Леший. Четвертые врата (СИ) - Геярова Ная - Страница 61

       – Вы ведь человек, это ваша планета. Подумайте, как закончится ваша жизнь? Старость, одиночество, мрак. Станьте героем, пусть только для себя. Вы и так сделали больше, чем предписывалось бы подлецу. Искупите хоть последнее. Надеюсь, Мария, и, бабка Ольга Марковна, простят вас. А ведь они там не единственные. Сотня, тысяча. Севольное – крупный посёлок.

       Ужас в глазах профессора поменялся на тоску.

       – Что вы хотите?

       – Верните ему его.

       – И он сам уничтожит мир, – вздохнул профессор.

       – Нет, мы не позволим. 

       – А у вас будет выбор?

       – У нас другие планы.

       – Да плевал он на ваши планы! Вы ведь и сами не верите в то, что говорите, – Калистратов отшвырнул стиснутый в руке пистолет на стол и прошёл к креслу. – Он не будет плясать под дудку жрецов, – профессор вызывающе посмотрел на Фархада. – Да вы и сами это знаете. Знаете, потому что видели его, говорили с ним, – он сощурил тёмные глаза. – Вы не сказали об этом главкому? – и вдруг нервно прерывисто засмеялся, откидываясь на спинку кресла и вытирая слезы, бежавшие из-под очков. – Играть в вашу колоду не станет. Зря вы его выпускаете. Веселье такое наступит! Жалко, не увижу. Он устроит вам ещё тот адский цирк! 

       – Один против всего мира. Жрецы сомнут его волю.

       Доктор перестал смеяться.

       – Один? Нет, он не будет один. Я изучал его слишком много лет. Он соберёт единомышленником, он соберёт такую команду, от которой все миры вздрогнут, и построит всех вас вместе со жрецами. 

       Фархад задумчиво посмотрел на профессора, скомкано усмехнулся и, молча, вышел. Поднялся на крышу НИИ, влез в жужжащий пропеллером вертолёт. Как же он ненавидел сейчас всех, жрецов с их философией и верованиями. Себя за слабость и не возможность решать. Мир, миры, цивилизации, которые бояться перечить и жить. Доктора Калистратова, который невероятно, просто до красных пятен в глазах, прав. 

       Харизмат уже создал свой круг. И дело времени, когда поймут, что теперь они одно целое, сильное, могущественное… А зло ли? Покажет время.

***

       – А я тебе говорю, это закрытый объект. Они секретными экспериментами занимаются, – Кондрат начинал злиться. Поляна, на которой они присели отдохнуть, была серо-жёлтой, тусклой, осенней. 

       – Да с чего бы ему быть закрытым, там учёные, доктора всякие, – негодовал Кузьма и смотрел отчего-то на Еши, как будто пытаясь найти у того поддержку.

       – Если учесть происходящее в Севольном, и значимость НИИ в этом, то я соглашусь с Кондратом, оно закрыто и нужно сразу же определиться, как попасть…

       – Да, что за… – хлопнул себя по колену Кузьма и затянулся папиросой.

       – Пустой спор, – зевнул Еши, откинулся на сухую траву и закинул руки за голову. - Придём, увидим.

       – Придём, поцелуем охранную систему и начнём там думать, – осклабился Леший и улёгся рядом с журналистом. Номин сидела в паре шагов от них, облокотившись о растянувшуюся на влажной опавшей листве Тайру, и покусывая травинку. 

       «Солнце, хотя бы вышло», – подумал Кондрат. Хороша была бы поляна, а так мрачно, жухло, тоскливо, в сон тянет. Птицы не поют, шорохи диких зверей тревожны. Волки где-то поблизости. Кондрату казалось, он чувствует запах волчицы, её лёгкую поступь. Вон и Тайра смотрит в деревья, туда, где кусты можжевельника. Интересно, отчего она так близко принимает стаю? Уж не чувствует ли благодарность за спасение? Кто знает, что творится в собачьей голове. Глаза умные, почти человеческие. Она боялась, он видел это в её взгляде в деревне, и все равно кинулась спасать хозяина. Благородная? Благодарная? Если выпутается из всего происходящего, ни за что больше не отдаст. Хватит. Тайра живая, любящая, настоящая, у ней должен быть один дом. А вот эти таскания туда-сюда. И Лике запретит даже думать о Тайре. 

