Противостояние. 5 июля 1990 – 10 января 1991. Том 2 - Кинг Стивен - Страница 34

– Ник говорит… – Ральф смущенно замолчал, откашлялся.

– Продолжай.

– Он говорит, что ему трудно читать по вашим губам, потому что…

– Я догадываюсь почему, – кивнула она. – Это не проблема.

Она поднялась и, шаркая ногами, подошла к буфету. На второй полке стояла пластиковая банка с полупрозрачной жидкостью, в которой, словно медицинский экспонат, плавали вставные челюсти.

Абагейл выудила их и промыла водой.

– Дорогой Господь, я страдала! – мрачно воскликнула она и вставила челюсти. – Нам надо поговорить. Вы – главные, и мы должны кое-что обсудить.

– Только не я, – возразил Ральф. – Я обычный рабочий и отчасти фермер. Мозолей на руках у меня гораздо больше, чем идей в голове. А вот Ник, как я понимаю, главный.

– Это так? – спросила она, глядя на Ника.

Ник что-то написал, и Ральф озвучил его слова:

– Приехать сюда – моя идея, это так. Насчет главенства – не знаю.

– Мы встретили Джун и Оливию примерно в девяноста милях к югу отсюда, – сообщил Ральф. – Позавчера. Так, Ник?

Ник кивнул.

– Мы уже ехали к вам, матушка. А женщины шли на север. Как и Дик. Мы просто встретились по пути сюда.

– Вы видели кого-нибудь еще? – спросила она.

Нет, написал Ник. Но у меня возникало ощущение – и у Ральфа тоже, – что другие люди, спрятавшись, наблюдали за нами. Думаю, боялись. Еще не справились с шоком от случившегося.

Она кивнула.

Ник продолжал писать: Дик говорил, что за день до встречи с нами он слышал треск мотоцикла где-то на юге. Так что другие люди есть. Я думаю, они пугаются, если видят достаточно большую группу.

– Почему вы приехали сюда? – Ее глаза, окруженные сетью морщинок, пристально смотрели на Ника.

Вы мне снились, написал Ник. Дик Эллис говорит, что один раз видел вас во сне. И маленькая девочка, Джина, называла вас бабулей задолго до нашего приезда сюда. Она описывала ваш дом. Покрышку-качели.

– Благослови Господь этого ребенка, – рассеянно сказала Абагейл. Теперь она смотрела на Ральфа. – А ты?

– Раз или два, мэм. – Он облизнул губы. – По большей части мне снился тот… другой человек.

– Что за другой человек?

Ник написал. Обвел написанное. Протянул листок ей. Без очков или увеличительного стекла, купленного в прошлом году в «Хемингфорд-Центре», вблизи она видела не очень, но эту запись прочитать смогла. Такими же большими буквами Господь писал на стене дворца Валтасара. Ник обвел слова кругом, отчего по спине Абагейл, когда она смотрела на запись, пробежал холодок. Она подумала о ласках, рвавших ее мешок острыми, как иглы, зубами убийц. Подумала об открывающемся красном глазе, разрывающем темноту, ищущем, высматривающем не только одну старуху, но всю группу, состоящую из мужчин и женщин… и одной маленькой девочки.

Ник обвел два слова: темный человек.

– Мне сказали, – она сложила листок, распрямила, снова сложила, на какое-то время забыв про артрит, – что мы должны идти на запад. Сказали во сне, и говорил сам Господь. Я не хотела слушать. Я старая женщина, и хочется мне только одного – умереть на этом маленьком клочке земли. Земля эта принадлежала моей семье сто двенадцать лет, но я создана не для того, чтобы умереть здесь, точно так же, как Моисея создали для того, чтобы он пришел в Ханаан с сынами Израиля.

Она помолчала. Двое мужчин пристально смотрели на нее в свете масляных ламп, а за окном падали капли дождя, медленные и постоянные. Гром больше не гремел. «Господи, – думала Абагейл, – эти вставные челюсти натирают десны. Я хочу вынуть их и лечь в постель».

– Я начала видеть сны за два года до начала эпидемии. Мне всегда снились сны, и иной раз они оказывались вещими. Пророчество – дар Божий, и в каждом заложена его частица. Моя бабушка называла этот дар сияющей лампой Господней, иногда просто сиянием. В своих снах я видела, как иду на запад. Сначала с несколькими людьми, потом их число увеличивалось, снова увеличивалось. На запад, всегда на запад, пока впереди не вырастали Скалистые горы. Мы уже ехали целым караваном, человек двести. И на пути стояли знаки-указатели… нет, не божественные, а обычные дорожные знаки, с надписями: «БОУЛДЕР, КОЛОРАДО, 609 МИЛЬ» или «К БОУЛДЕРУ».

