Хундертауэр - Чичин Сергей - Страница 2
- Предыдущая
- 2/109
- Следующая
Далее ангажирован был Вово, парнишка всем хороший, единственно что прожрушный до полного отрядного отчаяния. В папы его угораздило отхватить глубинного кобольда, по маме же он приключился горный гоблин; почему сей гремучий декокт не грохнул до той поры, покуда генерал не приставил его к производственным нуждам, мне обратно же неясно. В плечах Вово был таков, что объезжая его верхом, коня запалишь, силою подобен трибе троллей, разумом — вязанке хвороста, а характером — чудо-зверю байбаку, лишения переносил стоически, но благодушием порой повергал нас всех в тягостные раздумья.
Следующей генеральской находкой оказался Зембус, который в налоговой декларации стойко объявлял себя малоимущим друидом, однако же на поверку оказался воином на изумление самому генералу. Определенную сложность в жизни доставляло ему лесное происхождение: гоблины лесные, в отличие от нас, честных горных, славны коварством нравов и даже некоторой зловредностью. Но, к чести Зембуса, о нем сказать могу только доброе. Единственно, при виде пауков он трясся с пылом мало не гномьим, зато елки и особенно дубы его явно за своего принимали на всем протяжении наших странствий.
Страшно подумать, каких дров наломала бы эта бригада, но тут им, по счастью, подвернулась личность, перечислять достоинства которых мне не позволяет только природная скромность. Я в ту пору совсем было отошел от дел адвенчурных, которых успел накушаться ранее, и наслаждался мирным существованием образованного существа (то есть, пытался не протянуть ноги в противоборстве с этим косным миром, в котором по сей день выше ценится длина рук, нежели извилин). Однако появление сразу четырех братьев-гоблинов в родной Копошилке, где и с одним-то не разойдешься, не разнеся полгорода, не прошло мимо. Повелся я на всесокрушающую харизму генерала, чего уж греха таить. А поди не поведись на суление мировой славы, особенно когда потрясает этими посулами сам генерал Панк! Тем более что оказалось потребно всего лишь проводить генеральскую братию до постоялого двора, а там уж понеслось — захочешь, не отвертишься. А был я в ту пору молод, преисполнен самых романтических взглядов на жизнь, перу при каждом удобном случае предпочитал топор и имел глупость полагать, что громкая слава имеет какое-то отношение к личному счастью.
На мне гоблинское поголовье генеральского отряда закончилось, и дальше личности пошли уж вовсе неожиданные. Так, примкнула к нам — не смейтесь! — эльфийская магичка Тайанне Эйрмистериорн (два часа фамилию из пачпорта переписывал!), с неотразимой генеральской подачи проникшаяся гоблинскими народными ценностями. Злобственность этой особы быстро вошла в поговорку в наших узких кругах, и я затрудняюсь определить, кроется ли ее причина в эльфийском происхождении, загадочной женской природе или же глубокой физической несостоятельности на фоне приличных гоблинов. Однако же польза от нее концессии вышла достаточно значимая. Помимо неоценимой магической поддержки, Тайанне привнесла в нее летучий корабль папаши своего Альграмара, знатного эльфийского архимага, который очень кстати пришелся в сложившихся на тот обстоятельствах.
И, наконец, в последний миг в нашу живописную компанию влился орк Кижинга, бывший генеральский сослуживец, а по нынешнему своему социальному статусу — отставной паладин. Я так и не понял, то ли его кинули наниматели, то ли он кинул нанимателей, но всю дорогу он козырял лыцарскими принципами, немало этим забавляя честных гоблинов и Чумпа. Воитель он впрямь оказался редкостный, да и по части иных лыцарских добродетелей не потерялся, так что коллектив дополнил весьма достойным образом.
Надобно отметить, что возмущения вокруг генерала возникали словно бы и сами собой. Вроде и прошло-то менее недели с той поры, как сунулся он в ворота Хундертауэра; однако к тому моменту, как мы выступили на его штурм, помимо гномов в финальной точке маршрута, обнаружилась и проблемы более насущные. Местные гзурусы, племя в двести боевых кепок, жестоко и неоднократно генералом изобиженное, завели себе целью отомстить; вдобавок же родитель нашей взбалмошной эльфийки, как оказалось, вовсе не намерен был прощать ни вольнодумство дочурки, ни похищение его летучей яхты…
Сейчас, из безопасного отдаления, я не на шутку удивлен легкостью, с какой в ту пору совершались безрассудства. Но в ту пору природное здравомыслие и житейскую мудрость мне заменял щенячий восторг, море казалось по колено, и впридачу, как сейчас помню, лезла в голову всякая ерунда в таком вот духе: во глубине континента бушуют страсти…»
* * *
Удивительно, как много всего можно передумать, пока на тебя несется мачта.
А мачта, кстати, надвинулась неотвратимо, как сборщик налогов, и стремительно как удирающий от оного злостный неплательщик.
Бум!
— Понаставили тут, — просипел Хастред, с трудом отклеивая лоб от твердой древесины (не без гордости обнаружил в ней приличную вмятину и блаженно заулыбался). — На кой хрен мачта на летучке? Нешто ее ветрами гоняет?
