Посредник. Противостояние (СИ) - Авсаджани Уча - Страница 12

– Нет, пусть побудет пока один, – с этими словами Ванак развернулся, чтобы уйти, но слова Глеба остановили его.

– Я был не один. Где остальные? – спросил он, боясь получить ответ на свой вопрос.

– Мы больше никого не видели... Мне жаль, – напоследок сказала девушка, на секунду бросив на него сочувствующий взгляд.

Глеб медленно осел на пол. Он просто не мог в это поверить. Да, самолет потерпел катастрофу, но раз он выжил, то могли спастись и другие. Может, их кто-то нашел, или, может, они сами доплыли до берега. В любом случае, нельзя было терять надежду.

Его мысли прервал лязг металла. Кандалы валялись на полу. Он был свободен.

– Иди за мной и даже не вздумай бежать, – предупредил его один из стражников, встав впереди него. Второй копьеносец расположился сзади.

Еще не оправившийся от перенесенных потрясений и шока Глеб упорно отказывался воспринимать новую информацию. Он смутно запомнил лабиринт из нескончаемых узких каменных коридоров, по которым его водили добрых пятнадцать минут. По обе стороны на стенах неизменно располагались факелы, однако их было недостаточно, чтобы побороть мрак. Изредка они поднимались по крутым лестницам и проходили мимо запертых дверей разного размера и формы. Даже если бы не боль в голове и ногах и не двое крепких стражников, бежать все равно не имело смысла, поскольку он понятия не имел, ни где они находились, ни куда направлялись. Пройденные пространства до безумия напоминали друг друга, и иногда Глебу казалось, что его специально водят по одним и тем же местам, чтобы запутать. Но больше всего его поразило то, что за это время они не встретили ни души. Казалось, что они единственные обитатели лабиринта.

Наконец, он врезался во внезапно остановившегося стражника.

– Пришли, – услышал Глеб хриплый голос в тот самый момент, когда думал, что упадет от изнеможения.

Охранник снял засов с деревянной двери и приоткрыл ее.

– Добро пожаловать, – съехидничал он напоследок, втолкнув Глеба внутрь и закрыв за ним дверь.

Мальчика встретил бледный свет единственного факела. Комната напоминала ту, из которой его вывели, но с одним отличием – в дальней стене зияла небольшая дыра, вполне могущая оказаться окном.

Позабыв про усталость, Глеб бросился к ней, однако дыра находилась чуть выше его головы, и ему пришлось встать на цыпочки. Он кое-как просунул в нее голову, и его приятно обдало свежим ночным воздухом, но из-за темноты ничего не удавалось разглядеть.

Не получив ответа от глаз, Глеб решил довериться ушам и замер, стараясь уловить хоть какие-то звуки, но слышно тоже не было. Ничего, кроме глухого гула, то исчезавшего, то появлявшегося вновь, подобно мерному тиканью часового механизма. Он не спутал бы его ни с чем другим. Это был звук волн, ударяющихся о скалы.

Глеб находился поблизости или прямо над океаном. Он был уверен, что как отличный пловец, мог преодолеть приличное расстояние, но нечего было и думать протиснуться в крошечное отверстие. К тому же он был настолько измотан, что, скорее всего, утонул бы, не проплыв и нескольких метров. Понимая важность отдыха, Глеб опустился на пол и вновь осмотрел свою тюрьму.

Его взгляд остановился на чем-то неясном в углу. Подойдя ближе, Глеб обнаружил разметанный стог соломы, похоже, заменявший кровать. Не долго думая, он улегся на него и обдумал свое незавидное положение.

Он был неизвестно где, в плену у людей, вырядившихся словно для дешевой постановки средневекового спектакля. Он не знал, что с ним будет, а его новые знакомые, судя по всему, были мертвы. На этих мыслях в голове, сменяя друг друга, пронеслись лица Яна Гарта и всей съемочной группы. Но там было еще одно лицо, при появлении которого он зарылся в солому и плакал до тех пор, пока не забылся в тревожном сне.

Глава 4. Суровые будни

Глеба разбудила острая боль между ребер.

Над ним склонился низкий лысый мужчина средних лет, внимательно его рассматривая. Затем он резко выпрямился и снова ударил Глеба ногой, облаченной в черные мешковатые брюки и грязные сандалии.

