Картак (СИ) - "Гераклион" - Страница 62

— Так точно!

— И самое главное. Лучше потеряйте голову, чем что-то из названных вещей! За потерю рунного оружия или клинка оторву яйца!!!! Понятно??!!!

— Так точно!

И понеслась. Тренировки с рунным оружием были сложнее, чем с обычным. Сложным оказалось понять, как подавать энергию в оружие и щит. Всякие фразы типа «почувствуйте его как продолжение своей руки» слабо помогали. Чаще всего они способствовали фразе «пошел нахер со своими советами!»

Первым как нетрудно догадаться с этим справился Линь. Затем это получилось у Тана и Нэзика. Потом лавинообразно у всех остальных, кроме меня. Я почему-то никак не мог добиться, чтобы мое оружие работало, правда это спасло меня от полетов.

Тренировки-то продолжались в строю. А случайная подача силы в рунное оружие и щит иногда играла злую шутку со стоящим рядом товарищем. И поначалу у нас многие учились летать, нечаянно задетые шестопером или щитом в реверсивном режиме.

Я же постоянно приставал ко всем, дабы выяснить, как они это делают, что при этом чувствуют. Но у всех было по-разному. Кто-то говорил, что начинал чувствовать покалывание в руке, когда сила подавалась в оружие, кто-то тепло, а кто-то холодок.

У меня ничего из этого не было. Как только не старался, и кручу его так и эдак, и понюхаю, и лизну. Ноль реакции. В конце концов я вышел из себя и хотел зашвырнуть все это рунное добро куда подальше, но вдруг почувствовал что-то непонятное в руках, сжимающих щит и шестопер. Такое странное ощущение, даже не знаю, как описать. Это что-то из разряда утреннего «тянешься потянешься, вытянуться не можешь», только в руке.

Мгновенно проскочила мысль «может это оно?», и я поперся к манекенам, которые специально установили в конце тренировочного поля для отработки ударов. Первый же мой царский замах и последующий удар отправил чучело в далекий полет за границы лагеря. Я даже немного струхнул, у остальных манекены так далеко не летают.

С этого момента начался период моего пребывания в этом мире в качестве рунного бойца…

Когда я попал в этот мир, было начало весны, сейчас же лето клонилось к концу, погодка начала радовать пасмурными деньками и короткими дождями. По рассказам ребят тут теплая зима, хоть и бывает со снегом. Так что последние занятия нас особо не радовали. Одежда наша за все это время настолько обтрепалась и застиралась, что уже толком не грела, и промозглая погода постоянно снабжала наш отряд насморком и кашлем.

Но не только это стало волновать нас. К концу лета в лагере стали происходить изменения, видимые невооруженным глазом. Постепенно ушли старые отряды, на смену которым пришли другие с новобранцами. А если точнее с бывшими крестьянами, которых гоняли, пытаясь сделать из них хоть какое-то подобие воинов. Из старожил в лагере вскоре остались только мы и сотня охранения.

Появились среди людей слухи о боевых действиях на северной границе, но толком их подтвердить никто не мог. Все было на уровне испорченного телефона — в одном углу пукнули, в другом сказали, что усрался.

Слухи слухами, а командиры подразделений начали гонять отряды сильнее, даже дэй впрягал нас на порядок больше. Так что многие прониклись и попытались собрать как можно больше информации из тех крупиц, что витали по лагерю.

В один прекрасный промозглый день мы по привычке построились на завтрак. В лагере царила не свойственная обычному распорядку суета. Все бегали, носились туда-сюда, кто-то орал на весь лагерь, пропесочивая «тупоголовых сопляков» или раздавая распоряжения направо и налево. Через минуту мы увидели нашего дэя, который шел от офицерской казармы. Сегодня он был несколько мрачен.

— Слушайте сюда ребята. — Начал он. — Нас отправляют в боевой выход. Плохо, что так быстро, нормальных воинов за прошедшее время из вас не сделать, вы и сами это понимаете. Но приказ есть приказ. Мы выдвигаемся в Сухарь[17] своим составом. Там переходим под командование пьятра снабжения и продолжаем движение до Верхушки[18]. Сейчас отправляетесь на склад и получаете свою форму и замену старой защите. Кому надо к кузнецу — не затягивайте, до завтра все должно быть сделано, с рассветом выходим. Вопросы? — В ответ молчание. — Тогда шагом марш!