И поворотился туда, откуда только что прибежал, не сказать бы прилетел, будучи не в силах совладать с собственным разгоном.
Друид, только что в шестой раз прогнавший его мимо себя неуловимым движением иззубренного меча, двинул плечами с великим равнодушием. Он вообще взял за правило ничему на этой эльфийской постройке не удивляться — с тех пор, как его, застывшего посреди капитанской каюты в благородной задумчивости, шарахнуло молнией из укрепленного в уголке неприметного жезла. Чумп, стоявший рядом с привычным цинизмом на морде, играючи увернулся, а Зембус поплатился дырой в вороте и волосы его потом полдня стояли дыбом. Так что мачта посреди летучего корабля его не волновала, более того — радовала, в том смысле что смахивала на дерево. В местности же без деревьев всякому друиду полагалось чувствовать себя неуютно.
Зато не смолчала троица, восседающая на ступеньке к помосту рулевого.
— Можно и ветрами, — сообщила Тайанне со знанием дела. — Такой движок, как у нас, не на всех яхтах ставится. На иных только и позволяет что в воздухе держаться. А двигаться уже — как ветер подует.
— Как еще весла не приделали, — фыркнул Чумп.
— Если такие у вас друиды, то какие ж воины, — обзавидовался Кижинга. — Нет-нет, не надо мне генерала показывать, уже видел. Зрелище не для таких, как я, нежных душ и неокрепших умов.
— Ты слезай, — предложил Зембус лаконично. Измывательства над азартным, но не особо искушенным в мечевом бою книжником ему уже порядком поднадоели.
Орк подумал, поскреб в затылке и без перехода прыгнул с лестницы на палубу. Доспехи свои, добрых сто фунтов синей стали, он еще с вечера сложил в каютке, служившей бывшему владельцу корабля оружейной, так что приземлился мягко, без звона, лязга и проламывания досок. Друид ускользнул в сторону, небрежным жестом поднял клинок в защитную позицию. Кижинга в очередной раз на него подивился: не всякий потомственный рыцарь управляется с мечом с эдакой сноровкой, даром что с рождения приобщаются к благородному искусству фехтования! Топор бы или дубину еще представил в руках хмурого друга деревьев, но меч?
— Типа все, научил? — сварливо уточнил Хастред, затеявший мечемахание вовсе не ради удовольствия пересчитать лбом все постройки на палубе «Эльровейн». — Готово? Можно хоть сейчас на турнир?
И устало плюхнулся на задницу под мачтой. Меч свой, позаимствованный все из той же эльфийской оружейной, благоразумно отложил в сторонку: острый, зараза, хоть брейся, три пальца порезал и половину построек понадрубил. Толку, правда, чуть, вон друид заурядной иззубренной железякой как только не поглумился! Вот уж воистину — мастерство не пропьешь.
— Ты смотри, смотри, — ворчливо наставил его Зембус. — Этого в книжках не вычтешь.
И пошел в атаку, едва Кижинга успел вытянуть катану из ножен.
Посмотреть нашлось на что.
Лесной гоблин работал в манере, в которой многоопытный орк с изумлением признал издалека прибывшую китонскую технику большого кривого меча, переложенную чуть ли не сиеминутно на прямой узкий бастард. Удивить Кижингу, конечно, вовсе не означало его достать, и ятанский клинок, описав короткую дугу, отпустил подцепленное в воздухе лезвие полутора уже в безопасном отдалении. Случись на месте Зембуса настоящий китонец, его дальнейшее вращательное движение, уходящее в подсечку, было бы несомненно и легко отбито. Однако друид и не помыслил обрадовать противника однообразием поведения — вместо ожидаемого перехватил рукоять меча обеими руками и лихо закрутил вокруг лезвия катаны, да так, что Кижинга очень скоро обнаружил, что оплетенный акульей кожей эфес норовит выдраться из его пальцев. Настал его черед удивлять, что он и сделал — с достойной истинного драконария прытью выбросился вверх, перекинув тело через сцепившиеся клинки. Их разбросало, и в атаку двинулся уже сам орк, рассыпая отрывистые рубящие движения с самых неожиданных сторон. Как учил еще Рогмор: в бою думай руками, а голова — это для размышлений над картой… На какой-то момент показалось, что стоит прерваться, поскольку нечестно выходит: при прочих равных у него меч серьезный, работы не последнего ятанского мастера, а изрядно попорченный бастард гоблина годен разве что в перековку, того и гляди рассыплется как трухлявая деревяшка. Но Зембуса это нимало не смутило, приходилось ему с папашей работать и не на таких демократических условиях. Проворно потек назад, сливая сыплющиеся удары в пустоту, в какой-то момент отступать перестал, более того, оказался с Кижингой нос к носу. Орк радостно надавил — силу свою он знал, костлявый друид никак не выглядел ему соперником — и кубарем улетел через коварно припавшего к палубе Зембуса в сторону мачты.
- Предыдущая
- 2/109
- Следующая
