Властелин бумажек и промокашек (СИ) - Богородников Алексей Владимирович - Страница 13

- Жизнь-боль, - грустно сказал Химик, - Россия какой-то вечный День Сурка. Меняется только дата в календаре и размеры взяток. Что с этим делать?

- Тут один ответ, - философски сказал Историк, - построить нормальное правовое государство. А нормальное государство то, в котором заработать легче чем украсть. Мы такое и построим, но увы не сразу. Сначала придется строить милитаристское государство - первая мировая неизбежна. В общем, терний столько, что звёзд пока не видать.

- Так что наш Хоменко, - напомнил Химик, - жених он завидный, но есть ли у нас план на третьего зайца? По внешнему виду - это еще тот кабан!

- С таким грузом на совести живется нелегко, - скорбно и в тоже время с надеждой произнес Историк, - облегчим Хоменко ночные бессонные будни. Более чем уверен, все нити хищений проходят именно через него. Это своеобразный дон Корлеоне Аничкова дворца. И пусть у него не три миллиона рублей сейчас, но за десять лет службы в дворце миллион уже нахапал, как миниум. Перераспределим нечестно нажитые деньги в пользу Николая - спасителя нации, с помощью средства от бессоницы.

- Морфия этому господину, - подхватил Химик, - и обыщем его квартиру в Аничковом дворце!

***

Карета неспешно катила по Невскому к Мойке, укачавшего Жорика снесло к Николаю и он дремал, уткнувшись щекой ему в плечо. Мария Фёдоровна весело болтала на французском о чем-то с фрейлиной, в окошечко на задней стенке кареты обернувшись можно было увидеть двух казаков Конвоя Е.И.В., неотступно следующих за экипажем.

Химик вспомнил вчерашний разговор. Тайна четвертого зайца оставалась нераскрыта!

- Ой, да брось тайна, - прочитал его мысли Историк, - у нас чувство симбиоза нереальное, вплоть до телепатии. Я не бьюсь в истерике - откуда? Как и почему? Лишь потому что это ничего не изменит. Я просто не успел подумать про четвертого.

- Слишком мало данных, - согласился Химик, - остается только ждать. Да и для меня предстоящий заяц, прямо сейчас, интереснее умозрительных теорий.

- О, четвертый заяц не совсем заяц, - задумчиво сказал Историк, - я бы назвал его скорее слоном. Человек, оказавший влияние своей теорией на само понимание предмета математики. Наживший этой теорией множество врагов и это ирония судьбы. Ведь если отбросить врагов

- Ни слова больше! Эта теория так и называется - теория множеств, - перебил его Химик, - так отлично, вербуем Кантора по приезду в Данию к старикам своей минералогической коллекцией? Он тоже увлекается камешками?

- Совпадение? Не думаю! - пошутил Историк, - на самом деле Кантор тащил за скрипку. Но, коллега, спросите: кем был Паниковский до революции?

- Хм, кем был Кантор в детстве? - улыбаясь, спросил Химик

- Как и многие приличные люди Кантор был гимназистом, - ответил Историк, - посещал вместе с братом Петершуле на Невском проспекте, так называли лютеране свое Немецкое училище при церкви. И очень даже вероятно, что выходя утром на занятия в доме на одиннадцатой линии Васильевского Острова, здоровался со своим соседом - Пафнутием Чебышёвым.

-Да ладно, Кантор мог быть русским математиком? - потрясенно сказал Химик, - и даже учиться у Чебышёва!

- Скажу больше, - продолжил Историк, - три поколения Канторов верно служили России: профессора права, музыканты, его дед, например - первый скрипач Петербурга, фрейлины и купцы. Сам Георг Кантор, после нападок на его теорию и на него лично, рассматривал возможность поступления на русскую дипломатическую службу как российский подданный.

- И что опять, что пошло не так? - разгорячился Химик

- К тому времени у Кантора уже были приступы душевной болезни, - уклончиво сказал Историк, - возможно, это сыграло свою роль. Он глубоко религиозный человек, а почтенные профессора называли его - "развратителем молодёжи". Есть от чего впасть в уныние. В общем, нам нужна подписка на "Journal für die reine und angewandte Mathematik". Это такой немецкий журнал для детей и молодежи где в 1874 году вышла статья Кантора "Об одной теореме из теории непрерывных многообразий".