— Я кому сказал, пошевеливайся! – злобно зашипел он и крепко выругался.

Глеб с трудом поднялся на ноги. После вчерашнего ныло все тело, голова будто налилась свинцом, а случившееся казалось дурным сном.

Факел давно погас, но сквозь дыру в стене пробивался солнечный свет, создавая в камере полумрак, как на входе в пещеру.

– Проснулся, наконец! – напомнил о себе незваный гость. – Теперь слушай меня внимательно, мальчишка, дважды я повторять не стану. Видишь это? — спросил он, выпятив грудь и указав на небольшой красный значок, прикрепленный к ослепительно белой сорочке.

Всмотревшись, Глеб различил изображение лилии.

— Я спрашиваю, ты видишь? — спросил незнакомец, повысив голос.

Глеб кивнул.

– То-то же, – сказал лысый, удовлетворенно скрестив руки на груди. — Я Севака, начальник королевских слуг, и ты будешь делать все, что я скажу, ясно?

Мальчик кивнул еще раз.

– Я вернусь через пять минут, и к этому времени ты должен сиять от чистоты.

Севака указал на завернутые в материю предметы справа от себя, которые Глеб поначалу не заметил, и вышел, громко хлопнув дверью.

Предметы оказались ни чем иным, как сандалиями, темно-карими кожаными брюками и белой сорочкой, в точности, как у Севаки, правда, без красного значка на груди.

Глеб избавился от успевшей превратиться в лохмоться одежды и переоделся. Все принесенное было ему великовато, но хотя бы было чистым.

Не успел он заправить сорочку в штаны, как на него из открытой двери уже шипел Севака. Похоже, тот привык, чтобы его приказы исполнялись беспрекословно. Начальник слуг мельком оглядел его с ног до головы, развернулся и, махнув рукой, исчез в дверном проеме. Глеб последовал за ним.

Через пару минут узкие каменные коридоры превратились в просторные проходы, а от вчерашней безлюдности не осталось и следа. В некоторых местах в стенах были вырублены довольно большие окна, и входившего через них света было достаточно, чтобы как следует рассмотреть попадавшихся на пути людей.

Здесь были и стражники с копьями, и одетые, как он сам, слуги, и мускулистые мужчины в кожаных доспехах с мечами в ножнах. На них никто не обращал внимания, лишь изредка Севака наклонял колову в знак почтения перед тем или иным обладателем причудливого наряда.

Вскоре они подошли к лестнице, прямой и просторной, спустились и оказались перед железной дверью. Севака потянул за ручку, и дверь, повернувшись на петлях, отворилась с удивительной легкостью. Их сразу обдало жаром и дымом, и на миг Глебу показалось, что они открыли врата в саму преисподнюю.

Они очутились в большом и хорошо освещенном зале. В центре находилось с десяток длинных и массивных столов, уставленных разными котлами, досками, топорами и ножами всех размеров и видов. За ними копошились люди, в основном, женщины, что-то нарезая, пробуя на вкус и бросая в котлы. Сзади столов зияли жерла трех огромных каминов, в каждый из которых с легкостью уместился бы взрослый человек. За огнем наблюдало несколько слуг, периодически подбрасывавших в них дрова. Над кострами были подвешены исполинские котлы, от которых исходил резкий, но, в то же время, приятный запах.

— Джая! Где носит эту женщину? — завопил Севака в направлении столов, стараясь перекричать стоявший в зале шум.

Его усилия были напрасны. Лишь завидев их за клубами дыма, гул постепенно стих, сошел на нет, а затем сменился шепотом. Будто сговорившись, все произносили слово, которое было трудно разобрать.

Смекнув, что, скорее всего, именно он был виновником подобной реакции, Глеб прислушался и вскоре разобрал слово«радужник». Думая, что ошибся, он даже вытянул голову, чтобы лучше уловить звуки, но раз за разом переходившим из уст в уста словом действительно было «радужник».

Окончательно сбившись с толку, Глеб вопросительно посмотрел на Севаку, но тот уже здоровался с толстой женщиной в грязном переднике, с завидной для ее массы проворностью оказавшейся перед ними.