Его Высокоблагородие - Башибузук Александр - Страница 15

— Что случилось, Вера Александровна? — я уловил внимательный взгляд детишек, уставившихся на коробку конфет, и спрятал ее за спину.

— Прошу, погуляйте с моими малышами на верхней палубе! Нет, я вас умоляю!.. — заламывая руки, пролепетала она. — Им нужно подышать свежим воздухом, а я... Я сейчас умру. Да-да, не спорьте, умру и все.

«Нет! — коротко ответил я. — Нет, нет и еще раз нет».

Ответил, но только про себя. Потому что отказать мне просто не хватило духу.

Черное море. Мыс Калиакра.

Пароход «Димитрий»

22 января по старому стилю. 1920 год. 21:00

- Хорошо... – скрипя зубами я кивнул. Нет, это реальная подстава! Зачем мне дети? Нет, они мне совершенно не нужны. Я их... боюсь, что ли. Скорее опасаюсь, но сути это не меняет. Мля, накрылась свиданка.

— Я так благодарна вам, так благодарна... — Вера Александровна совершила разворот кругом и живенько припустила по коридору, напоследок бросив: — Не спешите их возвращать, пусть надышатся как следует.

Вот не понял; какая-то непонятная у нее улыбка была. Торжествующе-стервозная, что ли... Или около того. Ну ладно, поздно пить боржоми, когда почки отвалились.

Дети без команды переместились ко мне.

— Как зовут? Называемся по очереди.

— Федор... — недовольно буркнул мальчик и отвернулся.

— Анна Михайловна Соломина, — быстро присела в книксене девчушка с торчавшей из-под платка тоненькой косичкой.

— Вера Михайловна Соломина, — представилась ее точная копия, вплоть до бантика на косе. И тут же наябедничала: — Я старше! На целый час!

— Враки, нет я! — тут же возмутилась ее сестра.

— А ну тихо! — как можно строже приказал я. — За мной. Ни на шаг не отходим. И да... вот вам... — скрепя сердце открыл коробку и выделил малышам по конфете в яркой обертке. — Всё, на большее не рассчитывайте. Шагом марш...

Про себя чертыхаясь, подошел к каюте княгини. Выдохнул и коротко постучался. Мля, вот что я ей сейчас скажу?

Дверь отворилась почти без промедления, на пороге появилась Кетеван. Короткий опушенный каракулем полушубок, туго стянутая широким кушаком талия, лихо заломленная каракулевая шапочка, очень похожая на папаху, бриджи и щегольские сапожки — выглядела она донельзя импозантно и очаровательно. Я даже засмотрелся на мгновение.

Кетеван удивленно заломила бровь и ехидно поинтересовалась:

— Барон, а когда это вы умудрились обзавестись потомством?

Ответить я не успел.

— Это не наш папа! — с вызовом сообщила Аня. — Наш папенька приедет в Константинополь позже. Когда красных победит. Он полковник. Вот!

— Георгий Владимирович нас только выгуливает, — тем же тоном поддержала сестру Вера. — Потому что маменька его попросила. Не надо его ругать! Он очень добрый и не жадный!

— И вообще, мама красивее вас... — пискнул Федор и по своему обыкновению отвернулся.

В свою очередь, я просто развел руками. А что тут скажешь?

— Возможно, малыш, возможно, — не стала огорчать мальчика Кетеван и неожиданно улыбнулась мне. — Признаюсь, ни один из моих кавалеров не догадывался приводить на рандеву детей. Это такая изощренная тактика, Георгий Владимирович? Но ладно, идемте уже...

— Идемте, — вздохнул я. — За мной, мелочь... то есть, малыши...

Шторм уже полностью прекратился, а небо очистилось от туч и красиво сверкало россыпями звезд. Пароход словно скала неподвижно застыл на воде, очень похожей на черное зеркало, вдали таинственно чернела громада мыса Калиакра. Все это ненавязчиво склоняло к романтике, но... Но дети прилежно выполняли мои приказы и даже ни на шаг отходить не собирались. Вашу мамашу...

— Одну минутку, — я быстро усадил малышей за столик, сунул в карман несколько конфет, а саму коробку подвинул к детишкам. — Вперед, лопайте. Будете себя вести смирно и тихо, завтра получите большую плитку шоколада. Со стульев не слезать. Если чего захотите, позовете. Я рядом...