На складе нам выдали по походному мешку, в который была сложена наша форма, запасные рубахи со штанами и портянки. Старую одежду приказали собрать в кучу и сжечь за лагерем. Выдали новые кольчуги, наручи и сапоги взамен старым, а так же комплект походных столовых приборов. Всех подряд нагружали чем-то вроде спальников — пара одеял, непромокаемых с одной стороны и ворсистых с другой, были сшиты между собой на манер пододеяльника и имели отверстие с торца, закрывающееся деревянными застежками. Мне и еще двум ребятам выдали запас еды и общую посуду — котелок, черпак, тренога и всякой мелочи. У Пряна каждый получил небольшую котомку с бинтами, спиртом и несколькими склянками заживляющей мази.

Наш дест вернулся в казарму и начал примерять обновки. Новая форма состояла из простой рубахи, плотного подкольчужного жилета, плотных штанов, накладок на ноги из твердой кожи, непромокаемого плаща с капюшоном, рукавиц обшитых с тыльной стороны металлическими накладками и сапог усиленных в верхней части дополнительным слоем кожи. Все это великолепие в купе с подогнанной кольчугой, сбруей и шлемом выглядело очень грозно. До попадания сюда я бы точно обосрался, если бы увидел, как дядька в такой экипировке мчится на меня.

— Не может быть! — Воскликнул Линь и замер, держа в руках развернутый плащ.

— Чего случилось? — Обернулись к нему ребята. — Чего орешь-то?

— Сами посмотрите! — Развернул он перед нами плащ.

На нем красовалось вышитое тонкой каемкой изображение половины солнца, внутри которого находилась странная карикатура на птицу с расправленными крыльями, а у ее основания, свернувшись кольцом и подняв голову, лежала змея.

— Ну и чего? — Спросил Керн. — Эмблема как эмблема, чего раскричался?

— Вы что, не знаете? — Линь ошалело обвел нас взглядом.

— Не знаем. — Подтвердил я. — Поделишься?

— Ну вы тьма-а-а… — Протянул он, качая головой.

— Слушай, не тяни тита за хвост. — Не выдержал как всегда непоседливый Дежи. — Давай рассказывай.

— Ладно-ладно. — Начал Линь, примирительно расставив в стороны руки. — Это одна из старых историй, о которых не очень любят говорить в теперешнее время. Отец нынешнего короля очень болезненно воспринимал напоминания о Тысяче Бона. Так что горланить об этом не стоит, усекли?

— Подожди! — Прервал его Дежи. — Не хочешь ли ты сказать, что сказки про некра в армии правда?

— Какого некра?… — Вклинился Керн.

— Да тихо вам! — Оборвал я обоих. — Если вам известна история, то мне нет. И я бы хотел ее послушать! Продолжай Линь.

— Угу. — Кивнул тот. — Вот эта эмблема принадлежала когда-то воинам из Тысячи Бона. — Ткнул он пальцем в солнце с птицей. — А что означает змея я не знаю, вроде бы тысяча делилась на сотни. У каждой такой сотни были свои, как бы «свойства». Знаю только про Рысей — они были группой разведки в тысяче, а змея… нет, не припомню.

— А что за Тысяча Бона такая? — Подтолкнул его я.

— Боном прозвали одного не'гре, который жил в Агентии около сотни лет назад. Как он попал в войска, история умалчивает, но сам факт его наличия там был просто фантастичен. Это и есть одна из причин, по которой об этом не любят говорить. Свое прозвище не'гре получил за цвет кожи, как бы в насмешку, но вскоре имя Бона стало вселять страх в сердца его врагов. Эту историю вкратце затронули на уроках по магическим битвам, там, где я учился… — Немного запнулся Линь. — И эта тема заинтересовала меня, пришлось подключить пару связей и выбить разрешение на посещение Антарского архива[19]. Много прочесть, конечно, не успел, слишком хорошо королевство скрывает свои записи. По моим связям ударили так, что эхом даже меня шарахнуло. — Криво ухмыльнулся он. — Тогда, в архиве, мне в руки попался отчет командира сотни Рысей, входящего в состав Тысячи Бона. Судя по тем записям, вся тысяча Бона состояла из воинов-картаков… Вы представляете? Все они были картаками!