Карнавал сомнений (СИ) - "Карин Кармон" - Страница 32

Справа от гостиной — большая кухня, слева у лестницы — кабинет. Наверху пять ‎или шесть спален. Внизу — переделанный под домашний кинотеатр подвал с баром и ‎даже бильярдным столом. Обычно именно там мы собирались все вместе. Раньше. ‎В прошлой жизни.‎

‎— Так, я в душ! — сообщает Логан, когда мы втроём останавливаемся в ярко ‎освещённом холле у лестницы. Расстёгивает фрак и, видимо, чувствуя на себе ‎мой пристальный взгляд, замирает: — Что?..

Я указываю на бурые пятна на его белоснежной рубашке: от груди ‎до ремня на брюках.‎

‎— Да, жутковато, — он оглядывает себя. — Кто-то в суматохе ‎опрокинул на меня поднос с красным вином. Ты же… — Логан хмурится. — Ага, скажи ещё, что это кровь, и я убил Мишель! ‎

— Если не возражаете, я тоже в душ, — Майк проводит рукой по тёмно-красным ‎разводам на своём фраке: — Это, к сожалению, не вино. Одолжишь мне свою футболку и какие-нибудь джинсы? ‎

— Без проблем, — Логан на ходу оборачивается: — Стэйс, мы быстро. Справишься?‎

Я киваю и провожаю их взглядом. Медленно прохожу ‎в гостиную, сажусь на диван и оглядываюсь.

Здесь, как ни странно, дежавю ‎сильнее, чем в доме родителей. Всё — мебель, картины, даже тёмные занавески на огромных окнах будто ‎нашёптывают, что ничего не изменилось. Но разум упрямо твердит обратное, ‎напоминая, что так, как было, не будет уже никогда. Стив не ворвётся с террасы в ‎дом, весь в снегу, заразительно гогоча над очередной пошлой шуткой Логана, а ‎Мишель не устроит фотоссесию на бильярдном столе. Их больше нет. Убиты.

Мы с ‎Майком тоже изменились. Пусть многое уже высказали друг другу, но далеко не всё. Это лишь верхушка айсберга. Берлога помнит нас всех ‎совсем другими: счастливыми и вместе несмотря ни на что.‎

Хочется плакать, только слёз нет.‎

Я вскакиваю с дивана и мчусь наверх. Прохожу по ‎коридору мимо комнаты Логана, прислушиваюсь. Из спальни напротив тоже доносится шум ‎льющейся воды. Я осторожно заглядываю туда и без стука вхожу. Дверь, ‎ведущая в ванную, распахнута настежь. На полу бесформенной кучей свалена ‎одежда.‎

‎Я не решаюсь идти дальше, громко зову:

— Майк! ‎

Слышу стук дверцы душевой, следом — торопливые шаги босых ног по кафельному полу, и через ‎секунду Майк уже стоит в проёме в клубах пара, мокрый, завёрнутый по пояс в белое ‎махровое полотенце.‎

‎— Почему Мишель? — спрашиваю в надежде, что он поймёт вопрос правильно.‎

Он понимает.‎

—‎ Потому что Сиэтл.‎ Ты и Логан.

Я виновато опускаю голову:

— Как ты узнал?

— Он рассказал. Не сразу… и не мне. Но я услышал. Было ‎больно. Очень.

— Давно?

— В последнее Рождество, перед тем, как уехал к тебе на очередные покатушки. А я напился и… — он многозначительно замолкает. — Потом Мишель сообщила, что ждёт от меня ребёнка. Дальше ты знаешь.‎

Знаю. И почему-то совсем не злюсь. Впервые за последние ‎несколько дней — не злюсь. Слишком хорошо понимаю, что ‎произошло. И даже видела — как. Единственное, что мешает мне оставить всё это в прошлом — ‎видеозапись с девичника.‎

— Ты сделал это видео у себя дома с Мишель, а потом прислал мне? ‎Хотел отомстить?

— Нет, — Майк делает шаг навстречу. Осторожно, словно его прикосновение может причинить мне физическую боль, берёт мои пальцы в свои ладони. — Я бы никогда, Стэйс… Даже понятия не имею, кто ‎мог и почему его прислали тебе… Ещё одна тайна, которую нам предстоит ‎разгадать. Ты мне веришь? ‎

‎— Угу. — Встречаюсь с ним взглядом и тону в сером ‎водовороте. — Логан был… Это не…‎

Майк не позволяет договорить. Выдыхает, прикасаясь своими губами к моим: ‎

‎— Я люблю тебя, Стэйс. Всегда любил. Всегда буду. Прошлое уже не важно.‎ Тем более ваше с Логаном.

Правильно. Не важно. Пусть прошлое ‎останется в прошлом хотя бы на мгновение.

‎— Я тоже люблю тебя, Майк. И всегда буду.‎

Здесь и сейчас важны только мы. Настоящие.