       Это если выпутается. Он покосился на стелящийся свет недалеко от Кузьмы. Приближаться к кузнецу он не торопился. И хотя Кузьма к харизмату начал относиться более терпеливо, после спасения и осознания, того что он хотел спасти Марью, но во взгляде кузнеца ещё было недоверие. Странное, как будто присматривался, пытаясь увидеть нечто… 

       – Эй! – обратился Кондрат к свету. – А имя то у тебя есть?

       Свет не шелохнулся.

       – Чего с ним говорить, бессловесный он, – отбросив окурок, ответил Кузьма и сам покосился на свет. – Бессловесный, но убийственный. Во благо или нет, но смерть приносящий. Дьявол ли он? Если да, то отчего нам помог? И Марьи пытался помочь. Что там, в его синей глубине? Как ты думаешь, Кондрат, он умеет думать? Или как сказала Лукишна, ориентируется эмоциями и инстинктами?

       Леший пожал плечами.

       – Кто знает. Он выглядит ненастоящим. Я до сих пор не верю в существование живого света. Так ведь не бывает. Это выходит за рамки самого понимания существования на земле. Словно влез в чьи-то фантастические мысли – дикие, не воображаемые, страшные.

       Свет поплыл по полю. Тайра напряглась и проводила его взглядом.

       – Спас нас, – повторил Кондрат, поднимаясь и отряхиваясь. – Но я не доверял бы ему, и помолчав, добавил. – Пора идти.

       – Скорый ты, – протянул Еши. – И получаса не прошло, я только придремал.

       – Успеешь отдохнуть.

       – Ага, – поднимаясь, зевнул Еши. – Фортанет, так вообще на вечный покой уйдём.

       Все разом посмотрели на бурята. Он невесело усмехнулся:

       – Что смотрите? Каждый подумал, сказать страшно, – вздохнул. – И мне страшно.

       Небольшая группа людей, сидели на лавочке напротив высокого здания, обнесённого высоченным забором. Перед зданием ходили люди в форме, с рычащими собаками на коротких поводках. В глазах псов ненависть ко всему окружающему. Даже Тайра повидавшая за последнее время много всего, жалась поближе к скамейке. Псы ей не нравились. Тени от деревьев, под которыми стояла скамейка, витиевато извивались и темными пятнами расплывались по асфальту дороги. Чуть дальше находилась ещё одна лавочка и ещё в другую сторону и так до самого порта, находящегося в трёх километрах от НИИ. 

       Проходя мимо порта, Кондрат ненароком вспомнил Лукишну. Значит, здесь, в этом самом месте, и находятся первые врата открытые Гробышкиным. Огромное, высокое здание, уходящее вершиной в плотные облака, сквозь которые виделся внушительных размеров летательный аппарат, слегка крутящееся диски отсвечивали на землю нежно-голубым неоновым светом. Мелькнул тёмный стальной бок. Корабль космический, небывалой величины и вида. Вспомнились летающие тарелки и всё, что слышалось когда-либо о гуманоидах и инопланетных цивилизациях. Но, наверное, это было не самое удивительное. Само здание находилось в поле зрения только на половину, как и парящий над портом аппарат. Остальная половина попросту пропадала в воздухе, как будто невидимый гигант отсек её огромным мечом. Жуткое, дикое для понимания зрелище.

       Лёгкий гул мотора и из ниоткуда появился самолёт. 

       Обычный Боинг, шёл на посадку. Коснулся колёсами трассы. И почти сразу же, пропал в неизвестности второй. Сначала исчез нос, потом корма и крылья, хвост мигнул красной лампочкой и пропал. Разворачивался на трассе третий. Вдоль порта стояли штук двадцать самолётов. Длинные коридоры транспортёров вытягивались к первому. Несколько коридоров щупалец обхватили бока ещё двух.

       – Всегда боялся самолётов, – вздохнул кузнец. – Ничего не боюсь, а вот этих –… он ткнул в авиационные махины. – Как подумаю, что с такой высоты можно… Ептить… сразу в лепёху.