Моя темная «половина» - Никольская Ева - Страница 17

Вот только, видимо, разволновалась сильно, ибо в темноте, в которой прекрасно теперь видела, умудрилась налететь на третьекурсника Савву. Общались мы с ним всего пару раз на студенческих вечеринках, но здоровались регулярно. Симпатичный высокий парень с длинными золотистыми волосами нравился многим. И я, неожиданно очутившись в его объятиях, даже дышать перестала от странного чувства неловкости и… чего-то еще.

– А ну-ка отпус-с-сти ее, – прошипел аше-ар, подходя к нам.

Савва нахмурился, странно на него посмотрел, потом перевел взгляд на меня, чуть улыбнулся, спросил, в порядке ли я, и только потом медленно разжал руки.

– Как всегда сломя голову носишься, Зайка, – подмигнул третьекурсник, а Кир-Кули перекосило.

– Ее Зоей зовут, – процедил он, беря меня за локоть. – Лучше так и зови. А еще лучше никак не зови.

– Ну это уж я сам решу… – начал было возмущаться парень, но я перебила:

– Не обращай внимания, мой братец сегодня не в духе, ибо я только что обломала ему очередную свиданку, вот и отыгрывается на всех подряд. Натура мстительная, характер гадкий.

Парень понимающе покивал и, махнув на прощание, ушел. Причем понял он, судя по брошенному на нас взгляду, Кира, а не меня. Ну и черт с ней, их мужской солидарностью! Я не расстроилась. Настроение стало каким-то заводным и пакостным, решила даже не просто забрать зонт, а досмотреть эту глупую постановку, о чем и сообщила азору. Развернувшись на каблуках, танцующей походкой зашагала в сторону зала. И промолчать бы мне в тот момент, так нет же, язык так и чесался сказать какую-нибудь колкость.

– Знаешь, братец, – проговорила, не оборачиваясь, – не стоит нападать на моих друзей, а то ведь я тоже перестану вежливо скалиться твоим подружкам, а сразу кусаться начну. – Ответа не последовало, а мне хотелось диалога. И тогда я решила зайти с другой стороны. – Кстати, спасибо за подаренное белье. Оно великолепно и невероятно удобно, вот только надела я его не для тебя…

До плотно прикрытой двери, за которой слышались реплики актеров, мне дойти не дали. У Кира оказались другие планы. Схватив за руку, он протащил меня через весь темный коридор, свернул в противоположную залу сторону, впихнул мое вяло брыкающееся тело в какую-то каморку, где я наступила на швабру и чуть не схлопотала по лбу ее ручкой, а потом, приподняв над полом, буквально вжал меня в холодную стену.

– Ты что творишь? – выдохнула ему в лицо.

– А ты?! – вернул мне вопрос блондин.

Я открыла было рот, чтобы ответить, но, так и не произнеся ни слова, закрыла его. Что, собственно, творю? Провоцирую взрослого мужика с маньячными замашками, издеваюсь, насмехаюсь и давлю на кнопку его собственнических инстинктов. Экстремалка! И сейчас меня либо обласкают какой-нибудь язвительной колкостью, либо… изнасилуют среди швабр и метелок.

На последнюю мысль как-то очень уж бурно отреагировало вмиг проснувшееся воображение. Пальцы, сжимавшие мужские плечи, задрожали, сильней впиваясь в ткань его куртки, в ногах, зависших над полом, появилась странная слабость, она волной приятной дрожи поднималась от ступней выше, и я, вспыхнув от осознания собственного возбуждения, сильнее сжала бедра. С кем поведешься… черт! Совсем извращенкой из-за него стала.

Сердито уставившись на непривычно серьезного аше-ара, процедила:

– Ну и?.. – а мысленно умоляла его сказать гадость.

Просто чтобы разозлиться, воспылать праведным гневом и устроить ему разбор полетов, а не висеть безвольной куклой, у которой гормоны взбесились. Но азор молчал. От него пахло морским бризом, свежим ветром и почему-то кофе. И запах дешевого порошка, пыли и старого тряпья, гостивший в тесной кладовой, просто исчез, растворившись в темноте. Были только он, я… и напряженная тишина между нами.

Лицо Кир-Кули все больше походило на маску. Такое холодное, будто каменное, со сжатыми в тонкую нить бледными губами. Человеческий окрас стекал с аше-ара словно акварель под дождем. Постепенно проступали мраморная кожа, брови и ресницы цвета стали, заостренные уши с каймой серебристых колец, белоснежные волосы без каких-либо намеков на пепельный оттенок. Только глаза оставались прежними – льдисто-голубыми и чуть светящимися.