Она помолчала.

– Эти сны, они пугали меня. Я ни одной живой душе не рассказывала ни о самих снах, ни об испуге, который они у меня вызывали. Я испытывала те же чувства, что и, наверное, Иов, когда Господь заговорил с ним из смерча. Я даже пыталась убедить себя, что это всего лишь сны, глупая старуха, бегущая от Бога точно так же, как бежал Иона. Но, как видите, большая рыба проглотила что его, что меня! И если Господь говорит Эбби: «Ты должна сказать», – это означает, что я должна. И я всегда чувствовала, что кто-то должен прийти ко мне, кто-то особенный, и тогда я буду знать, что время настало.

Она повернулась к Нику, который сидел у стола и очень серьезно смотрел на нее единственным здоровым глазом сквозь сигаретный дымок Ральфа Брентнера.

– Я поняла, как только увидела тебя, – продолжила Абагейл. – Это ты, Ник. Бог указал перстом на твое сердце. Но у Него не один перст, и есть другие избранные, которые сейчас в пути, слава Богу, едут сюда. Он мне тоже снится, он даже теперь выискивает нас, и, да простит Господь мою грешную душу, в сердце я проклинаю его. – Она заплакала и встала, чтобы выпить воды и ополоснуть лицо. Слезы выдавали ее человеческую сущность, слабую и поникшую.

Когда она вернулась, Ник что-то писал. Наконец вырвал листок и протянул Ральфу: Я не знаю насчет Бога, но мне понятно, что здесь действует какая-то сила. Все, кого мы встретили, шли на север. Словно вы знаете ответ. Вам снился кто-то из остальных? Дик? Джун или Оливия? Может, маленькая девочка?

– Из этих – никто. Немногословный мужчина. Беременная женщина. Парень примерно твоего возраста, который едет ко мне со своей гитарой. И ты, Ник.

– И вы думаете, что отправиться в Боулдер – это правильно?

– От нас ждут, что мы именно так и поступим, – ответила матушка Абагейл.

Ник несколько мгновений выводил на чистом листке блокнота какие-то завитушки. Потом написал: Что вам известно о темном человеке? Вы знаете, кто он?

– Я знаю, что он такое, но не кто. Он – абсолютное зло, оставшееся в этом мире. Все прочее – маленькое зло. Воришки, и прелюбодеи, и те, кто пускает в ход кулаки. Но он их созовет. Уже начал сзывать. Он соберет их вместе быстрее, чем мы. Однако прежде чем он выступит против нас, думаю, он призовет к себе гораздо больше людей. Не только злых, как он, но и слабых… и одиноких… и тех, кто закрыл свое сердце для Бога.

Может, он ненастоящий, написал Ник. Может, он всего лишь… Он пожевал тупой конец ручки, задумавшись. Наконец добавил: Испуганная, плохая часть нас всех. Может, нам снится то, что таится внутри нас, то, что мы можем сделать.

Ральф хмурился, когда читал все это вслух, но Эбби сразу поняла, о чем говорил Ник. О том же вещали новые проповедники, которые заполонили страну в последние два десятка лет. Никакого Сатаны нет – вот к чему сводились их проповеди. Зло есть, и его источник, вероятно, в первородном грехе, но оно – в нас самих, и извлечь его невозможно, как невозможно поджарить яичницу, не разбив яйца. Эти проповедники утверждали, что Сатана – тот же пазл. Каждый человек на земле – мужчина, женщина или ребенок – отдельный элемент, а все вместе они составляют общую картинку. Да, идея выглядела очень современной, но проблема заключалась в том, что она противоречила истине. И если Ник позволит себе и дальше так думать, темный человек съест его на обед.

– Я тебе снилась, – напомнила матушка Абагейл. – Я настоящая?

Ник кивнул.

– И ты снился мне. Разве ты не настоящий? Слава Господу, ты сидишь передо мной с блокнотом на колене. Тот человек, Ник, такой же реальный, как и мы. Да, реальный. – Она подумала о ласках и красном глазе, открывающемся в темноте. И когда заговорила, голос ее сел. – Он не Сатана, но они с Сатаной знают друг друга и с давних пор действуют сообща.