Про дракона и любовь (СИ) - "Snejik" - Страница 13

— Не пожрал ведь, да?

Баки отрицательно мотнул головой. Брок не отталкивал его, он наконец-то нашел своего человека, и мог быть вместе с ним. Наконец-то гонка в никуда закончилась.

— Летим домой? — спросил Баки, обнимая Брока.

— Вот прямо так? — удивлённо вскинул брови Брок, погладил его по растрёпанным волосам. — Давай ты пожрёшь, я хоть вещи соберу какие надо. Долго туда лететь?

— Долго, — честно ответил Баки.

На самом деле, он не знал, насколько долго, потому что забрался слишком далеко от своей пещеры в горах, и представлял себе только направление. Нужно было подняться в воздух, чтобы сориентироваться.

— А что ты хочешь с собой взять? У тебя все есть, — удивился Баки, потому что дом, в котором жил его человек, всегда ждал его, полностью готовый к его появлению. Там не было даже пыли. Все ждало Брока. Он ждал, когда Брок появится в их доме. И наконец-то дождался. Спустя двадцать три года, как потерял надежду.

— Я двадцать три года прожил один, без оглядки на сказки, — усмехнулся Брок, отстранившись, подобрал ведро и поставил его около колодца. — Оброс привычками и вещами, которые не брошу только потому, что ты помнишь меня другим.

Брок поднялся на крыльцо, оглянулся назад. Он ведь и правда без проблем оставит и дом, и лошадь, даже в деревню не заглянет попрощаться со старостой, хотя тот и был добр с пришлым воякой, разрешив пожить в пустующем доме, но и как положено между человеком и драконом, у них не получится.

— Баки, мне не пятнадцать, далеко не пятнадцать. Ты привык забирать восторженного, заочно влюблённого в себя юнца. Со мной так не выйдет. Я ухожу не из родительского дома в неизвестный мир. Хлебнуть успел, и вырасти мне пришлось намного раньше. Подумай над этим и реши, хочешь ли ты видеть меня в своём доме, — Брок говорил спокойно, не давя, не нагнетая. Он прекрасно понимал, что уже очень давно бесконечно далёк от того, кого искал дракон-Баки, за кем должен был на пятнадцатый день рождения прилететь в деревню.

Брок был прав. Он не был тем юношей, кого обычно забирал Баки с собой. Они были разные — реинкарнации Брока. Кто-то успевал даже стать учеником мага и продолжал свои изыскания, кто-то был ребенком знатного вельможи, однажды он забрал принца, а в другой раз он нашел своего человека в трущобах, забытого и покинутого родителями. Однако память о прошлых жизнях всегда приходила, стоило оказаться в их общем доме. Но Баки никогда не равнял их под самого первого человека, с которым они безумно любили друг друга. И сейчас не собирался.

— Я помню тебя разным, — ответил Баки. — Очень разным. И влюбленным, и настороженным, и доверчивым, и недотрогой. Разным, Брок. И я хочу привести тебя в наш дом, потому что он всегда был наш. Главное, чтобы ты этого хотел.

Собраться труда особого не составило. У Брока не так много вещей и было: лишь старый заплечный мешок, пара вполне неплохих ножей, полуторный меч, смена белья, кошель с десятком золотых монет да голубоватая чешуйка на толстом кожаном шнуре.

Брок обошёл весь дом, коснулся каждой стены, заглянул в спальню, живо представив Баки, распростёртого на простынях, улыбнулся.

— Полетели домой! — крикнул он.

Баки вошел в дом, чувствуя, что самое главное Брок не взял — его подарок на первый день рождения — чешуйку. Забрав ее со стола, он вернулся к Броку и надел ее ему на шею.

— Ты забыл, — просто сказал он. — Нам нужно уйти от деревни.

Чешуйка легла ровно по центру груди, словно именно там ей и было самое место, завибрировала, заполошно застучала чужим сердцем так отчаянно, что Брок вздрогнул, накрыл её ладонью и потерялся. Мир вокруг вспыхнул цветами, о существовании которых он и не догадывался, заискрился морозными узорами по самому краю.

Брок моргнул, потёр глаза, не веря в то, что видит всё это, обернулся к Баки и пораженно застыл. Теперь он действительно видел, за что полюбил своего дракона в самый первый раз, впервые встретившись с обманчиво невинным взглядом серебряных глаз, вспыхивающих, стоило ему только чуть склонить голову, повернуться, взмахнуть пушистыми ресницами. Брок видел, как сквозь Баки текла магия, окружая его почти незримым сиянием, расходящимся в стороны, словно гало.