Потом, позже, мы перебираемся в джакузи. Нежимся в тёплой бурлящей воде, ‎из которой совсем не хочется вылезать. Майк прав, мы — испорченные.‎

— С тобой потрясающе хорошо, — шепчет он, наклоняясь вперёд. Целует горячими губами в висок. — Знаешь, я уже не думал, что когда-нибудь ‎мы с тобой снова… вот так… — Майк крепче прижимает меня к своей груди. — Это ‎неправильно, но теперь я всегда буду бояться тебя потерять.‎

— Я тоже. — Переплетаю свои пальцы с его, ‎устраиваюсь поудобнее. Так, чтобы, отклонив голову назад, я могла видеть его глаза. — Прости. Я должна была тебе верить и ничего не скрывать. Ни тогда, ни сейчас. ‎

‎— Чего ещё я не знаю? — спокойно спрашивает Майк. Без иронии, страха или злости. Так, словно уверен, что сможет принять любое новое ‎признание.‎

‎— Это снова о Мишель.‎ Наверное не совсем подходящий момент, — ‎вздыхаю я. Смотрю Майку в глаза, покусывая ‎нижнюю губу. — Извини. Не могу не думать об этом.

— Рассказывай.‎

— Ладно… Пока мы сидели в беседке и ждали Эми… венчания… Мишель мне много чего наговорила, а я…

Господи, если бы я только знала, что это наш с ней последний разговор! Если бы выслушала её, ‎может, вопросов, на которые я не нахожу ответов, было меньше.‎

— Вы снова поругались?‎

— Нет. Мишель хотела в чём-то ‎мне признаться, объяснить… Чтобы мы могли… Не знаю… Понять друг друга. Но я не ‎хотела всё заново перетряхивать. А она не унималась. Начала вспоминать ту ‎проклятую вечеринку…

— Знаю, — Майк крепче сжимает мои пальцы. — Она мне тоже говорила. ‎Давно… Пыталась убедить, что я не виноват, что Роберт и Джеки погибли из-за неё.

‎— Родители Логана погибли из-за меня, Майк. Я выскочила из машины и ‎бросилась к ним под колёса. Это меня спасал Роберт, когда… Если кто и виноват, то я. Или ‎никто.

— Тогда никто. Просто роковое стечение обстоятельств.‎ Это и есть твоё страшное признание? ‎

‎— Нет. Я… я сказала Мишель, что ревную её… к тебе.‎

‎— Что? Прямо так и сказала?‎ — улыбается Майк.

‎— Почти. И тогда… — Отчаянно стараюсь подыскать нужные ‎слова, чтобы смягчить правду. А потом всё-таки выдаю как есть: — ‎Мишель заявила, что переспала с ‎тобой специально. Чтобы ты поверил, что её ребёнок от тебя, и женился.‎

Майк меняется в лице. Изумлённо таращится на меня несколько секунд. Затем осторожно, как будто боится подавиться ‎воздухом, делает вдох и медленно, словно только что научился говорить, произносит: ‎

‎— Она сказала, чей? ‎

‎— Нет. Якобы хотела, чтобы у ребёнка был хороший отец. Видимо, ‎настоящий им не был.‎

Прежде, чем Майк успевает отреагировать, в коридоре что-то с грохотом падает на ‎пол, слышатся невнятные ругательства, следом — тяжёлые шаги. Ещё через ‎мгновение в дверь комнаты настойчиво стучат.‎

‎— У нас гости, — сообщает ‎Логан.

Моросящий дождик сменяется настоящим летним ливнем и отчаянно ‎барабанит по жестяной крыше, решительно бьётся в окна наперегонки с ветром. Начнись такая непогода с раннего утра, свадьбу пришлось бы ‎перенести в закрытый павильон с ограниченным количеством гостей без огромного ‎парка и каменных беседок под боком, и, может быть, Мишель осталась бы в живых. ‎И тогда ничего, что произошло потом, тоже не случилось бы. Не было бы ни допроса, ‎ни охотничьего домика Логана в лесу, ни… ‎

Я нехотя и одновременно со стыдом признаю, что ни за что на свете не ‎хотела бы лишиться нашего с Майком сегодняшнего разговора, поцелуя и всего, что ‎последовало за ним. Странным, необъяснимым образом, вопреки ‎логике, здравому смыслу и приличиям мне потребовалось заново раствориться в ‎Майке. Ощутить его ‎близость, подчиниться и не сопротивляться больше ‎головокружительной истоме, пробегавшей по телу горячими волнами от его ‎прикосновений. Позволить себе на мгновение умереть, чтобы заново родиться, а ‎затем, открыв глаза, увидеть перед собой его раскрасневшееся лицо, светящийся ‎счастьем любимый взгляд и довольную улыбку. Воочию осознать — я всё ‎ещё безумно люблю и по-прежнему до безумия любима. ‎