. Зачем он позвонил? О моменте начала штурма, видимо, не врал: эвакуация мирных жителей действительно шла полным ходом, и собственные подсчеты майора показывали, что все будет закончено в пределах часа. Но трудно было представить, чтобы враг врагу звонил исключительно по доброте душевной. Хотя… Этот комдив, насколько его помнил Беляев, тот еще жук. Вполне в его характере и на елку влезть, и яйца не ободрать. На случай если победит Союз — он всеми силами содействовал и предупреждал. На случай, если победит Крым (если хоть на полсекунды допустить, что такое возможно) — он стремился избежать жертв и разрушений.
Беляев вспомнил нервный тон князя и решил ему поверить.
Лампочка на пульте не горит, стало быть, микрофон не включен и можно спокойно валять дурака.
— Привет, привет всем, кто слушает нас сегодня! Начинаем нашу передачу для любителей утренних боевых действий! У микрофона ди-джей Шэм, самый клевый яки-бой от Бахчи до Керчи. По просьбе моего большого друга Алексея Кашука я поздравляю всех советских солдат со вторым днем пребывания на нашем чудесном Острове. Специально для них новейшие хиты сезона: писки, трески и визги на всем раочем диапазоне. Особое внимание прошу обратить на нюансы хрипов. Они, эти самые нюансы, чуваки, звучат очень даже круто…
— Большое спасибо, что ты подменил меня, — Кашук занял свое место, которое нельзя было оставлять ни на минуту, вот беда, каждый раз приходилось просить подмены, чтобы выйти в сортир… — Унтер, тебе не хочется есть?
— Можно сообразить кофе.
— От кофе на голодный желудок меня тошнит.
— Если пуля попадет в пустой живот, то шансов больше, чем если она попадет в полный живот. От того, что дерьмо смешивается с кровью, бывает перитонит.
- Предыдущая
- 62/171
- Следующая