Под ладонью стучало сердце Баки, вторя его собственному сердцу.

— Я твой.

— Пойдем, — Баки взял Брока за руку и повел за собой, как вел уже не раз.

Это всегда было волшебным событием: в пятнадцатый день рождения взять за руку юношу, которого ждал, и повести за собой. Всегда другого, но в то же время знакомого, родного, близкого. В этот раз он уводит своего человека на пятнадцать лет позже, уже далеко не юнца, а взрослого мужчину. И хотя Баки не видел, как Брок взрослел, он все равно чувствовал его очень тонко. Пусть они сейчас не знали привычек друг друга, но он был уверен, что настроиться на одну волну будет несложно, нужно только захотеть.

Дождь так и не пошел, хотя тучи клубились на небе, и было очень сумрачно. Баки вел Брока от деревни через лес, на полянку примерно в часе ходьбы. Он не любил человеческий облик, если бы не его человек, с которым он хотел быть рядом не только как дракон, но и как любовник, Баки не обращался бы без нужды, но и показываться людям в истинном облике не хотел.

Они шли по сумрачному, почти темному лесу по едва видимой тропке, Баки крепко держал Брока за руку, словно боялся, что если отпустит его, тот исчезнет.

Лес расступался перед ними, пропуская всё дальше, оглушал шорохами, но Брок будто и не слышал ничего, ступая след в след за своим драконом, видя впереди только его спину, пока они не оказались на огромной идеально круглой поляне.

Оглядевшись, Брок усмехнулся, ловя себя на странном, не свойственном ему ощущении ожидания чего-то по-настоящему волшебного, будто бы одного дракона было мало, словно ему и правда сейчас пятнадцать лет.

Баки развернулся, провёл пальцами по щеке Брока и поцеловал долго, нежно. Его кожа начала светлеть, становилась почти молочно-белой, и он отошёл в центр поляны.

Не было ни ломающегося тела, ни удлиняющейся морды, никаких эффектов. Просто одно мгновение стоял очень бледный Баки, а в другое всю поляну занял исполинский ящер со сложенными за спиной крыльями. Длинный хвост обернулся вокруг лап с огромными когтями, одна из которых была полупрозрачной, алмазной, чешуя переливалась перламутровой голубизной. Но несмотря на размеры, весь он был изящным, словно морозный узор на окне.

Дракон потянулся, расправляя белоснежные крылья, зевнул, раскрыв темно-розовую пасть с длинным раздвоенным языком, моргнул глазами, словно наполненными расплавленным серебром, и положил голову к ногам Брока, хитро прищурившись.

— Красавец, — присвистнул Брок, коснулся ладонью его носа, обвёл пальцами тонкую вязь чешуек около глаза.

Именно сейчас острее всего ощущалось понимание того, что никакой ненависти никогда и не было, лишь обида, непонимание, страх оказаться ненужным, дефектным, раз бросили, оставили на поживу другому ящеру и потом, после всего-то не искали.

Но об этом Брок и не думал когда-нибудь рассказывать. Баки здесь, пусть и по странному велению судьбы, объединившей их только через многие годы, а значит, всё остальное не имело значения.

Брок поёжился. В груди против воли поднималось почти детское чувство восторга, любования грациозным изгибом длинной шеи, огромными парусами крыльев, способными заслонить даже не небо, а весь мир.

Было бесконечно хорошо снова принять свою истинную форму, развернуть крылья, потереться носом о своего человека. Счастье обретения накрыло именно сейчас, когда они еще не были дома, но уже были вместе. Серебро глаз влажно блеснуло, и Баки моргнул, фыркнул морозно, обдав Брока тучей снежинок.

Кто-то может сказать, что двадцать три года — не срок для живущего так долго, что практически вечно. Что есть ожидание для того, кто меряет время веками? Но Баки не только не ждал, он, увидев остывающее пепелище, черные, закопченные, словно гнилые зубы, торчащие вверх печные трубы, не чувствуя связи, что была между ним и Броком, похоронил всех, кого смог найти. Огонь дракона жжет до костей сразу, и тех, что нуждались в похоронах, было мало. И не было там маленького мальчика с его чешуйкой. Но об этом Баки не собирался ему рассказывать, как и о том, как чуть не сошел с ума от горя, пообещав отомстить тому, кто отнял у него Брока.