Под тяжелым немигающим взглядом мужчины я покраснела еще больше. Но ни победной ухмылки, ни ироничных замечаний не последовало. Азора словно подменили. Или… за иллюзией безбашенного парня всегда скрывался этот ледяной демон? Неприступный, холодный… чужой. Не отдавая себе отчета, я подняла руку и кончиками дрожащих пальцев коснулась его виска, брови. Ресницы аше-ара опустились, крылья носа дрогнули, а с губ слетело:

– Не делай так больше, айка. – Голос его был хриплым и каким-то безжизненным.

– Как? – убрав руку, спросила я.

– Не буди во мне зверя. – Слабая улыбка была мимолетной, а во вновь открытых глазах по-прежнему царила зима.

Руки, державшие меня за талию, начали расслабляться, и я поняла, что еще чуть-чуть – и получу свободу. Не будет ни скандала, ни… короче, ничего не будет. Он отстранится, замкнется, отгородившись от меня щитом наигранной веселости. И это будет ужасно! В каком-то отчаянном порыве я потянулась к нему и, насколько позволяло пока еще висячее положение, несмело поцеловала.

Наверное, с тем же успехом могла бы лобызать статую в музее или гранитную колонну в метро. Губы блондина были твердыми, неподатливыми и совершенно безучастными. Впрочем, не только они. Кир даже не шевельнулся, разве что руки, державшие меня, стиснул крепче. Единственным, что я слышала в повисшей тишине, был звук моего собственного дыхания, учащенного, громкого. Стало стыдно. Будто меня на заигрывании с чужим мужем поймали или застали в обнимку с постером любимого актера.

Не успев подавить разочарованный вздох, хотела отстраниться, но напоследок не удержалась и легонько тронула кончиком языка нижнюю губу блондина. В следующее мгновение я оказалась буквально размазанной по стене его телом. Один удар сердца, два скрещенных взгляда, и… реальный мир перестал для меня существовать.

Кир покрывал шальными поцелуями мое лицо, глаза, скулы… и я поплыла. Расслабилась, вверив себя в его руки, сильные, нежные… белые. В объятиях этого мужчины чувствовала себя хрупкой куклой и откровенно упивалась этим ощущением. Его напор, моя беззащитность, его умелые ласки против моей неопытности… Я плавилась и сгорала, рождалась и умирала… всего-то от поцелуев.

– Не надо… было… будить зверя… – Его прерывистый шепот коснулся моего уха, а под ловкими пальцами треснул тонкий шелк.

Попыталась сфокусировать взгляд на лице Кира, но тут же снова прикрыла глаза, захваченная в плен головокружительных ощущений. Подхватив под бедра, мужчина закинул мои ноги себе на талию и, чуть склонившись, вновь завладел моим ртом. Он целовал то нежно и ласково, играя, дразня, чуть покусывая губы, то настойчиво и страстно, опаляя горячим дыханием, сминая их и заставляя раскрыться. Я отвечала как умела, просто потому, что хотела отвечать.

Его запах пьянил, его близость будоражила, а прикосновения лишали даже мысли о возможном сопротивлении. Куда-то на пол улетел мой плащ, а и без того широкий подол летнего платья обзавелся парой разрезов до самой груди. Но все это только больше возбуждало. Стена за спиной исчезла, на лопатки легла мужская ладонь. Придерживая свою ношу, Кир от души громыхнул попавшимся под ноги ведром, что-то рыкнул и сел на деревянный ящик, удобно устроив меня на коленях. Запустил руку в мои растрепавшиеся волосы, чуть сжал их на затылке и потянул вниз, вынуждая откинуть голову назад.

– А если услышат… – Я облизнула ощутимо припухшие губы.

– Нет, – оборвал он, вновь склоняясь к моему рту. Прежде чем закрыть глаза и провалиться в эйфорию, заметила ворох голубых искр, метнувшийся к двери.

Этот поцелуй был долгим и по-взрослому глубоким. И хотя понимание того, что игры закончились, немного пугало, я не желала отступать. Да что там, у меня просто не было на это сил. Казалось, отстранись он сейчас – умру, сгорю в том огне, что сжигает тело, растворюсь в яростном потоке неподвластного контролю желания. В этот момент я готова была позволить ему все. И когда мужские пальцы, прочертив странные узоры по моему обнаженному животу, спустились ниже, только вздрогнула, а когда они скользнули за край тончайшего белья, – дернулась и застонала.