Ваше благородие - Чигиринская Ольга Александровна - Страница 117
- Предыдущая
- 117/171
- Следующая
— Запросто, — сказал он.
Это оказалось далеко не запросто. Но осуществимо. Боевое братство. Уссаться можно от смеха.
О да, Флэннеган, поистине то была светлая мысль — поместить нас в одну камеру-палату.
— Спасибо, — сказал Глеб, когда снова оказался в постели. — А можно воды?
— Запросто.
…Глеб выдернул у него из рук пластиковый стакан и напился сам.
— Ф-фу, — он еле совладал с дыханием. — Можно сказать… На две трети счастлив…
Они молчали десять минут. За окном стемнело. Опустились автоматические ставни.
— К-2 в прошлом году… вы?
— Да.
— Ты… и твой татарин. Пулеметчик.
— Шэм Сандыбеков.
— Знать бы, что там делается, — Асмоловский показал глазами на зашоренное окно.
Верещагин полностью разделял его желание. Знать бы, что происходит за этой решеткой. До чего договорились вчера господа командующие. Что им готовит СССР…
— Как ты здесь оказался? — вдруг спросил Глеб.
— Как и ты. На носилках.
— Не крути. Я думаю… Здесь — ты сам сказал — военная тюрьма… По всем раскладам — самое неподходящее… для тебя место… Ты же должен быть герой… За что ж тебя сюда…
Арт не собирался отвечать. По правде говоря, он не знал, что отвечать.
— И меня тоже… — продолжил Глеб, отдышавшись. — Я не верю, что случайно. Меня допрашивал кто-то из ГРУ. Еще тогда… Насчет тебя… А потом — из общей палаты госпиталя… перевезли сюда. Зачем?
Свет погас. Раздался отдаленный скулеж сирены. Прогрохотали по коридору башмаки.
— Воздушная тревога, — сказал Арт.
— Значит, вас уже бомбят. С чем и поздравляю…
— Это не бомбардировка… Думаю, что это — ракетный обстрел.
— Да ну?
— Элементарно, Ватсон… Если бы им было чем нас бомбить, мы бы проснулись от взрывов еще днем.
— Так вы что… Вы что, бомбили нас?
— Скорее всего. Тихо!
О-очень далекий взрыв…
— Гады, — сказал Глеб в потолок.
— Кто? — Артем вцепился пальцами в спинку кровати.
— Да вы, кто ж еще…
— Неужто? Глеб, на минутку: кто из нас к кому вперся? Вы к нам или мы к вам?
— Вы нас позвали…
— А вы так торопились откликнуться, сердечные, что не стали дожидаться подписания Союзного Договора…
— Скотина… Как подумаю, что мог… одним выстрелом…
— Мог… Но уже поздно было… — Арт вернулся к постели, сел. — Не пили себя.
— А все-таки… — Глеб делал осторожные вдохи и говорил короткие фразы. — Зачем… тебя ко мне?
— Это тебя ко мне. Чтоб я не вздумал тут в ящик играть.
— А ты собирался?
— Была такая мысль, — он вытащил из кармана капсулы и положил их на тумбочку. Глеб оценил коллекцию и вынес вердикт:
— Дурак.
— Есть немножко.
— Так за каким хреном…? Страну, можно сказать, спас… жизнью рисковал… Герой! Нет, он в тюряге и думает, как бы… того… башкою в лебеду.
— Глеб, ты мне все равно не поверишь.
— А ты… соври поскладней.
— Хорошо… — Артема внезапно охватило неуместное веселье. А хрен ли, в самом деле? Почему бы и не сказать Глебу ту часть правды, которую ему можно сказать?
— Видишь ли, товарищ капитан… Мы захватили эту вышку… как бы точнее выразиться… По собственной инициативе. Без приказа непосредственного командования. И посредственного — тоже. Вообще без приказа.
— Врешь.
— Хорошо. Тогда придумай другую теорию, которая поможет свести все факты воедино. Я не буду мешать.
Сирена. Отбой воздушной тревоги.
— Значит, это все ты сам… придумал и сделал?
— Допустим.
— А твои ребята?
— Это были мои друзья. Они мне поверили, что так надо.
— А если бы… майор послушался меня? И тебя скрутили бы?
— Пулемет на вышке. Два поста, откуда простреливалась вся рабочая площадка. И совершенно глухая дверь в аппаратную. Мы просто передали бы этот сигнал раньше — вот и все.