После чего подхватил бутылку с бокалами и вернулся к княгине, стоявшей у борта парохода.

— Увы, отказаться у меня не хватило духу... — я открыл шампанское, наполнил бокал и передал его Кетеван. — Уж простите...

— Пустое, — тихо сказала княгиня, не отрывая глаз от фосфоресцирующей воды. — Мне импонирует ваша ненапускная мягкая доброта. Но готова поспорить, внутри вы совсем другой. Жесткий, если не сказать жестокий и коварный. Причем все эти качества каким-то странным образом мирно уживаются между собой. Я угадала?

— За встречу... — я не стал ей отвечать и сменил тему разговора. — Вы грузинка, Кетеван?

— Только наполовину, — слегка улыбнулась княгиня. — Мать у меня была грузинкой, да, а отец сваном. Знаете такую народность?

— Я бывал в Сванетии... — ляпнул я, совершенно упустив тот момент, что это происходило в моей прежней ипостаси. — Очень красивые места. Очень гордый и... очень своеобразный народ.

— Дикий! — расхохоталась Кетеван. — Вы это хотели сказать? Не стесняйтесь, так и есть. Да, мы очень дикие. Так что опасайтесь меня. Итак, давайте побыстрей покончим с формальностями. Ненавижу условности. Я уже почти два месяца вдова, следую во Францию, в свое имение, которое мой покойный муж, по счастливой случайности, еще не успел проиграть в карты.

— Соболезную...

— Не надо, — очень серьезно сообщила княгиня. — Не вздумайте. Терпеть его не могла. Продолжим. Я сравнительно богата, обожаю лошадей и верховую езду, охоту, драгоценности и красивое оружие. Ваша очередь. И учтите, я не терплю фальши.

— Пажеский корпус, гвардия, война, ранение и отставка, — спокойно перечислил я. — Охота, оружие, история, книги, красивые женщины. Не женат. Вот, пожалуй, и все. Политические предпочтения не упоминаю, так как они могут вам показаться противоречивыми.

— Похоже, вы искренни... — протянула Кетеван, оценивающе глядя на меня. — Мне нравится. Налейте еще шампанского. Хоть одна конфета уцелела? Обожаю сладкое...

— А как же. Три... нет, четыре штуки.

— Три моих, одна ваша. Не молчите, говорите...

И говорили. Знаете, в зрелом возрасте, да и в юношеском, я всегда относился к женщинам с сугубо практической стороны. Нет, увлечения были, но очень кратковременные и без всякой сопливой возвышенной романтики. Просто не видел в длительных отношениях ничего, кроме вероятных проблем. А проблем я всегда старался избегать.

Но в общении с княгиней даже не пахло романтикой. Обычный, ничего не значащий разговор уважающих друг друга собеседников. Но, черт возьми, мне все равно не хотелось расставаться с ней даже на минуту. Иронично язвительная, даже в чем-то циничная, удивительно умная, с очаровательной темпераментной мимикой и жестикуляцией, княгиня дико притягивала к себе. Даже поймал себя на мысли, что еще немного, и я влюблюсь в Кетеван без памяти. Не знаю, почему так происходило: может быть, это остатки сознания фон Нотбека проявляли себя, а может быть, я действительно еще не встречал такую женщину. Но, как бы там ни было, остатки здравомыслия все еще оставались на месте, и, обнаружив, что дети слопали все конфеты и мирно задремали прямо за столом, я очень порадовался возможности прекратить свидание. Хватит, хорошего понемногу. А бордель с умелыми девочками окончательно снимет наваждение. Должен же быть в Константинополе бордель?

Кетеван взяла на руки Федора, я подхватил Анну и Веру, после чего мы вернули ребятню мамаше, которая уже передумала умирать и вовсю резалась в преферанс с Дорой Ипатьевной и Цилей Абрамовной. Вот же курица! Впрочем, какое мне до нее дело.

Перед тем как разойтись по своим каютам, мы задержались в коридоре.

— Мне хорошо было с тобой... — Кетеван в первый раз за наше общение обратилась ко мне на «ты».

— Мне тоже... — я ответил чистую правду.

— В таком случае, — княгиня говорила очень серьезно, даже без малейшей тени жеманства, — в таком случае тебе не стоит закрывать свою каюту на замок сегодня ночью.