- Я в упор не понимаю роли камешек, - признался Химик, - ты что на их примере собрался Кантору показывать.

- Ну, - протянул Историк, - у нас там практически идеальный треугольный Амазонит с треугольной же дырой почти посередине.

Химик задумался.

- Похоже на то треугольник Серпинского, - осенило его, - двумерный аналог Канторова множества на плоскости если рисовать на бумаге.

Историк согласно угукнул.

- А еще, в поисках камешка Николай внезапно понял: все побережье - это рекурсия. Можно найти камешек, вдающийся в море, как береговая линия сверху. А если, -Историк напыжился, - рассказать, что чем меньше масштаб линейки, которой мы измеряем береговую линию, тем длиннее становится береговая граница, это эффект Ричардсона, то все. Кантор будет есть у Николая с руки!

- Ты не похож на Историка, ты слишком много знаешь, - подозрительно сказал Химик, - кто ты и что сделал с его носителем?

- Ричардсон, первый кто подал заявку на эхолокатор и гидролокатор, - успокоил его Историк, - так что, знаю я его по долгу ученого. Про эффект я читал мельком, но в нашем положении, как ты уже заметил, малейшая когда-либо прочитанная информация всплывает сразу.

- И это немного пугает, - буркнул Химик, - словно мы два поисковика, Гугл и Яндекс, правда с ограниченной функцией. Но эффект Ричардсона - это уже фракталы, до которых, в реальности, еще лет сто. А там уже и теория рекуррентных множеств, короче - я с ума сходить сейчас не хочу! Пусть Кантор сходит.

- Именно, коллега, - потер воображаемые руки Историк, - именно. А наша задача сделать Канторово схождение с ума качественно и во благо Родины. Маманька наша - квасной патриот маленькой Дании, везде протежирует своими соотечественникам и вовсю ненавидит немцев. Пойдем к ней, расскажем как датчанина Кантора обижают эти немецкие юберменши и отправится Георг первым рейсом в Императорский Санкт-Петербургский университет на кафедру математики. Я гарантирую это.

-Да, - с уважением сказал Химик, - русский математик Кантор это... Он замолк, подбирая сравнение... - Как парочка авианосцев к уважухе за государство, - нашелся он.

- В нашем случае, броненосцев, - поправил Историк, - но уже не парочка, а штук пять. Хотя вряд ли кто сейчас это понимает, но оно и к лучшему.

***

Карета мягко притормозила у угла белого трехэтажного здания с широкой надписью сверху 'Фотографы Их Императорских Величеств 'Левицкий и сын'' казаки спешились и один из них открыл дверь кареты, помогая выйти цесаревне с ее спутницей.

- Потом здесь сделают государственный музей печати, - меланхолично прокомментировал Историк, - а сейчас это ателье и личной дом короля фотографий Сергея Левицкого. Хотя дом он вроде уже продал.

- Неплохой дом у короля, - сказал с любопытством Химик, - еще в прошлом году он был двухэтажным. А продал зачем?

- На Невский опять переедет, - ответил Историк, - начинал он работать там, затем уехал, фоткал во Франции семейство Бонапартовых, вернулся в Россию десять лет назад по личной просьбе императрицы.

Внутри дома гостей встречал лично хозяин, невысокого роста, округлый, начинающий седеть, мужчина с роскошными бакенбардами, в пенсне и мужчина лет тридцати, с внимательным взглядом, ранней залысиной и острой бородкой.

- А, это его сын, - сказал Историк, - видел его на портрете Репина, они кореша - учились вместе в Академии художеств. Рафаил Левицкий - наш, кстати, будущий личный фотограф.

- Ваше императорское высочество, - склонились синхронно Левицкие, но продолжил естественно, один глава семейства Сергей Левицкий, - павильон готов к съемкам, позвольте пройти в помещение.

Сам павильон был пристройкой к дому со стороны Волынского переулка, с широкими окнами и был разделен на несколько залов. Несмотря на достаточную освещенность вовсю светили лампы. Было жарко.