— Я не верю, что ты сделал все сам. У тебя были очень классные документы…
— Документы сделал осваговец Алеша Кашук, он тоже был с нами, ты его помнишь, такой здоровенный, в очках.
— Ты все равно врешь…
— Ты волен не верить. Это пожалуйста. Я даже не буду тыкать тебя носом в то, что я альпинист, и что в нашей большой деревне меня знает если не каждая собака, то каждая вторая. Если бы я был профессиональным разведчиком — кто бы позволил мне так торговать рожей? Если бы я был профи, неужели я пошел бы на это дело под своей фамилией, которую ты вспомнил на «раз»?
— Я все равно не могу поверить.
— Ну и хрен с тобой. Все равно ничего уже не изменишь. Мы это сделали.
— Что вы сделали?… Войну начали?… Ракет дождались на свою голову?… Дур-рак…
— Ну, теперь ты на меня злишься?
— Пошел ты!
Артем лег на спину, задрав ноги на спинку кровати. В полной темноте и тишине легко было поверить, что они одни в целом мире.
— Глеб, а ты знаешь, кто может считаться гражданином Непала?
Флэннеган пришел под утро, когда Артем опять спал — не тем кошмарным сном, каким он проспал почти сутки, и не наркотической дремотой, а легким на разрыв, как пыльная паутина, сном больного человека.
Разбуженный, он молча надел ботинки и проследовал за своим конвоиром в тесный кабинет, где получил чашку отличного горячего кофе со сливками. Это было, конечно, очень хорошо и кстати, но хотелось чего-то посущественнее.
— Вы ничего не ели, — сказал Флэннеган.
— Все проспал. Какое сегодня число?
Флэннеган посмотрел на часы.
— Уже второе. Хотите чего-нибудь? Меню «Максима» не обещаю, но крэкеры и сладкие сухарики есть…
— Орешков, пожалуйста…
Коммандер приподнял брови, потом опустил и сдвинул их.
— Шутить изволите, — тоном осуждения сказал он. — Есть еще французские булочки.
Прошло совсем немного времени — и французская булочка, разрезанная на половинки и щедро смазанная маслом, отправилась в погоню за кофе со сливками.
— Господин Флэннеган, вам так катастрофически некого пригласить на кофе? Обязательно нужно было меня будить?
— Целый день происходили разные события, — ответил Флэннеган. — Потом они перестали происходить, и мы начали их анализировать. Потом я разбудил вас. Сейчас врач сменит вам повязки и мы кое-куда поедем…
Он полез в шкаф и достал пакет с эмблемой одежных магазинов «PANкратов — или PAN, или пропал!». Вытряхнул просторный, крупной вязки шерстяной свитер с капюшоном.
— Наденете, когда медик с вами закончит. Ночь холодная. Набросьте и капюшон тоже.
— Может, лучше паранджу?
— Капюшона будет достаточно.
Вошел врач. Тот самый, что принимал участие в допросе и после этого менял ему повязки.
— Готово, — сказал он через пять минут. — Одевайтесь. Без резких движений. Вот мазь. Называется «Эвита». Каждый раз при смене повязок. Очень хорошо заживляет.
Артем знал эту мазь — действительно незаменимая штука. Дают с собой — значит, он сюда больше не вернется.
— Раны победителей заживают быстро, — усмехнулся Флэннеган. — Идемте, капитан.
Они вышли на улицу и сели в черный «турбо-суздаль». По окружной кольцевой дороге объехали Симферополь, мелькнула справа по борту громада «Аэро-Симфи», и машина плавно прибавила скорости, вылетев на струну Восточного фривэя.
Два раза они останавливались на трассе по требованию патрулей, дважды Флэннеган предъявлял свою осваговскую книжку. Третья остановка была в Карасу-Базаре.
…Эти трехэтажные продолговатые корпуса, неуклюже претендующие на ампир, Артем не спутал бы ни с чем. Карасу-Базарское офицерское училище, порог которого он в первый раз переступил младшим унтер-офицером, а в последний раз — подпоручиком…
Флэннеган припарковал машину рядом с черным «Руссо-балтом». Выходя, Верещагин заметил штабные номера.
Осваговец сделал знак набросить капюшон. Капюшон был здоровенный, свитер напоминал францисканскую рясу. Артем чувствовал себя полным идиотом.
Они свернули за угол и прошли служебным входом.
— На второй этаж, — тихо сказал Флэннеган. — В кабинет директора.
- Предыдущая
- 117/171
- Следующая
